Город теней

А вот и не с пьяных, и не перепутали. Потому что человек-то был один и тот же. Ну, не чудо?! Чудо, еще какое!

Нынешний октябрь в Питере оказался не из лучших. Вроде бы, вчера светило солнышко, было прохладно, но терпимо. А теперь с утра — снег с дождем, холод собачий — и черт его знает какая зима. Холодная, надо думать. А может, вовсе наоборот: синоптики уже расстарались, да так, что голова шла крутом, и лучше всего было их не слушать.

Но и сейчас снег с дождем не кончились, что совсем не радовало пассажиров на остановке. Обогреватель в «Икарусе» не работал вовсе, а линяло-оранжевый цвет автобуса вполне гармонировал с цветом листьев в близлежащем сквере. Его раскраска вызывала ассоциации с наступающим вскорости Хэллоуином и тыквами.

Впрочем, в самом автобусе было тепло. Муниципальный транспорт, ходивший здесь на редкость пакостно, оказывался набитым практически в любое время дня. Оттого в салоне было даже почти сносно, если не считать алкогольного запаха и периодических матерков и перебранок.

— Следующая — Бела Куна, кто спрашивал? Карточки предъявляем, оплачиваем, задняя площадка — передаем деньги!

Обитатели южных районов уже давно забыли, что имя кровавого палача Белы Куна, злосчастного земляка злосчастного «Икаруса», склоняется по всем правилам. А большинству было это совершенно безразлично, они даже не предполагали, что «Бела Кун» — это чьи-то имя и фамилия.

— Кому передавать? — почти весело поинтересовался тот самый бывший эмо, а ныне высокий, довольно молодо выглядящий худощавый шатен с седыми висками. — Мои девятнадцать рублей уже третью остановку карман чей-то жгут. Нехорошо получается…

Какая-то полная дама вдруг взвизгнула и схватилась за боковой карман:

— Ой, батюшки! Куртку новую — насквозь!

Автобус содрогнулся от хохота, а пожилая кондукторша с высокого сидения наставительно заметила:

— Знать, не только шапки на некоторых горят. Вы передавайте, не стесняйтесь! Люди же ждут.

В автобусе уже назревал легкий скандал, но покрасневшая тетка, сунув контролерше целую пригоршню рублевых монеток («Во насобирала! На паперти, что ли?» — восхитился кто-то), принялась очень энергично проталкиваться к выходу. Один из мужчин, прижатых толпой у заднего стекла, негромко сказал соседу:

— Гипнотизер он, что ли?

Сосед равнодушно пожал плечами. Тогда спросивший принялся озираться, ища только что стоявшего рядом шутника.

— Да парень-то вышел сейчас! — слегка шепелявя, сказала старушка в потертом пальто. И продолжила, явно не желая отпускать случайного собеседника:

— Побольше бы таких! Вон на той неделе в маршрутке на Славе у женщины сопляк какой-то телефон вытащил, а он у него к руке словно примерз — кулак вовсе не разжать! Уж он его и так, и этак… Подруга моя из сберкассы ехала, сама видела.

На легковерную бабульку никто не обратил внимания. Автобус продолжил петлять, а потом скрылся на мосту.

А высокий шатен в дешевой темной куртке, черных джинсах и начищенных сапогах, на правом из которых, словно привет от комитета по транспорту, после автобуса отпечаталась чья-то по-осеннему грязная подошва, уже входил в подъезд девятиэтажки, поправляя сумку на плече. Поднимаясь на третий этаж, он привычно оглядывал многочисленные граффити.

Надписи были на удивление почти приличные, притом представляли цитаты из рок-творений различных авторов, начиная с Цоя, а заканчивая «Мельницей» и «Флером».

На площадке бывший эмо-бой остановился у обитой старомодным дерматином двери с полустертой надписью маркером «меня нет и не будет», и стал нажимать кнопку звонка, словно наигрывая на одной струне бессмертный «Дым над водой» Ричи Блэкмора. Спустя пару минут щелкнул единственный хилый замок и дверь отворилась.

— Каким судьбами, начальник? Кто там у нас в лесу подох? — донеслось из неосвещенной прихожей.

— Не знаю, вроде все живы покуда. Если не считать господина К. Так я уж давно его списал. Какого черта у вас так темно?

