Пасьянс в четыре руки

Влад потянулся и взял свой телефон. Включил. Заметил несколько сообщений о пропущенных звонках. И голосовое сообщение от младшего что он в норме, что планирует заночевать у Даньки, потом смешок. Немного нервный. Невеселый. «Ладно, расколол, собираюсь по бабам…»

Телефон брата не отвечал. Абонент был недоступен. Совсем недоступен.

— Господи, что же ты натворил, мелкий…

Дима еще пару секунд смотрел на свое отражение в зеркале, а потом, резко выдохнув, вышел из ванной комнаты. Он еще успеет порефлексировать и умереть от жалости к себе, любимому. А сейчас… У него есть еще дела.

Севка все также сидел на кухне, сжавшись в комок. Чудо. В перьях. И не маленькое такое чудо. Спортивно-подтянутое. И наивное. Такие, как он, в этом мире не выживают, будучи «картами». Но быть тем, кто сломает этого парня, Дима не хотел.

— Тебе придется повзрослеть, — Дима встал за его спиной и опустил на макушку руку. — И быстро. Жизнь сама лишит тебя наивности, но я хочу, чтобы ты, по крайней мере, дожил до этого момента. А еще я надеюсь, что у тебя очень хорошо развито пространственное и прочие воображения. Потому как если у тебя этого нет, тебя проще сразу застрелить, чтобы не мучился.

Сева вздрогнул и обернулся к нему, глядя в глаза снизу вверх, из-под завесы волос.

— Это было бы лучшим выходом из положения для вас. Но с другой стороны, быть причиной твоей безвременной кончины я не хочу, — он помолчал минутку, еще раз вздохнул, совсем как печальный спаниель. — Я боксер. И еще довольно долго занимался танцами. С пространственным воображением у меня вроде как все в порядке было.

— Прекрати жалеть себя, — Дима повернул его голову к столу, на котором все еще стоял нетронутый ужин. Выдохнул и накинул на еду маскирующий морок. — Это самое простое и в то же время одно из самых полезных воздействий. Первая ступень, работа с неподвижным объектом. Готов? Ты должен сосредоточиться.

Пусто. Пустые чистые тарелки и ничего больше. Сева нахмурился. Дима ощущался позади как нечто незыблемое. Само собой разумеющееся. Он там был, он там есть и будет. И даже когда в кухне он отсутствовал, то все равно ощущался там, за правым плечом.

Еда там есть. Ее там не может НЕ быть. Он сам раскладывал ее по тарелкам. Он помнил запах картошки и свежего салата и как благоухающий ужин был выложен. Он там просто есть. Даже несмотря на иллюзию.

Как сделать так, чтобы она снова появилась? Нет, стоп, что вообще сделал Дима? Заставил его глаза не видеть? Обманул? Заставил мозг поверить в то, что на тарелках нет ничегошеньки?

Собственное тело ощущалось как нечто… значительно большее, чем обычно. Ниточки-лучики, обрывки-шлейфы. И даже от вытянутой руки расходятся в стороны незримые волны. И сталкиваются. С чужими волнами, накрывающими стол.

— Что ты сделал?..

— Я же говорил, что не спец по теории, — Дима улыбнулся одними уголками губ. — Я не знаю, почему получается именно так и как вообще это работает. Я просто знаю, что нужно делать. Есть два способа подобного воздействия. Первый — ты как бы «размываешь» объект. Разбираешь на молекулы и рассеиваешь в воздухе. Разумеется, в своей голове. А когда твое воображение дойдет до финальной стадии, ты просто концентрируешься и посылаешь импульс. Это самый простой способ, но добиться идеального результата трудно. Это как картинка на компьютере. Пока она в удобном размере, не видно огрехов, но как только увеличиваешь, появляются пиксели, а само изображение размывается. В данном случае размывается та поверхность, над которой ты «рассеиваешь» свой объект, — Дима снял морок и отошел к раковине. — Попробуй сам.

— Это ты первый описал, а второй? — Севка на секунду прикрыл глаза, а потом, принялся детально прорисовывать в воображении… стол. Столешницу. Такую, какой она была бы, не будь на ней тарелок с едой. Цвет, гладкую фактуру… и когда перед мысленным взглядом стол предстал ровным, гладким и пустым — бросил полученный образ, вложив в него часть собственных сил, усилие, приказ верить именно в это, и не верить собственным чувствам. Вот только сам открывать глаза он не стал. Боязно.

