Город теней

Маша всю осень вынуждена была гулять только по Петроградской, и то на пару с Бимом. В другие районы, пока не кончилась история со встающими покойничками, Марина без меня ее почти никуда не отпускала, даже в школу отправляла на машине. Я же пока на дальние походы способен не был, поскольку некоторое время передвигался с палочкой. Тогда сестренка излазала все дворы в районе Чкаловского, пытаясь найти того самого кота. Бима она пыталась подбить поискать хитрого зверя в Запределье, но тот принял это за очередную шутку и категорически отказался. Я считал, что если коту суждено сыграть свою роль в превращении Машеньки в штатную сотрудницу, он сам рано или поздно объявится. Девочка надулась и заявила:

— Так что теперь, ждать у моря погоды?

Похоже, мой фатализм пришелся ей совершенно не по нраву. Маше вообще приходилось несладко, от школы она уже устала, и последний год давался ей с большим трудом. Оттого за всю осень мы выбирались погулять всего раза три-четыре в месяц.

Глава 26

Лягушачья болезнь

Санкт-Петербург, Купчино,

начало ноября 2010 г.

В самом начале известного фильма «Игла» герой Виктора Цоя произносит замечательную фразу: «Есть люди, которые сидят на трубах, а есть люди, которым нужны деньги». Правда, афоризм сейчас звучит как-то двусмысленно — кто на трубах сидит, у того, как правило, и Деньги. Именно так, с большой буквы.

Алена Модина и представить себе не могла, что такое Деньги. Зато обыкновенные деньги были ей нужны всегда. Нет, они, эти хрустящие бумажки, конечно, никому лишними не бывают, но здесь имел место случай особый. Алена родилась и воспитывалась в (даже по московским меркам) состоятельной семье и оттого считать их просто не научилась. Жизнь же с какого-то времени начала вести совершенно, по мнению родителей, неправильную, если не сказать — несообразную. Оттого в один прекрасный момент финансовый источник не то чтобы иссяк, но изрядно пересох, а привычки остались. Если уж снимать, то однокомнатную квартиру. Относительно дешевую, правда, поскольку от метро двадцать минут пешком и трамвай раз в год по обещанию, зато по соседству расположен знаменитый супермаркет. Магазинов же подвального типа Алена, опять же по привычке, не признавала. Покупать надо все сразу — от красной икры до мыла.

Вот и настало время очередной расплаты с довольно покладистой хозяйкой, а выбор-то имелся невеликий: либо слезно умолять об отсрочке, придумывая душещипательную историю, либо класть зубы на полку и размышлять о пользе лечебного голодания. На работу никакой надежды не было. Устроил ее туда старый приятель еще по прошлой, трехлетней давности, петербургской одиссее, вроде бы, вхожий в какие-то там отделы ФСБ. По крайней мере, так предполагала Алена. Ее должность называлась «менеджер по контактам» и являлась, по сути, чистой синекурой.

Алену оттуда до сих пор не прогнали, но платили символически, поскольку реальный эффект от ее деятельности мало чем отличался от нуля. А если и отличался, то неизвестно еще, в какую сторону. Жить же за счет какого-либо мужчины Модистка считала для себя неприемлимым, притом вовсе не из высокоморальных соображений. Пара попыток устроить семейный уют привела ее к следующим выводам. Мужчина в доме — существо наглое и хлопотное, он требует постоянного внимания и все время хочет чего-то не тогда, когда этого хочешь ты. К тому же, собственнический инстинкт быстро вылезает наружу, и на тебя предъявляют права, как на вещь. Значит, оставалось очередной раз брать в долг.

Жить в долг — вообще-то великое искусство, требующее немалой эрудиции и знания психологии. Нужно уметь находить тех, кто сам захочет дать тебе денег и потом забудет или постесняется попросить их обратно. Правда, и в этом деле случаются осечки, особенно когда общая сумма возрастает до небес. Именно по таким обстоятельствам Алене и пришлось в прошлый раз покинуть Питер, но повторять ошибок она не собиралась. Теперь девушка четко рассчитывала, у кого сколько брать, кому стоит отдавать хотя бы часть, а кто, из чистого интереса, не только не потребует возврата, но и сам предложит еще. Пока это удавалось.

Конечно, с Викторией получилось очень обидно. Только Алена обосновалась в ее однокомнатной квартире на правах сердечной подруги и компаньонки, только почти что искренне прониклась люциферианской философией, как все испортил пьяный лихач. Вику было чисто по-человечески жалко до слез, жалко было и спокойного житья.

Алена, прикладывая висящую на ключах блямбу к контактному замку домофона, удивилась. Будучи человеком легким, она быстро сходилась с людьми и столь же быстро их забывала. А вот сейчас пробило до какой-то щемящей боли.

— Потому что она ничего от меня не хотела, — подумала Алена вслух, входя в подъезд. Продолжила она уже мысленно: «Потому, что Вика действительно была моей подругой и принимала меня такой, какая я есть».

Лифт опять гудел где-то далеко наверху, и на третий этаж проще было подняться пешком. Алена, несмотря на свою любовь к удобствам, рассудила, что ждать ей лень и почти сразу же об этом пожалела, поскольку на черной лестнице свет не горел. Вот поскользнешься сейчас, а потом объясняйся с врачами, размахивай сколько угодно московским полисом.

Или стукнет кто-нибудь по голове…

Искомый кто-то словно проявился из темноты, хотя спрятаться на крохотной лестничной клетке было негде, и неожиданно приятным голосом поинтересовался:

— Алена Модина? Очень рад, давно вас жду.

От неожиданности Алена даже не нашлась, что ответить. А глаза незнакомца вдруг стали явственно видны, словно подсвеченные фонариком, потом сделались неожиданно глубокими. Она ухнула в них, как в озеро, под аккомпанемент фразы:

— Неужели вас не учили, что чужое брать нехорошо?

— Не брала я его! Не…

Соврать не получалось, слова застыли в горле.

Пришла она в себя все на той же площадке, крепко вцепившись в перила.

Голова кружилась, во рту разливался мерзкий привкус меди, как будто лизала дверную ручку. Никаких следов жизни вокруг не наблюдалось, кроме застарелой табачной вони. Не было и незнакомца — померещился он, что ли? «Да что же это со мной сегодня?» — удивилась Алена и опрометью взлетела вверх по лестнице.

Дома она первым делом включила магнитофон — старый концерт БГ, ткнула в клавишу хозяйской кофеварки и вскрыла банку «вискаса» для серого лохматого котенка по имени Подарок, которого ей действительно подарили в метро какие-то хипповского вида девицы.

Выпила одну за другой две чашки кофе. Подарок, сил которого по малолетству на всю банку корма не хватило, влез по штанине на колено, устроился там и сонно заурчал, как маленький трактор. За стеной зазвучала, словно по заказу, очередная песня, как раз подходящая ко времени года.

Упоминание о похмелье заставило Алену задуматься. Вроде же не пила, а вот мерещатся всякие…

Будучи сама психологом по образованию, она прекрасно понимала, что происшедшее можно списать на все что угодно, от комплекса вины до атмосферного давления. К тому же, единственный ее знакомый в этом городе психиатр еще на четвертом курсе подался в патологоанатомы, а любимым его диагнозом всегда было: «Пить меньше надо!»

В конечном итоге она списала все странности на очередной мутировавший грипп вроде прошлогоднего свинячьего и на легкое переутомление, возникшее непонятно с чего. Песню можно было слушать дальше, даже с удовольствием.