Хроники крови. Пенталогия (ЛП)

Генри Фицрой, незаконный сын Генриха VIII, автор любовных романов, вампир, лежал в темноте, уставившись взглядом в пустоту, и размышлял о том, что же, черт возьми, происходит. Уж не сошел ли он с ума? Такое случалось с подобными ему существами. Они жили столь долго, что уже не могли выносить ночь, и в конце концов отдавались во власть солнца — и смерти. В таком случае не представляют ли эти воспоминания о солнце начало конца?

Он так не думал. Он чувствовал себя в здравом уме. Но может ли человек, теряющий разум, правильно оценить свое состояние?

— Это ведет в никуда. — Сжав губы, Фицрой выпростал ноги из-под одеяла и встал. Определенно, у него не было сознательного желания покончить с жизнью. Если в подсознании и блуждали подобные идеи, их следовало побороть.

Но воспоминания не исчезали. Они не оставляли его, когда он принимал душ, когда одевался. Сверкающий огненный круг. Закрывая глаза, Генри видел его образ через опущенные веки.

Его рука оказалась на телефоне, прежде чем он вспомнил: сегодня вечером она была с

другим.

— Проклятье!

В течение последних двух месяцев Вики Нельсон стала для него необходимой. Он насыщался от нее столь часто, сколь позволяла безопасность, а кровь и секс сделали их отношения чрезвычайно близкими. Он, по крайней мере, считал их таковыми.

— Оотношения… Боже! Идиотское слово для конца двадцатого века…

Сегодня вечером он хотел только поговорить с ней, обсудить сновидение — если то, что он испытал, было всего лишь сном, — и страхи, возникшие в связи с этим.

Пробежав бледными пальцами по коротким рыжим волосам, он пересек свою квартиру и подошел к окну в гостиной, чтобы взглянуть на огни Торонто. Вампиры охотятся в одиночку, рыщут во тьме по одному, но когда-то они принадлежали к человеческому роду и, возможно, в глубине души все еще оставались людьми, что проявлялось время от времени в течение долгих лет жизни — они искали компаньонов, которым могли бы доверить истину о том, кем они были. Он нашел Вики, когда городу угрожал разгул насилия и смерти, рассказал ей всю правду и ждал, что она смогла бы дать ему взамен. Эта женщина приняла его таким, какой он есть, и Генри сомневался, что когда-нибудь она поймет, насколько редко такое встречается. Благодаря ей он с прошлой весны имел контакты со смертными чаще, чем за последнюю сотню лет.

От нее о его природе узнали двое других людей. Тони, простецкий малый, в определенных обстоятельствах разделявший с ним постель и кровь, и детектив-сержант Майкл Селуччи, отнюдь не молодой и отнюдь не столь примитивный, и, хотя ему было невероятно трудно признать существование

вампиров,

он был достаточно разумен, чтобы не отрицать то, что видел собственными глазами.

Пальцы Генри притронулись к стеклу и затем медленно сжались в кулак. Вики была с Селуччи сегодня вечером. Она предупредила его об этом, когда они разговаривали в последний раз. Ладно. Может быть, он стал, проявлять

собственнические инстинкты.

В былые времена с этим было гораздо легче. Тогда она принадлежала бы ему, и никто другой не посмел бы предъявить права на его женщину. Как

смела

она быть с кем-то другим, когда он так нуждался в ней?

В его памяти горело солнце, сжигающее все вокруг дотла, всевидящее желтое око.

Фицрой нахмурился, глядя на раскинувшийся внизу город. Он не привык иметь дело со страхом, а потому дал своему гневу пожрать пугающие сны и сознательно позволил усиливаться чувству голода. Он

не нуждался

в ней. Он выйдет на охоту.

Внизу сверкали тысячи точек света, подобно тысячам крошечных солнечных дисков.