— А второй ты только что пытался применить, — Дима фыркнул, глядя на то, как «исчезают» со стола тарелки, а столешница меняет цвет с «мрамора» на абсолютную белизну. — Но для таких фокусов нужно обладать абсолютной памятью, поэтому удаются они далеко не всем. Ты не должен был «рисовать» стол. Это как работать с готовой фотографией, убирая с нее ненужные детали и воссоздавая те кусочки, которые были под ними скрыты. А для этого ты должен знать, как выглядит этот самый стол и эти самые «кусочки». Потому что, например, под одной из тарелок может скрываться старое пятно, а в твоей иллюзии его не будет, и ты мгновенно попадешься. Мелочи, Сева, мелочи… Это и есть основа идеальной иллюзии.

Севка густо покраснел. Тарелки проявились, а столешница снова стала «мраморной».

— Используй свою Силу, Люк… Верь своим чувствам! — вдохновенно возвестил он, а потом снова обернулся к Диме. — Мне не нравится развеивать картинку по пикселям.

Он взял со стола вилку, долго и пристально смотрел на нее, точно самого себя пытаясь убедить в том, что это именно вилка, а может в том, что на самом деле «вилки не существует». Розочка получилась хиленькая. Немного «полинявшая», бледненькая, но в принципе — вполне себе розочка, сносная, как для первого раза. Севка взмок, на кончике носа повисла капелька пота, но взгляд, который он поднял на Димку, был совершенно счастливым.

Дима нахмурился:

— Неплохо. Но еще слишком далеко даже для нормального, — он посмотрел на «розу» в руках парня, и та изменилась. Цвета стали насыщенными, лепестки — правильными, а на стебле появились колючки. Еще одно воздействие — и по комнате расплылся нежный аромат. — И вот этот цветок — тоже не идеальный. Он — просто нормальный. Сев, я понимаю, что «развеивать» — скучно. Но ты должен это уметь делать на уровне подсознания, — Дима улыбнулся и накинул на морок на себя, демонстрируя возможности воздействия.

Хватал Севка уже пустоту. Ну, то есть это его осязание вопило, что он держит отнюдь не пустое место, а очень даже реального человека. Тонкая талия, узкие бедра, широкие плечи… Димка только казался тощим и хилым, на деле же пропорции его тела были вполне себе гармонично соблюдены матушкой-природой для его роста. Севка мгновенно сделался пунцовым от смущения, но рук так и не разжал, хоть и мечтал если не провалиться на месте, то сгореть и не маяться.

Его глаза отказывались верить в то, что он удерживает нечто. «Пусто!» — истерило зрение. «Ничего подобного!» — утверждала физиономия, вжавшаяся в крепкий подтянутый живот.

— Извини, мне надо было убедиться… — пропыхтел парень. — Осязание обмануть не получится… даже если ты продолжишь дурить мое зрение.

Играть было неожиданно приятно. И сосредоточиться получилось неожиданно легко. Будто его собственный разум ждал этого внутреннего «щелчка» и радостно откликнулся, мгновенно забывая о насущных проблемах. Получилось странно: черно-белая плитка пола точно «потекла» вверх. Или это он сам «потек», превращаясь в фон. Уровнями. И выглядело это не смешно. Скорее жутковато. Он менялся как хамелеон, пока окончательно не слился с окружающей его обстановкой.

Дима рассмеялся и сбросил морок.

— Да, осязание у нас только Кира может обмануть и то если очень постарается. Мне это воздействие, увы, недоступно, — он легко коснулся руки ученика, все еще обнимающего его. — Я вижу тебя. Ты держишь меня, но кажется, что это кафель меня обнимает, а это недопустимо. Да и по краям твоего тела квадраты пола целые, хотя они должны служить продолжение настоящих, тех, что на полу. Но у тебя хорошо получилось передать цвет и границы. Сева, ты торопишься, — Дима провел ладонью по его макушке, словно сбрасывая воздействие и заглядывая в голубые глаза. — Я понимаю, что тебе интересно сейчас попробовать все. Но давай начнем с основ.

Тот покорно отпустил его и развернулся назад к столу и остывшему ужину.