Счастливчик Старр (Lucky Starr)

Сквозь пелену тупого оцепенения словно мелькнула искорка.

Он отвернулся от передатчика, заставил себя не думать о нем, и боль тут же уменьшилась. Лакки сделал шаг назад — боль снова стала меньше. Отошел в другой угол.

Лакки старался теперь не думать вовсе и действовать чисто бессознательно, без малейшего плана. Они стараются не пустить его к передатчику. Отлично! Они не поняли другой, грозящей им опасности! Ничего, ничего… главное, чтобы они не смогли прочесть в его уме то, что он собирается сделать… Все надо делать быстро. Они не должны успеть его остановить!

Не должны!

Он добрался до аптечки и распахнул дверцу. Света было маловато, и ему пришлось вглядеться в содержимое шкафчика.

— Ну, что ты решил? — снова прозвучал голос, и огненные пальцы боли снова полезли в мозг Советника, Лакки взял это в свои руки — невзрачную баночку из голубоватого пластика. Нащупал металлический бугорок — генератор слабенького поля, которое удерживало крышку банки, сковырнул его ногтем. Уже словно в тумане, он понял, что крышка отошла и, кажется, падает на пол. Словно сквозь туман услышал звук ее падения. Теперь, хотя и с трудом, он понимал, что банка открыта, и, борясь с мучительным сопротивлением, стал двигать руку в сторону мусоропровода. Боль возобновилась.

Левая рука нажала на ручку, пасть мусоропровода открылась. Правая рука принялась подносить банку к шестидюймовому отверстию.

Рука двигалась, кажется, целую вечность. Глаза уже отказывались видеть что-либо, их застилал красный туман.

Лакки почувствовал, что банка наткнулась на стену.

Теперь ее надо было поднять выше, но рука не повиновалась. Пальцы левой руки отпустили крышку мусорника и тоже обхватили банку.

Банку выпускать нельзя. Если выпустит, то уже никогда в жизни не поднимет вновь!

Он держал ее в обеих руках и неимоверными усилиями толкал вверх. Банка медленно поддавалась, но Лакки чувствовал, что все сильнее и сильнее проваливается в трясину полной бессознательности.

И банка, наконец, оказалась там!

Где-то, словно бы в миллионе миль отсюда, раздался хлопок сжатого воздуха, и Лакки понял — банка в теплых водах венерианского океана.

Какие-то мгновения боль все еще не оставляла его, но вдруг, одним скачком, исчезла напрочь.

Он осторожно выпрямился и отошел от стены. Лицо и все тело дрожали от перенапряжения, но мозг был свободен.

Лакки ринулся к передатчику, и никто уже не останавливал его…

Эванс сидел на стуле, упрятав лицо в ладони.

— Ничего не помню, — бормотал он одно и то же. — Ничего.

Бигмен, раздетый до пояса, обтирался мокрым полотенцем.

— А я помню, — заявил он с нетвердой улыбкой. — Все помню. Сначала я стоял и слушал, как ты, Лакки, болтаешь с голосом, а потом вдруг оказался на полу. Ничегошеньки не чувствовал, головы повернуть не мог, но слышал, что происходит. Слышал, что болтает голос и что ты ему отвечаешь. Я видел, что ты включил передатчик…

Он перевел дыхание и потряс головой.

— Но мне это удалось не с первой попытки, — возразил Лакки.

— Не знаю. Ты исчез из моего поля видимости, и все, что я мог дальше, это валяться как чурбан и ждать дальнейших событий. Но не происходило ничего, так что я уже решил, что они одолели и тебя. Я уже себе представил, как мы тут валяемся живыми трупами. И пальцем пошевелить не мог, А потом ты опять показался перед моими глазами, я хотел орать и смеяться от радости, но по-прежнему мог только лежать как труп. Ты что-то делал возле стены. Не могу сказать что, но через несколько минут все прошло.

— И что, мы действительно возвращаемся в Афродиту? — утомленно спросил Эванс. — Я не ошибаюсь, Лакки?

— Да, мы идем обратно, — кивнул тот. — По крайней мере, если верить приборам, а они вроде в порядке. Но когда мы вернемся и выдастся свободная минута, придется пройти медицинский осмотр.

— Спать, — возразил Бигмен. — Никаких осмотров, сразу спать. Хочу проспать два дня без перерыва.

— И это тоже, — кивнул Лакки.

