Реставратор (ЛП)

Впереди, вокруг того, что я приняла за выкопанную жертву, собралась небольшая группа полицейских в униформе и штатском. Место преступления было не разглядеть, но я запомнила силуэт надгробного камня и осмотрела окружающие памятники, чтобы позже точно определить местоположение могилы на карте.

Один из полицейских сдвинулся, и я мельком заметила бледную кожу и молочно-белые глаза. На меня накатила волна тошноты. Я отпрянула на дрожащих ногах. Одно дело слышать об убийстве, а другое — столкнуться с его ужасными последствиями.

Я провела большую часть жизни на кладбищах — моих королевствах. Каждое представляло спокойный, защищённый мир, где хаос города словно предали анафеме. Однако сегодня вечером, сея разрушения, реальность прорвалась через ворота.

Едва переведя дух, я стояла и жалела, что проболталась доктору Эшби о своих планах на ужин, потому что тогда Девлин не смог бы меня отыскать. Я не узнала бы об убийстве, не посмотрела бы в те остекленевшие глаза.

Как бы то ни было, я вовлечена в это дело с того момента, как выкрали мой портфель. По пути на кладбище мне удалось убедить себя, что кража случайна. Кто-то увидел сумку через заднее окно машины и неожиданно решил её забрать. Теперь, посмотрев на тело, я начала бояться худшего. Если убийце угрожало что-то попавшее на одну из фотографий, то он может действовать, руководствуясь инстинктом самосохранения. А если он попытается ворваться в мой дом, чтобы добраться до камеры и компьютера? До меня?

Плотнее укутавшись в плащ, я смотрела, как Девлин подходит к группе, столпившейся вокруг тела. Даже в бедственном состоянии меня не могли не заинтересовать его отношения с коллегами. Девлину выказывали уважение, даже почтение, но я также ощущала в воздухе беспокойство. Другие полицейские держались от него на расстоянии, и это меня интриговало. Ясно, что Девлин здесь главный и находится в своей стихии. Я сочла сложившееся противоречие пленительным: он выглядел таким бодрым и деятельным на фоне насильственной смерти…

Или, возможно, дело в том, что призраки не последовали с нами за ворота.

Я отвернулась, позволив взгляду блуждать по тёмному некрополю, на секунду задерживаясь на сломанных скульптурах и разрушенных склепах. Если большинство кладбищ предлагали успокоение и побуждали провести многие часы в глубокой медитации и самоанализе, то «Дубовая роща» настраивала на мрачный лад.

Отец когда-то сказал мне, что место не обязательно должно быть населено духами усопших, чтобы стать обителью зла. Я верила ему, потому что папа́ разбирался в подобном. Пока я росла, он передал мне большую часть своих знаний, но также кое-что утаил. Уверена, только ради моей пользы, но эти тайны вбили клин недопонимания между нами, хотя раньше мы ничего не скрывали друг от друга. Первый увиденный мною призрак изменил нас обоих. Папа́ сильнее ушёл в собственный внутренний мир, но также стал ещё яростнее меня оберегать. Он был моим краеугольным камнем, якорем, единственным, кто понимал моё одиночество.

После того случая я никогда снова не видела старого мужчину с белыми волосами, но явились другие. Легионы прекрасных блуждающих фантомов. Молодых, старых, чёрных и белых — все они прошли сквозь завесу в сумраке. Изысканная демонстрация истории Юга, одновременно волнительная и пугающая.

Через какое-то время визиты духов просто стали частью моего мира, и я научилась терпеть морозное дыхание на затылке и ледяные пальцы, ощупывающие волосы и руки. Папа́ был прав, обучая и дисциплинируя меня, но, даже приняв ситуацию, я не получила должного объяснения. Я всё ещё не понимала, почему мы видим призраков, а мама́ — нет.

— Это наш крест, — сказал отец как-то над могилой, отведя взгляд.

Такой ответ меня не удовлетворил.

— Моя настоящая мать может их видеть?

Папа́ всё ещё не поднимал глаз.

— Женщина, воспитавшая тебя, и есть твоя настоящая мама.

— Ты же знаешь, о чём я.

Мы никогда не говорили о моем удочерении даже при том, что я уже давно знала об этом. Меня также переполняли вопросы по этому поводу, но я научилась держать их при себе.

Папа́ уже был готов закончить беседу, поэтому я вернулась к теме призраков.

