Фантом

- Прости меня! Я был виноват. Но я все исправлю! Вера, прости! ...

Она была изумлена и делала попытки поднять меня.

- Это еще что такое? А ну немедленно встань! Встань сейчас же, все увидят, - просила меня она, но я не отпускал, несмотря на все ее попытки освободиться.

Я заливался слезами и просил у нее прощения, сам толком не зная за что, за какие-то грехи прошлой жизни, сделанные моим двойником, за подлость и измену, предательство и зло, судя по ее словам.

Наконец ей удалось поднять меня. Она умоляла, чтобы я ничего не говорил, потому, что услышат ее коллеги, скорее всего все произошедшее уже наблюдал швейцар, а этого не мало!

- Иди своей дорогой! Я не хочу тебя видеть! Между нами ничего и никогда уже не будет! – говорила она, направляясь к трамвайной остановке.

А я шагал рядом, хватая ее под руку, и, без устали, просил у нее прощения.

Наконец-то она сжалилась, и предложила посидеть минутку в уличном кафе.

Мы взяли лимонада и конфет и сели друг перед другом.

Я смотрел на нее и любовался – Вера была ослепительно красивой!

Я взял ее руки в свои, хотя никогда так раньше не делал, даже не знал, что так можно обращаться с женщинами.

Она тут же отдернула руки:

- Какие у тебя руки холодные, – сказала она.

Затем вздохнула:

- А ты изменился, Рома. Очень даже переменился.

-Тюрьма, она очень многих меняет, - сказал я неопределенно. – Но ты не бойся. Тебя не заметут за общение со мной!

- Да разве этого я боюсь, - сказала она. – Мне тебе уже сложно верить! После того, как ты меня бросил беременной и со скандалом ушел из нашего дома – многое изменилось. Но это я еще могу простить. А смерть папы – никогда! Ты довел его до инфаркта…

Я склонил голову.

- Прости, сам не ведал, что творил… Я теперь совсем другой, Верочка, совсем другой. Не знаю, что тогда на меня нашло, но, сейчас, я таких ошибок не повторю. Я хочу быть с тобой Вера. Я очень хочу быть с тобой, и с нашим ребенком! Я хочу быть с вами и никогда вас не брошу!

Вера вздыхала, махала рукой, и слезы горошинами капали на салфетку, она утирала глаза, а ветер качал зеленые ветки весны, и мне казалось, что-то меняется в моей жизни.

В конце концов, после трудного разговора мы пошли к ней домой. Я держал ее под руку, и мне казалось, что жизнь неслась, как вихрь!

Вера снимала комнату в частном секторе.

Когда, миновав беспокойную собаку, мы вошли в дом, в тесной, скромно обставленной, опрятной комнатушке мы увидели мальчишку лет пяти, что-то рисовавшего карандашами в тетрадке.

- Вот, Юра, твой папа приехал из командировки, - сказала Вера.

Я стоял в бессилии опустив руки.

Мальчик слез с высокого стула, пристально осмотрел меня, а потом молча прижался к моему животу.

Поздно вечером Вера подошла к моей кровати легла рядом. Я сразу почувствовал тепло ее тела.

- Ты сейчас что-нибудь пишешь? - спросила она.

- Нет. Тюрьма окончательно выбила из меня все… Я больше не буду писать.

Она прижалась к моему плечу.

Необходимо сказать, что после такого заявления, Вера стала относится ко мне с большим доверием. Она считала, что меня испортила литературная богема, в которой я вращался. Я полюбил Веру, для меня она стала близким и родным человеком.

Я съездил в городок с красными черепичными крышами, получил паспорт и по возвращении в Красносталь взял Веру в жены. Юра стал моим забавным, и хитроватым, но очень добрым и находчивым сыном. Никто мне не препятствовал, видимо работники безопасности были предупреждены насчет меня, и возможно, все же следили за мной.

Радуясь тому, что сошелся с Верой, я старался всячески доказать свою полезность в семье.

Работал на тяжелых работах (на другие меня, как бывшего зэка, просто не брали), иногда сутками пропадая на заработках. Сейчас не хочется и вспоминать – на каких. Старался обеспечивать семью. Благодаря мне мы сняли небольшой флигель, и теперь жили отдельно от хозяев и вполне самостоятельно.

Пять долгих лет мы прожили в Красностали, все мечтая вернуться в город с красными черепичными крышами, ставший уже и моей родиной.

Все эти годы я помнил о второй части архива Щедрова, но пока не решался поехать и извлечь его из тайника. Во, первых, боялся, что кто-то из госбезопасности все же наблюдает за мной, хотя никаких видимой слежки не было! Во, вторых, банально - не было средств на такое путешествие.

Жили мы очень скромно и тихо, но, нельзя сказать, что душа в душу.

Вера скорее уважала, чем любила меня. Она так и не могла простить моего предательства в прошлом, и косвенной вины в гибели отца. Я старался сделать все, чтобы ей было хорошо, был заботливым мужем, хорошим отцом, много возился с моим любимым Юркой. Она это ценила, но единства душ не возникало. Время от времени в наших отношениях просыпалась теплота, но больше царило холодности и отчужденности.

Особенно сложными оставались наши интимные отношения.

- Ты – холодный. Я тебя абсолютно не чувствую, как мужчину, - как-то, в порыве откровенности, заявила она. – Ты какой-то призрак, а не человек!

Больно, до слез, было это слышать! Ну, что же, она была недалека от истины.

А еще Вера настаивала, чтобы я добивался пересмотра моего дела и полной реабилитации. Несколько раз писались заявления в соответствующие инстанции.

И, наконец, наши действия увенчались успехом! Я был полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления.

Это радостное событие по времени почти совпало с переездом в город с красными черепичными крышами – на родину,

Я тут многое «помнил», хотя, на самом деле, бывал здесь лишь однажды и недолго.

С работой здесь казалось посложнее. Но, уже спустя неделю, Вера привела меня в гости к своему старому хорошему знакомому. Яким Несторович Затуливитер работал начальником сборочного цеха автомобильного завода.

Он посмотрел на меня хитроватыми глазками, его полненькие пальцы подержали минуту документы о реабилитации.

- Ну, щож, пидешь учиться на токаря. И возьмем в цех. Так, що уважу, Веруня, нэ видмовлю, - пообещал он Вере, произнося фразы с легким украинским акцентом.

Так я получил первую пристойную работу.

После окончания курсов стал работать токарем. И тут у меня открылась склонность к чтению книг, причем на разных языках. Неведомо откуда пришли знания английского, немецкого, французского. Мне открылся богатый мир литературы и, все свободное время, я стал жадно читать, доставая через знакомых редкие книги мистического, таинственного содержания…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ТЕНЬ ОТЦА

Я дочитывал этот лист, сидя за надежными стенами дачи. За окном гремела, раскатывалась, скакала бесами, стучала в окна непогода. Льдистые струи заливали стекла. Свет потух, пришлось зажечь лампу, поэтому в доме слегка попахивало керосином.

Письмо обрывалось, хотя на листе еще оставался бело-желтый островок свободного места. Я еще раз осмотрел листы и конверт – ничего похожего на продолжение не было!

Потерялось? Или отец просто не дописал письмо? А где же повествование о дальнейшей жизни? А свидетельства о таинственных угрозах в письмах?

Я еще раз тряхнул страницами книги Александра Грина. Увы, великий романтик, отдав мне часть своих тайн, более ничем не желал делиться.

Но и прочитанное ошарашило меня!

Я вышел и сел на веранде, глядя на полосующий дождь.

Стало влажно. Блекло-зеленая гамма омыла окружающий мир, а вечер опустил темную вуаль.

Мысли роились, выкладываясь в ровные цепочки. Что я узнал об отце? Получается, что он фантом, призрак, кем-то вызванный из небытия, и пришедший в мир для чего-то, для каких-то задач. Для каких? Судя по исповеди отца – его явили, и он попал, как кур в ощип… Страшный арест, заключение…Кто это сделал? Зачем? По чьей злой воле так мучили живое существо, ставшее мне отцом, умевшее, при всех своих странностях, любить, заботиться, передавать все лучшее, что накоплено на протяжении жизни?