Город теней

сентябрь 2010 г.

Есть в центре Санкт-Петербурга места, противопоказанные страдающим клаустрофобией. Старые дома здесь словно срастаются, то незаметно переходя один в другой, то пугая крохотные колодезные дворики с редкими пучками зелени облезлыми стенами без окон. Иногда в окна квартир такого дома видно окно напротив — метрах в десяти. А солнце туда не заглядывает никогда.

Проходные дворы часто связаны друг с другом сквозными парадными, где вечно не горят лампочки, а в воздухе висит удушливый запах коммуналок — кошки, какое-то полусъедобное варево, несвежесть, ветхость… Еще одна особенность — совершенно непонятная, никаких законов логики не признающая нумерация квартир. Например, на какой-то площадке располагаются сороковая и сорок пятая квартиры, а вот сорок первая уже в соседнем подъезде, где напротив имеется черный ход в ту же сороковую, только замурованный кирпичной стенкой.

Этот дом спрятался среди себе подобных неподалеку от Безымянного острова, где номерные Советские улицы мирно соседствуют со старомодными Мытнинской, Дегтярным и прочими Фуражными проездами. Он тоже исключением не являлся.

Одна из его парадных, почти незаметная в темноте арки, вела всего лишь к двум квартирам, расположенным в бельэтаже напротив друг друга — шестидесятой и, согласно канонам особой логики коммуналок, шестьдесят четвертой. Скорее всего, в одной из них при старом режиме проживал местный дворник, а в другой он держал свой нехитрый инвентарь на все случаи жизни. Последнее же время эту подсобку, превращенную в однокомнатную с санузлом метр на метр, занимал склочный инвалид с облезлой собачонкой, неустанный сборщик пивных бутылок и завсегдатай мусорного контейнера.

После того, как за инвалидом приехал черный автобус, а собаку забрали какие-то очень дальние родственники, квартира некоторое время простояла пустой. Новый хозяин, вроде бы, тоже какой-то родственник старика, жить там не торопился. Сначала он только изредка заезжал, а потом и вовсе начал сдавать. А что, дело прибыльное — по нашим-то временам!

Бабушки, в теплое время почти бессменно дежурившие на единственной дворовой скамейке, а в холодное коротавшие время у окон, конечно, успели обсудить временного жильца. Вроде представительный мужчина, с достатком, но не из богатеев. Машина еще советская, потрепанная изрядно. Приезжает то заполночь, то каждый вечер. А иногда неделями его не бывает.

Общественность пришла к очевидному выводу: снял, чтоб баб водить, от жены скрывает. Правда, бабушки не раз ссорились:

— Черный, он как галка! Кавказец или из этих…

— Да что вы, он вроде рыжеватый, в плечах широкий. Звать вроде Николаем.

— Нет, Вера Петровна, Леонтий Палыч — вот как его зовут! Сама слыхала с неделю назад, когда он последний раз был. Имя-то редкое, вот и запомнила. И вообще, почти как у Берия…

— Какую неделю назад?! Окстись! С утра сегодня за молоком вышла, его машина аккурат вон здесь стояла!

— А баб, которых он водит, видел кто-нибудь? Может, он вообще из этих… — Особо «продвинутая» бабуля понизила голос — стыдно же и вымолвить-то такое! — …Из меньшинств?

— Да Бог с тобой! Что ты такое говоришь-то?! Телевизор не выключаешь, а там белиберда всякая! — напустились на нее соседки.

Долго могли спорить внимательные бабушки, поскольку никто из них не в состоянии был проникнуть взглядом сквозь наведенный морок. Просто эту квартиру облюбовал для конспиративных встреч один из лидеров довольно влиятельной, хотя и не афиширующей себя организации. Он бы только усмехнулся, услышав разговоры любопытных бабулек. Ну, пусть считают, что хотят, пусть спорят о внешности и путаются в «показаниях». На то все и рассчитано.

А был Леонтий Павлович (он действительно иногда представлялся именно так) большим мастером изменения внешности. Слух бабулек и в самом деле не подвел, но это имя-отчество не имело к настоящему никакого отношения. Да и официально снимал здесь жилье совсем другой человек.

То, что шеф выбрал такое невзрачное место, объяснить можно было только расположением, да вполне булгаковским номером квартиры. Но выбрал он квартиру вовсе не из-за номера. Однако соображения Леонтия Павловича всегда оставались скрытыми от подчиненных.

