Чему быть, того не миновать

- Хм, ты хочешь увидеть мои? – пробурчала озадаченно я, потянув отца за руку, чтобы отвести его туда, где стояла моя мать с модным клатчем в руке перед моими тремя фотографиями, как будто мои фотографии были единственными здесь. Но отец не двигался, его взгляд был прикован к черно-белой фотографии Накиты со мной в окружении ангелов.

- Как она это сделала? - спросил он с зависшем над шарами пальцем. - Думаешь, это две фотографии наложились друг на друга?

- Наверное, - отмахнулась я, становясь все более раздражительной. Они следили за мной, чтобы оценивать меня как хранителя? Барнабас думал, что ангелы-хранители, несмотря на их небольшие размеры, были сильнее, чем даже серафимы. Кто знает... Кто-то однажды сказал мне, что херувимы сидел рядом с престолом Божиим, но чем больше я слышала об этом от «экспертов», тем больше я понимала, что никто об этом ничего не знает наверняка.

Медленно плечи отца поникли, и глаза его сделались печальными, когда он посмотрел на изображение. Я заколебалась, а потом, зная, что он не сдвинется с места, пока не удовлетворит свое любопытство, я отступила назад, чтобы встать с ним рядом и попытаться посмотреть, на что он смотрит — не на то, что было под стеклом, а на то, что было в уме человека, делающего этот снимок.

Черно-белое изображение добавило снимку туманной остроты, и казалось, что бремя всего мира было на мне. Я вспомнила эту ночь. Накита прекрасно передала мое беспокойство в необходимости исправить то, что я тогда сломала. И когда я посмотрела на снимок, казалось, что эта усталость снова нахлынула на меня. Накита была хороша. Действительно хороша.

- Тебе было так непросто? - прошептал мой отец с мягкой боль во взгляде. - Я думал, что ты была счастлива здесь. Если ты хочешь, то можешь вернуться со своей матерью…

- Нет! - быстро перебила его я, обнимая его сбоку за талию и чуть не пролив свой коктейль. - Я счастлива. Мне здесь нравится. Мне нравится жить с тобой. Я чувствую… сосредоточенность, - я специально использовала одно из его любимых слов. – Просто это была ужасная ночь. Ты знаешь... парни. Но теперь все в порядке. - Я взглянула на Джоша на фуд-корте, к нему уже присоединился Барнабас. - Я даже не знала, что она поймала именно этот момент, – закончила я.

Папа посмотрел на маму, которая стояла перед моими фотографиями с таким выражением лица, как если бы они были портретом Моны Лизы. – Ну если ты уверена...

- На сто процентов, - задорно заверила я его, потом добавила: - Только не говори маме, хорошо? Она заставит меня носить эту странную одежду.

Он рассмеялся, глядя на мою короткую юбку, колготки, и верх, который настолько не вязался с остальными вещами, что в результате это все сработало, как ни странно. Большая часть напряженности, которая в нем появилась с момента появления моей мамы в городе, казалось, испарилась. Он смотрел на меня все утро, как будто он пытался понять, что именно изменилось. Я думаю, его подсознание почувствовало, что я снова жива, и он пытался найти более разумное объяснение тому, что вообще произошло. Улыбаясь, он обнял меня за плечо, и мы медленно двинулись к маме. Я завоевала поощрительную премию, и она чувствовала себя неимоверно гордой за меня. Именно в этом была моя мать - ее гордость, исходящая от нее больше, чем ее трехсотдолларовые духи.

- Это замечательно, Мадисон, - сказала она, отодвигая в сторону ручку, лежащую рядом с аукционным листом, и демонстративно доставая свою инкрустированную бирюзой, чтобы сделать очередное предложение цены. - Все еще снимаешь мечты? - добавила она, вспоминая мою тягу с детства фотографировать облака. Снимок не был каким-то специальным, просто фотография, чтобы выполнить задание урока.

- Спасибо, мама, - сказал я, обняв ее тоже, чтобы она не чувствовала ущемленной в моей любви. Я прижалась к ней, закрыв глаза и вдыхая запах влажного шелка. Ее объятия показались мне слишком сильными, слишком долгими. Она казалась обеспокоенной, ловя мой взгляд, когда я отстранилась от нее. Она выглядела так же в ее модной обуви, ее брюках со стрелками и ее шелковой блузке, ее волосы были уложены в консервативный кокон, и ее макияж был совершенным. Как обычно, она выделялась на фоне моего выбора одежды и повседневных брюк и рубашки папы, но я могла точно сказать, что она беспокоилась обо мне. Морщинки вокруг ее глаз вырвались из-под ее дорогих кремов, чтобы выдать ее.

- Я не могу поверить, что ты все-таки приехал из Флориды на выставку, мама, - сказал я, пытаясь заставить ее перестать пялиться на Барнабаса и Джоша.

Ее внимание снова вернулось ко мне, и на ее лице промелькнула быстрая неуверенная улыбка. - И пропустить это? Никогда. На этой неделе у меня не было ничего, кроме сбора средств для онко-больных, но люди, которые управляют организацией всего этого, знают лучше меня, что нужно делать. - Она убрала свою ручку, тщательно игнорируя моего отца, перемещаясь к снимку с черными крыльями.

- Я не говорила тебе, что у меня была пересадка на самолет в Аризоне? - добавила мама, кивая на «ворон». - Промежуточный рейс был отменен. Я чуть не попала на рейс в Сан-Диего вместо Иллинойса. Чертовы управляющие авиакомпаниями.

Я засуетилась, не зная, что сказать. - Ну, я рада, что ты здесь, - наконец сказала я. - Это действительно много значит для меня. - Я с жадностью проглотила остатки коктейля. Увидев это, мой папа скрыл улыбку, а мама хмуро обернулась на непроизвольно громкий звук моего глотка. Это был первый раз за месяц, когда я сама ела или пила перед отцом без принуждения. Я была все еще голодна и все время поглядывала на фуд-корт, где Барнабас с Джошем ждали меня с недоеденной картошкой фри на тарелке. Накита стояла с прищуренными глазами и упершись руками в бедра. Она и Барнабас спорили. Ничего нового.

Моя мама, всегда чувствительная к мальчикам, крутящимся вокруг ее единственной дочери, подняла брови на эту разношерстную троицу. Барнабас, конечно, был усладой для глаз, но именно Джош не сводил с меня полного надежд взгляда, даже когда он набивал картошкой свой рот. У меня заурчало в желудке. Казалось, он хотел наверстать упущенное время.

- Эй, ребята, не возражаете, если я поговорю с моими друзьями минутку? – спросила я, мечтая побыстрее добраться до фри, прежде чем Джош всю ее съест.

- Да, иди, - ответила мама, подозрительно глядя на Барнабаса. – Пригласи их присоединиться к нам за обедом, - добавила она, ее взгляд поднялся и задержался на моем амулете.

- Я спрошу, – попятилась я, заливаясь краской, и рука моего отца соскользнула с моего плеча. Он непринужденно поправил часы.

- Зарезервировано на двенадцать тридцать, - добавила мама. - Я думаю фургон, который я арендовала, вместит всех нас. Я хотела бы пообщаться с твоими новыми друзьями. - Она посмотрела на свои часы и пробормотала, - Одиннадцать семнадцать. - Вздохнув, она добавила: - Особенно с твоими парнями.

О Боже. Дайте мне яда. - Ты же познакомилась с Джошем, - сказал я осторожно, зная, что она говорит о Барнабасе.

- А кто этот молодой человек, который разговаривает с Ники? - спросила она.

- Она Накита, - поправила я ее, чувствуя прилив тревоги, когда Накита, казалось, сдулась от чего-то, что сказал Барнабас, ее гнев улетучился, оставляя только грусть. Что-то там происходило. Джош тоже выглядел понуро.

- И Барнабас не мой парень, - сказала я, и моя челюсть отвисла, когда Накита быстро обняла Барнабаса. - Он больше… - Я осеклась, моргая, когда Накита повернулась и пошла прочь, опустив голову и выглядя несчастной. - Он помог мне с несколькими вопросами, - сказала я отстраненно, напрягаясь всем телом. Что происходит?

Моя мать прочистила горло, и я обернулась, не обращая внимания на ее недоверчивый взгляд. – По-моему, он еще тот Казанова.

- Да-а-а-а, - безучастно протянула я, просто желая пойти и узнать, что случилось. - Хм, не возражаете, если я, э-э...

- Иди! - сказал мой отец, доставая свою обычную шариковую ручку Биг из кармана и перебивая ставку моей матери на мою унылую тусклую фотографию. Я услышала как моя мать фыркнула, когда я уже отвернулась и шла от них в направлении фуд-корта. Я не могла сдержать улыбку. Я знала, что не было ни одного шанса, чтоб они когда-нибудь снова были вместе, но здесь и сейчас между ними был мир, которого раньше не было, и мне было приятно, что сейчас они оба возле меня. Сосредоточились, как сказал бы мой отец.