Горелом

— Лучше умереть, чем так.

— Ну, иди и утопись.

Это ее встряхнуло. Да так, что челюсти щелкнули прямо возле Янова уха, вызвав обморочный отклик где-то под сердцем. Потом Ева метнулась прочь, и только шорох и треск ветвей сопровождали ее шальной бег.

А Ян обнаружил, что трясущимися руками нельзя выковырять ни одного камня. Так что к моменту возвращения Евы он просто сидел на земле, любуясь светлеющим небом.

— Зачем ты туда смотришь? Ты же не видишь солнца.

— На что оно похоже, Ева?

— На апельсины, — буркнула она сварливо.

— А еще на что?

— На огненный шар… — Она свирепо почесалась, покосилась на Яна и вздохнула: — Ты и так все знаешь про солнце.

— Я не могу его почувствовать.

— В этом вся твоя проблема… Это как счастье. Сразу узнаешь, когда чувствуешь, но объяснить, откуда оно берется, невозможно. Ты помнишь, когда был счастлив?

Ян жмурился. Незримое солнце пекло прикрытые веки, насыщая их пурпуром. Ева шуршала, сновала по кустарникам, ни секунды не в силах усидеть на одном месте. Отбежала, резко прыгнула, затрещав ветками. Потом унеслась со всех ног. Вернулась довольная, пахнущая травой и кровью.

— Никогда не понимала, что за удовольствие ты находишь в беге по набережной? — теперь Ева говорила чуть более внятно и, кажется, перестала переливаться в новые формы. — То ли дело носиться по лесу…

— Тоже можно, — согласился Ян. — Но на двух ногах удобнее бегать по дороге. Не нужно следить, куда наступить, и можно поразмыслить о своем.

— Размышлять надо дома.

— Дома — телефон.

— Кстати, я пыталась дозвониться до тебя вчера. И искала после матча. Почему ты не сказал, что станешь работать? Я бы не позвала на стадион мужа с ребенком… — Она подумала и поправилась. — Не в том смысле, что я ждала от тебя неприятностей для своей семьи, а в том, что когда ты работаешь, мне нужно быть рядом с тобой.

— Спасибо, — хмыкнул Ян невольно. — И за то, и за другое. Но я и сам не знал, что так выйдет.

— А Пьетр говорил, что у него плохое предчувствие. И что если бы девчонки не настояли, он бы тоже туда не пошел. Что это было?

— Почему же Пьетр ничего не сказал мне?

— Не знаю. В последнее время он тоже странно себя ведет. И еще егеря тебя искали.

— Зачем?

— Передали, что добились для тебя у городских властей пару дней отдыха.

Как интересно… Оказывается, Ян в отпуске.

Все-таки есть в происходящем изрядный элемент безумия — сидеть на куче свежевыброшенной земли бок о бок с чудовищем и болтать на посторонние темы. Кажется, Ева тоже это осознала.

— Так ты действительно считаешь, что здесь вход?

— Есть у меня достоверные сведения.

— Давай помогу, что ли. Все равно такими лапами только копать… или убивать, — пробурчала Ева под нос, загребая когтями первую порцию камней и земли.

М-да… Никакая палка и в сравнение не идет. Да и не всякая лопата выдержит конкуренцию. Впрочем, копать пришлось недолго.

— Надо же… Ход.

Они стояли на четвереньках, таращась в волглую тьму, куда внезапно обвалилась последняя кладка из проложенного землей камня. Древесные корни, словно белесая толстая пряжа, шевелились над головой.

— Нужен фонарь. И нормальные инструменты. И вообще снаряжение, — язык Евы ворочался все более уверенно, потому что размер челюстей заметно уменьшился, а клыки сократились до почти человеческих размеров. С того момента, как солнце показалось над горизонтом, процесс обратной трансформации шел все стремительнее.

— Ладно, — как ни тянуло Яна забраться в дыру немедленно, в словах Евы был здравый смысл. Да и есть очень хотелось. Точнее «жрать», как изволила выразиться его напарница. — Вернусь попозже.

— Завтра праздник… — вдруг напомнила она с ноткой тоски.

И верно. Торжество накануне Осеннего Равнодня. Семейный праздник. Готовятся целый день, потом отмечают всю ночь с родными.