— Лампочка, начальник, лампочка. Напряжение скачет, как черт на виселице. Мне-то пофиг пока что, у меня все через УПС подключено. Да заходите вы!.. А то батареи ни хрена не подключили, работнички хреновы!

Произнеся это, хозяин удалился в единственную комнату, из которой пробивался слабый свет. Гость последовал за ним, не забыв защелкнуть древнесоветский замок.

Комната, какой вошедший всегда ее помнил, напоминала иллюстрацию к комиксу из жизни программистов. На этажерке, тахте и свободном стуле были свалены в беспорядке цветные журналы, папки с какими-то распечатками и самой различной тематики книги. Стол украшали пизанские башни дисков, грозящие катастрофическим падением. На все это взирал лощеный девятнадцатидюймовый монитор, оттеняемый полуразвинченным системным блоком, в котором виднелись кое-как прикрученные детали. Не менее холеный, чем монитор, цветной струйный принтер, переставленный на пол, выглядел прямо-таки жертвой репрессий. Ему было явно неудобно находиться рядом с пустыми банками из-под пива и початым пакетом чипсов.

Все компьютерное хозяйство мигало, перепутавшись уходящими под стол шнурами, временами попискивало и зловеще гудело.

Можно сказать, что обитатель сего жилища идеально соответствовал обстановке. Был он довольно высок, хотя до роста пришедшего не дотягивал, но казался несколько ниже из-за сутулости. Серо-русые волосы до плеч оттеняли бледноватую кожу, а прикрывающие большие и внимательные серые глаза очки делали выражение лица не то хитрым, не то просто ехидным. Возраст определялся только в некотором интервале — может, вчера из института, а может, и сороковник отпраздновать готовится. И гость, и хозяин казались людьми без возраста.

Нескладность фигуры подчеркивала максимально неудобная поза — добравшись до комнаты, хозяин сразу взгромоздился с ногами на вертящееся офисное кресло и обхватил руками колени.

Гость довольно бесцеремонно переместил кипу бумаг со стула на пол, уселся, закурил, используя в качестве пепельницы одну из пустых пивных банок, и спросил:

— Как дела, друг мой?

— Да как всегда. Все на свете — дерьмо…

— Как говорят господа панки. И добавляют — кроме мочи.

— Один мэн тут подсунул свою базу данных, сам, урод, до ума довести не может. Я ее и так в виду имею, и этак. Есть там бага, которая ее вешает, а где — не найти. Впрочем, вам-то до этого что? Вы все одно DOS от «Линукса» не отличаете. И вообще, вам виски красить пора, Игорь.

Игорь, а именно так и звали гостя, улыбнулся:

— Передергиваете, сударь. Я, конечно, все больше не по программам, а по игрушкам, но все же не настолько чайник. Держите, кстати, — и извлек из-за пазухи диск.

— Новый аддон к «Сайленс шторму». Свеженький, прямо из фирмы, в продажу еще не поступил. Радуйтесь. А от критики моей внешности прошу воздержаться.

И пока он говорил это, с его внешностью стали происходить не очень явные, но все же метаморфозы. Вот исчезли морщинки в уголках глаз. Вот куда-то делась седина. Вот он слегка встряхнул головой — и на лоб упала черная челка…

— В таком — то виде…

— Именно в таком. Сейчас перескажу подробности, вы их наверное, и ожидаете с нетерпением. Ну, придется поинтриговать, сударь мой, ничего не поделаешь. Диск лучше посмотрите.

Хозяин принял диск, осмотрел рекламу на обложке и отложил к монитору, пробурчав:

— Поглядим, поглядим. Что еще в ГДР хорошего?

— Что хорошего придет из-за Ручья?

— Он?

Хозяин квартиры решил, что пора брать быка за рога.

— Он самый. Я в этом убедился. Сыграл в переписчика — довольно убедительно сыграл, но намеренно допустил несколько проколов.

— Чтобы он понял — «переписчик» приходил по его душу?

— Именно ради этого. Чтобы он понял — и занервничал. Некоторое время будет избегать всяких контактов. И это только хорошо.

— Вот я бы на вашем месте взял пистолет, зарядил серебряными пулями…

— Угу. А он виноват в том, что стал таким, каким стал? Подумайте, друг мой, я же не прокурор. И даже не тот милый человек из О.С.Б., который однажды решил, что ему позволено судить, кому оставаться жить, а кому надо умереть максимально жуткой смертью.