Но Эванс был напуган своим опытом куда больше, чем остальные. Он сутуло съежился в кресле и вцепился в подлокотники.

— А что, они больше не связываются с нами? — спросил он с легким ударением на слове «они».

— Не могу гарантировать, — ответил Лакки. — Но похоже, худшее уже позади. Я связался со станцией.

— Точно?

— Ну да. Они даже соединили меня с Землей, и я переговорил с Конвеем. Эта часть дела позади.

— Тогда все в порядке! — радостно воскликнул Бигмен. — Земля предупреждена о В-лягушках!

Лакки улыбнулся, но комментировать слова Бигмена не стал.

— Но ты расскажи, наконец, — почесал в затылке Бигмен, — что произошло? Как тебе удалось их победить?

— Очень просто, — поморщился Лакки. — Все это можно было сообразить раньше и избавиться от ненужных переживаний. Голос сказал, что все, что им нужно от жизни, — это жить спокойно и думать. Помнишь, Бигмен? А потом добавил, что задобрить их нельзя. И только тогда я вспомнил одну простую вещь, которую мы с тобой прекрасно знали.

— Мы знали? — потерянно переспросил Бигмен.

— Конечно. Ты уже через две минуты после первой встречи с В-лягушкой понял, что жизнь и мысли — вовсе не все, что им требуется, далеко не все. Помнишь, когда мы всплывали, я сказал тебе, что венерианские растения накапливают кислород в своих тканях, так что животным на Венере нет нужды им дышать? И еще я сказал, что они, верно, получают его слишком много, и поэтому им так по душе вещества с большим содержанием углеводорода? Как тавот. Помнишь?

— Ну, — глаза Бигмена расширились.

— То есть он для них, что сласти для детей.

— Ну, — еще раз кивнул Бигмен.

— Теперь дальше. В-лягушки держат нас под контролем, но для этого им надо сконцентрироваться. То есть необходимо отвлечь их внимание, не так ли? По крайней мере тех, кто ближе к кораблю, их воздействие на нас сильнее. Поэтому я сделал одну простую вещь.

— Какую? Да не темни же ты, наконец!

— Я выкинул наружу открытую банку с вазелином. В аптечке нашел. Это чистый углеводород, там его куда больше, чем в тавоте. Против такого они устоять не могли, все ринулись к банке. А те, что дальше, которые находились с ними в телепатическом контакте, — стали думать об углеводороде. Они выпустили нас из-под контроля, и я смог связаться с Землей. Вот и все.

— Так что же, — вскинулся Эванс, — мы с ними покончили?

— Не знаю, — покачал головой Лакки. — Тут имеются еще некоторые обстоятельства…

И отвернулся, нахмурившись, будто понял, что сболтнул лишнее.

Приближался город. Купол сиял, как сказочный, и сердце Бигмена затрепетало от этого зрелища. Пока они плыли, Бигмен успел поесть и немного выспаться, так что снова был полон энергии. Лу Эванс тоже заметно пришел в себя после пережитого. Один только Лакки оставался озабоченным.

— Слушай, Лакки, — обратился к нему Бигмен. — Ты же видишь, эти твари совершенно деморализованы. Мы проплыли по океану сотни миль, и они нас не тронули. Разве не так?

— Знаешь, Бигмен, — поморщился Лакки, — сейчас меня куда больше интересует, почему нам не отвечает купол.

— Да, — хмуро кивнул Эванс, — Так тянуть они не должны.

— Вы думаете, — Бигмен обеспокоенно взглянул на обоих Советников, — там что-то не в порядке?

Лакки махнул в его сторону рукой, чтобы тот заткнулся. В приемнике зазвучал чей-то быстрый и низкий голос.

— Идентификацию, будьте любезны.

— Корабль Совета Науки, — ответил Лакки. — Подлодка «Хильда», вышла из Афродиты, возвращается в Афродиту. Лакки Старр за штурвалом и возле микрофона.

— Вам придется обождать.

— Почему, прошу прощения?

— Сейчас заняты все шлюзы.

— Это невозможно, Лакки, — нахмурился Эванс.

— Что, ни одного свободного? — переспросил Лакки. — Дайте координаты шлюза и его пеленг!

— Вам придется обождать.

Связь расторгнута не была, но человек на том конце замолчал.

— Слушай, свяжись с Моррисом! — вставил слово Бигмен. — Он им покажет кузькину мать!