— Мне-то что, — небрежно пожал Ян плечами. — У меня нет семьи. Могу лазать под землей сколько угодно. Хотя на этот раз у меня, кстати, будет компания.

— Ты меня имеешь ввиду? Учти, что…

— Не тебя.

Кажется, она обиделась. Во всяком случае, к жилым кварталам они возвращались молча.

«…Я — дочь правителя, ты — сын солдата.

Любовь ко мне гибельна для тебя. Твоя нелюбовь погубит меня. Наши чувства — наша беда. Лишь миг есть у нас между прошлым и будущим… Лишь из мига состоит наше счастье. И другого не нужно…»

20.

— …Я нашел вход.

Невидимая Амилия даже не удивилась, лишь вздохнула прерывисто.

— Если наша договоренность в силе, то жду вас через три часа возле… Ну, допустим, в «Сломанном роге». Знаете, где это?

— Найду, но… Я не могу через три часа. Ко мне сегодня придут люди, я обещала им помочь…

Ого! А Ян еще считал, что у него прием во Дворце слишком рано начинается. Неудивительно, что голос Амилии вовсе не был сонным, когда он позвонил. Однако это не значит, что он станет терпеливо ждать. Ян три часа форы готов был выделить только потому, что намеревался перекусить и поначалу самостоятельно пройти найденный туннель до конца и убедиться, что выход в Замок не заблокирован. А потом не желал ждать ни минуты.

— Вы хотите попасть в Замок?

— Да, — твердо, без колебаний отозвалась она.

— Так отмените этих ваших… клиентов.

— Это невозможно. Им нужна помощь.

— Перенесите их на другой день. В конце концов, посулите им персональную встречу с настоящим гореломом. Идет? Я выпишу личные приглашения во Дворец.

Хм… А ведь если все сложится удачно, то его легкомысленное обещание обернется ложью.

— Зачем вы… — Ян ее не видел, но вдруг отчетливо представил, как напряглась, вытянулась звенящей стрункой хрупкая Амилия. И в глазах ее… нет, не гнев. Растерянность.

— Вы же сами сказали, что времени мало, — обронил Ян в тишину.

— Хорошо, — наконец, произнесла Амилия. — Я буду через три часа в «Сломанном роге».

И почему эта девушка постоянно заставляет Яна чувствовать себя негодяем? Это всегда плохо сказывается на взаимоотношениях, пусть даже и случайных.

* * *

Все знающие люди настоятельно не рекомендуют употреблять пищу под аккомпанемент телевизора. Ян частенько пренебрегал чужими рекомендациями, но сегодня сделал это точно совершенно напрасно.

— …ситуация накаляется и главный полицмейстер города Белополя вынужден прокомментировать сложившееся положение…

— Что я, по-вашему, должен комментировать? — строптиво осведомился раздраженный усач в кителе при полицмейстерских аксельбантах. — Да, ситуация в городе напряженная. Да, не без помощи психоза, устроенного средствами массовой информации, однако… — он шумно вздохнул и выдохнул, повертев массивной шее в тесном вороте кителя. — Однако мы контролируем положение, не допускаем эксцессов, уровень преступности как никогда низок.

— Это же не ваша заслуга! — приглушенно вмешался некто невидимый, и камера проворно описала дугу, выхватив сначала явно задерганного ведущего, потом сварливого вида мужчину в клетчатом пиджаке. Клетчатый с готовностью бросился в бой:

— Уж про то, что в Белополе самый низкий уровень преступности вы постыдились бы говорить! Не полиции это заслуга. Если уж кого и награждать, так это нежить, что повывела с наших улиц воров и грабителей, как вид вовсе.

Усач побагровел, гневно выпятив челюсть.

— Да кто пустил сюда этого профана?! — взревел больным носорогом полицмейстер. — Ну и что, что Городской совет!.. — громогласно рявкнул он в сторону заметно струхнувшего ведущего, пытавшегося ему что-то нашептать и явно жалевшего о дикой идее продюсеров организовать дискуссию в подобном формате.

Вчерашняя пицца и без того была черствой, а с такой приправой стала и вовсе несъедобной. Попробовать размочить ее чем-нибудь с другого канала?.. С экрана полыхнуло. Ненавистью, гневом и отчаянием. Ощущение оказалось настолько плотным, что Ян отпрянул. Попробуй не отпрянуть, когда из телевизора прямо в тебя безошибочно точно тычут пальцем: