Зона отчуждения (СИ)

А ещё ни один посторонний не должен был догадаться, что доживающий свой век в вымирающей деревне Борька-кривоногий, страдающий регулярными запоями, во время которых не появляется дома неделями, и вор в законе Щербатый – один и тот же человек. Поэтому раз в месяц приходилось несколько дней проводить в здешней хибаре. Ради маскировки, или как сегодня – когда надо съездить на дело самолично... Совсем без цивилизации и комфорта Кирьян не мог. И так во все деревни вокруг Барьера перестали подавать электричество. Да и некому почти: после накрывшей половину области катастрофы работы не стало совсем, и люди медленно, но верно начали разъезжаться. В подпол пришлось ставить небольшой дизель. По-хорошему, ЖК-панель волочь сюда из городской квартиры вообще не стоило, хотя диски проигрывались на подключённом плеере без проблем. Но вот иногда хотелось просто посмотреть телевизор, и начинались мучения.

Один из ждавших в комнате шестёрок не выдержал, и как ближний помощник главаря рискнул попросить:

– Хозяин, ну будь человеком. Выключи ты эту …ю! Лучше пластинку запусти. Я как раз свежих давалок притаранил, – он кивнул на лежавший на плеере DVD-диск, где на лицевой стороне была отпечатана голая блондинка в обнимку с двумя неграми. – Свежак, пиндосы знают толк…

Кирьян окинул комнату тяжёлым насупленным взглядом. Спрашивавший мгновенно смолк, а трое остальных невольно отодвинулись вдоль стола в сторону от невезучего приятеля. Мол, не при чём мы тут.

– Заткнись, Бандура. В городе тёлок хоть долби, хоть слюни пускай. А здесь ещё раз вякнешь – до конца жизни только лапать будешь. Я сказал – новости.

Кирьян повернулся обратно. Впрочем, тут же требовательно, не оборачиваясь протянул руку. Один из подручных мгновенно вложил туда стакан крепкого, заваренного до горечи и запаха курева зелёного чая. Других напитков перед делом старшой не признавал.

За столом подручные, стараясь не шуметь, кто потянулся за икрой, кто принялся нарезать хлеб, ветчину и красную рыбу. Бандура попытался заесть шматом колбасы появившийся после слов главаря противный привкус, про себя матерясь, что запивать богатство на столе тоже придётся чаем. Но бухать перед вылазкой нельзя. А хочется опрокинуть пару стопок. Умеет Щербатый нагнать страху одним взглядом из-под кустистых бровей. Особенно сейчас, когда водила опаздывает, а Кирьян в кои-то веки собрался на дело сам. Вот только без водилы никак. Хоть военные и перестали вокруг Барьера ходить, вертушка летает. И чужую машину срисует сразу, а дальше ментам передаст – и примеряй казённые нары под Магаданом. А на своих двоих до хорошего места не дотопаешь и добытый хабар потом не вывезешь.

Кирьян тем временем снова прилип к телевизору. Пальцы нежно погладили пульт, затем принялись бегать по кнопкам настройки. По какому-то капризу природы сигнал пошёл чистый, и девушку-диктора стало хорошо и видно, и слышно.

– …Ситуация вокруг польского города Витница так и не прояснилась. Приступы немотивированной агрессии и сумасшествия у жителей продолжаются. Нет информации и обо всех отправленных спасательных группах, кроме одной, которая попыталась расстрелять один из патрулей кордона. До выяснения причин руководство Европейского Союза приняло решение о полном карантине, с запретом на въезд и выезд из города. Исследования будут проводиться дистанционно с помощью роботов, а жителям будут оказаны поставки гуманитарной помощи с воздуха.

Дальше в студию пригласили эксперта: обсудить влияние событий в Польше на мировые рынки. При виде располневшего лощёного толстолицего мужика в дорогом костюме, Кирьян задохнулся от ненависти. И от зависти. Когда-то они начинали вместе, в соседних районах одного города. Крышевали кооперативщиков. Одновременно развернулись в девяностых. Кирьян тогда взлетел куда выше: он-то крови не чурался. А дальше его соперник умудрился вовремя отойти от дел, стать солидным бизнесменом. И времена внезапно изменились. Так что теперь давнего знакомого показывают по телевизору, а Кирьян с начала двухтысячных вынужден отсиживаться в медвежьем углу с чужим паспортом. А как хочется оказаться по другую сторону экрана, чтобы на тебя смотрела вся страна…

Размышления прервал шум въезжающей во двор машины. И буквально через минуту в комнату вошёл водитель. Плюгавый мужичишка в истрёпанной китайской ветровке – июнь в этом году выдался не по сезону холодный. Подобострастно поклонился, вздрогнув от полных тёмной ненависти глаз, которыми зыркнул на него хозяин. Испуганно посмотрел на остальных и жадным взглядом зацепился за уставленный едой стол. Подручные Щербатого в ответ, не скрывая презрения, сморщились и даже не подумали подвинуться, освободить за столом место ещё одному человеку.

– Я эта… Того я. Отец Василий меня задержал… Говорил всё, намекал…

Мужичок помял кепку в руках, провёл ладонью по наметившейся лысине и опять замер на пороге.

Кирьян беззвучно ругнулся:

«Давно бы удавить эту с… в рясе».

И мысленно представил, как душит ненавистного священника: седые волосы во все стороны, густая чёрная борода дёргается, словно вырезанное из камня смуглое лицо от нехватки воздуха синеет. Только сделать этого Кирьян не мог. И дело было не в том, что до посвящения в сан у отца Василия была за плечами не одна горячая точка. И не таких крутых мужиков в девяностых валил. Но вот не вовремя у сельского священника во всеми забытой глуши всплыл знакомец аж из администрации президента...

«Знал бы, кого тогда ко мне в избу занесло, прямо сразу и удавил», – раздражение всё же отразилось на лице. Водила, принявший всё на счёт своего опоздания, опять испуганно вжал голову в плечи.

Щербатый тут же мысленно сделал пометку, что водилу надо убирать. Если отец Василий сел на хвост, то рано или поздно докопается, на кого именно водила пашет. Но всё потом, ближе к осени. Пока же Кирьян стал похож на доброго пенсионера, кивнул с пониманием. Знаю, знаю, кто такой местный священник. Любит соваться не в своё дело…

Мужичок взбодрился, опять посмотрел на еду. Но разрешения присесть так и не получил. Рассуждал Кирьян просто: шавок надо держать на коротком поводке, изредка гладя, но чтоб всё равно боялись. А водитель был как раз из таких, из дворовых собачонок, побирающихся по помойкам. Когда всё более-менее успокоилось, мужики из посёлков и деревень, нетронутых странным природным явлением, разъехались на заработки. Семьи-то кормить надо? Самые рисковые вообще бросили всё и отправились устраиваться на новом месте. Этот побоялся. Потому и прибился к Щербатому: вроде и ответственности никакой – он же только шоферит. А деньга понемногу капает.

Собрались быстро, и так из-за водителя потеряли много времени. На пороге Кирьян встал лицом к красному углу и перекрестился с серьёзным видом, хотя внутри и распирало от смеха. Сам он в поповские бредни никогда не верил, но водила знал его только как Борьку-кривоногого, а все местные после катастрофы стали очень набожными. В последний момент, повинуясь какому-то озорству из глубины души, Кирьян показал Христу пальцем «фак»… Показалось, что в ответ тот с укоризной сверкнул глазами.

Кирьяна это развеселило, хмурое состояние души рассеялось.

«Да что ты можешь, деревяшка!» – мысленно бросил он иконе и начал натягивать высокие резиновые сапоги.