*

Нику Эллису нравилось приходить в музей по ночам. Он любил работать в одиночестве, без всех этих яйцеголовых ученых и всех остальных сотрудников, постоянно задававших ему идиотские вопросы. «Подумайте сами, — часто провозглашал он своим коллегам, — ну разве может парень с четырьмя научными степенями сообразить, что пол все еще влажный?»

Он не имел ничего против работы в залах и галереях для посетителей, но предпочитал длинные коридоры, соединяющие кабинеты и лабораторные помещения. Внутри отведенной ему части здания он был сам себе хозяин; никаких пронырливых надзирателей, стоящих у него за спиной, проверяющих, как он работает; он мог выполнять работу как должно, но по-своему. Он волен был считать лабораторные залы своими маленькими частными музеями, в которых на полках в запасниках часто хранилась уйма чертовски интересного, что не было выставлено на обозрение посетителям, платившим за это удовольствие.

Ник выкатил свою тележку на пятом этаже, похлопал на счастье по спине одного из храмовых львов и помедлил сжав пальцами ручку застекленной двери, ведущей в отдел Дальнего Востока. Может быть, стоит начать с египтологии? У них в комнатах часто находятся весьма занятные вещи.

Наверное, ему следовало бы начать с их лабораторного зала. Пожалуй, именно так…

«Э нет, тогда к концу смены останутся следы на полу перед входом в кабинет Ван Торна, а уж этого мне совсем не нужно. — Эллис достал из кармана универсальный ключ. — В общем, как говаривала моя матушка, вытащи свой большой палец из задницы и принимайся за работу. Оставлю самое интересное под конец. Что бы это ни было, никуда оно от меня не сбежит».

*

Ка высвободилась из незамысловатых пут и начала удаляться. Он все еще был ужасно слаб, слишком слаб, чтобы ее удержать. Имей он возможность двигаться, голод заставил бы его пойти на крайние меры, но, будучи настолько сильно скованным, он мог лишь ждать и молиться, чтобы бог ниспослал ему жизнь.

*

Воскресным вечером улицы Торонто обычно почти безлюдны, муниципальные законы, ограничивающие в этот день работу магазинов, вынуждали обитателей мегаполиса искать себе другие развлечения.

Полы черного кожаного пальто развевались у него за спиной; Генри быстро двигался по Черч-стрит, не обращая внимания на случайные скопления смертных. Ему хотелось не только найти возможность насытиться, его гнев нуждался в утолении не меньше, чем голод. На углу Черч и Колледж-стрит он остановился.

— Эй, пидор!

Вампир удовлетворенно улыбнулся и, слегка повернув голову, принюхался к легкому ветерку. Их было трое. Молодые. Здоровенные. Превосходно.

— В чем дело, педик, ты что, оглох?

— Может быть, кто-то засунул ему член в ухо.

Держа руки в карманах, Фицрой медленно повернулся на одном каблуке. Они стояли возле желтой громады Садов Кленового листа, парни из пригорода с выбритыми под ноль головами, в ботинках с высокой шнуровкой и драных, что сейчас было особенно модно, джинсах, заявившиеся в центр города, чтобы поразвлечься по-своему. При счете три к одному они возможно, осмелятся напасть на него в любом случае, но для пущей уверенности… Улыбка, которой он одарил их, была намеренно вызывающей, ее невозможно было игнорировать.

— Пидор гнойный!

Генри, повернувшись, пошел прочь, и они последовали за ним, выкрикивая оскорбления, становясь все смелее и приближаясь к нему, так как он не отзывался. На пересечении Колледж и Джарвис-стрит бритоголовые уже наступали ему на пятки, и даже не задумываясь, почему он повел их туда, последовали за ним в парк Аллена.

— Пидарас идет, довольный, будто у него все еще член торчит из задницы.

В маленьком парке повсюду рассыпаны огоньки света, но так же заметны были отдельные очаги, заполненные густыми тенями, — как раз то, что ему нужно. Голод возрастал. Фицрой провел их подальше от дороги и возможных нежелательных взглядов, опавшая листва влажно шуршали под его ногами. Наконец он остановился и обернулся.