Древней организацией был Союз Воинов Армагеддона, весьма древней. До сих пор бытует байка, что некогда подал Петру Алексашка Меншиков доклад, где доказывал необходимость создания чародейских и колдовских дел мастеров коллегии, но то ли угодил под горячую руку, то ли успел раньше него хитрый Брюс, приятельствовавший с людьми из организации, которую много позже назовут О.С.Б. И ответствовал Петр, что не чародейства державе потребны, а науки. После чего добавил затрещину тяжелой царственной дланью, да так, что искры из глаз…

Сказочка или нет — кто знает? За такое время сведения, особенно напрямую к делу не относящиеся, искажаются чудовищно, даже очевидцами.

Легенда, конечно.

А вот то, что тогдашний С.В.А., коллегией, разумеется, так и не ставший, Меншикову помогал до той поры, пока он не обнаглел вовсе, было зафиксировано четко. Правда, нынешний шеф был почти уверен, что Меншиков работал сразу на обе стороны, но сейчас исторические изыскания занимали его меньше, чем предстоящий разговор.

Для этой встречи он выбрал облик высокого представительного мужчины, темноволосого, широкого в плечах и с мощным подбородком, один из любимых. Как и многие низкорослые и довольно невзрачные люди, шеф питерского С.В.А. старался скрасить свои недостатки, благо возможностей для этого хватало. Кроме того, выбранный облик откровенно излучал угрозу, к которой Леонтий Павлович собирался еще добавить простейшую ауру страха. Это являлось дополнительной проверкой. Если человек не вполне уверен в своих выводах, он неизбежно начнет спотыкаться на каждом слове и встреча ни к чему не приведет.

Впрочем, это могло произойти, если собеседник просто психологически слабоват. Однако Леонтия Павловича причины возможной неуверенности не волновали, поскольку с задуманным мог справиться только человек сильный.

К тому же, глава питерского С.В.А. вообще предпочитал диктаторские методы. Что редкостью не было. Демократия хороша для людей, а не для магов. Недаром С.В.А. называется именно так, а не товариществом, например. Это противник в демократию играет.

«Ничего хорошего в этих демократиях нет вообще. Вот только оружие у них всегда лучше», — вспомнилась Леонтию Павловичу неведомо где слышанная фраза.

Лучше? Это мы еще посмотрим.

Именно жесткость в сочетании с умением вовремя спрятать в карман амбиции спасла этого человека после страшнейшего разгрома С.В.А., случившегося примерно в дни празднования трехсотлетия города. Но и не только. Начальство потерпело досадный провал примерно года полтора назад. И вот тогда-то он окончательно сделался лидером. Правда, теперь питерский С.В.А. находился под внешним управлением и действовал отнюдь не автономно, и приходилось на цыпочках плясать перед Лухмановым — московским начальником.

Ну да ничего, пока что от него не убудет. Проводившие расследование москвичи, которые раньше считались в России всего лишь вторыми по силе, не усмотрели в нем великих способностей. Кое-кто из них сам метил на вакантное место, но Лукманов, ухмыльнувшись в усы, только головой качал:

— He-а, не пойдет! Думайте, отпущу? Размечтались…

Умен Лукманов, ему достаточно было оценить реакцию обычных питерских людей на присланного из столицы губернатора. Гораздо лучше выбрать здешнего — самого, на первый взгляд, безопасного. И верного — хотя все прекрасно знали, что с верностью в Союзе Воинов Армагеддона обстоит «до тех пор, пока».

Впрочем, и о недавнем прошлом следовало забыть. Леонтий Павлович закурил длинную сигарету, придвинул к себе папку и вынул из нее верхний лист стандартной анкеты.

Пока время есть, поглядим, что здесь собрано на этого персонажа. Сама идея заполнения анкет всеми сотрудниками С.В.А., вплоть до информаторов, оказалась крайне плодотворной, недаром так любили при советской власти подобную писанину. Что ни говори, тогда в горкомах-обкомах, а тем более во всяких первых отделах сидели далеко не только блюдолизы и идиоты, как пишут нынче в книжках, и работать с некоторыми из них было одно удовольствие. Итак: имя — Илья Скорняков, год рождения — 1985, ник — «Динар».