— Почему они хотят тронуть нас?

— Я же говорил. Они желают заполучить наше тепло.

— Но почему? — Я машинально сорвала одинокий одуванчик и развеяла семена по ветру. — Почему, папа́?

— Думай о них как о вампирах, — сказал он, измученно вздохнув. — Вместо крови они высасывают наше тепло, энергию, иногда даже желание жить и оставляют за собой лишь ходячую дышащую оболочку.

Из всего объяснения я ухватилась за одно более-менее понятное слово, хотя частично понимала, что отец говорил в переносном значении.

— Но, папа́, вампиров не существует.

— Возможно, не существует. — Папа́ качнулся на каблуках; взгляд стал обеспокоенным и рассеянным, что испугало меня до дрожи. — Но в своё время я видел такое… чудовищные надругательства…

Мой испуганный вздох вырвал его из угрюмой задумчивости. Он взял меня за руку и успокаивающе сжал пальцы.

— Тебе незачем волноваться, милая. Тебе нечего бояться, пока ты соблюдаешь правила.

Однако его слова меня не успокоили.

— Обещаешь?

Он кивнул, но быстро отвернулся. Измученное заботами лицо омрачали секреты…

***

Все эти годы я верно следовала правилам отца. Мои движения отлично выверены, а эмоции всегда под контролем, и, наверное, именно поэтому я сочла свою реакцию на Джона Девлина такой тревожащей.

Девлин подошёл ко мне и, должно быть, окликнул по имени, но я настолько ушла в собственные мысли, что не услышала. Когда он положил руку мне на плечо, чтобы привлечь внимание, у меня волосы встали дыбом, словно после удара током. Я машинально отпрянула.

Такая реакция озадачила детектива.

— Простите. Я не хотел вас напугать.

— Нет, всё в порядке. Просто…

— Дело в этом месте? Да, кладбище жуткое. Но всё же я считал, что вы привыкли к подобному.

— Не все кладбища такие. Большинство из них прекрасно.

— Вам видней.

Что-то в его тоне — холодном, прерывисто вкрадчивом — заставило меня задуматься о его призраках. Я снова задалась вопросом, кто они и кем приходились ему при жизни.

Девлин всё ещё с любопытством изучал меня. По каким-то причинам раньше я не замечала разницу в нашем росте, но теперь детектив, казалось, нависал надо мной.

— Вы уверены, что с вами всё в порядке? — побеспокоился он.

— Наверное, я всё ещё не пришла в себя после пережитого. А теперь вот ещё и это.

Не отрывая взгляда от детектива, я подбородком указала на труп. Я не хотела смотреть на жертву. Не хотела когда-нибудь столкнуться с беспокойным алчным призраком, прошедшим через завесу, и понимать, что уже видела его лицо.

— Я веду однообразную жизнь, — сказала я без иронии. — Не думаю, что создана для такого.

— В мире существует множество вещей, которых стоит бояться, и мёртвое тело не входит в их число.

«Говорит как человек, знающий толк в фобиях», — подумала я с дрожью.

Его голос звучал так любезно, что наводил на размышления о мрачном и пугал до мурашек.

— Не сомневаюсь, вы правы, — пробормотала я, всматриваясь в туман и спрашивая себя, могли ли его призраки в конце концов проскользнуть сквозь ворота. Это объяснило бы окружавшее его неестественное статическое электричество и дурное предчувствие, которое терзало меня, стоило Девлину встать рядом.

Но нет. В темноте ничего не было.

Только не на этом кладбище.

Я чувствовала, как отрицательная энергия цепляется за меня, точно корни плюща, спрятавшиеся в трещинах и щелях мавзолеев, как кудзу^[10], плотно обвившие стволы деревьев, как медленно стремящиеся к величию великовозрастные дубы, в честь которых кладбище и получило своё название. Интересно, чувствует ли Девлин то же самое.

Он наклонил голову, и лунный свет омыл его лицо, смягчая измождённые черты и предоставляя мне ещё один дразнящий шанс полюбоваться на человека, которым Девлин когда-то был. Я различала пелену тумана в его волосах и на кончиках ресниц. Высокие и рельефные скулы, густые совершенно симметричные брови и нос с горбинкой. Глаза тёмные, но я не видела их на свету, чтобы сейчас определить истинный цвет.