За черной рекой

В прыжке зверь не только своротил столб, но и оторвал от него окровавленное тело. В мгновение ока страшные когти разорвали несчастного на куски, а огромные зубы вырвали кусок головы, с легкостью пробив кость. Бальта вырвало. Ему случалось выслеживать и медведей, и пантер, но никогда он не видел зверя, способного в секунду превратить человека в кровавые ошметки.

Саблезубый исчез за воротами, его рычание еще раз не решались выйти из-за хижин, а колдун стоял и смотрел в сторону ворот. Они были открыты для тьмы.

Бальт покрылся холодным потом. Какой новый ужас выйдет из леса к нему самому? Он попытался освободиться — тщетно. Ночь обступала его со всех сторон, и даже костры казались адским пламенем. Он чувствовал на себе взгляды пиктов — сотни голодных безжалостных глаз. Они уже не были похожи на людей — демоны из черных джунглей, такие же, каких вызывал колдун в страусиных перьях.

Зогар послал в темноту следующий призыв, совсем не похожий на предыдущий. Слышалось в нем отвратительное шипение — и кровь заледенела в жилах юноши. Если бы змея могла шипеть громко, как раз такой звук и получился бы.

Ответа на этот раз не последовало — тишину нарушал только отчаянный стук сердца юноши. Потом за воротами раздался шум, сухое шуршание и в проходе появилось отвратительное тело.

И снова это было чудовище из древних легенд. То был гигантский змей. Голову он держал на уровне человеческого роста и была треугольная эта голова размером с лошадиную. Дальше тянулось бледно отсвечивающее тело. Раздвоенный язык извивался, торчали острые зубы.

Бальт ничего не видел и не слышал. Страх парализовал его. Древние называли этого гигантского гада Змей-Призрак за белую окраску. Он вползал по ночам в хижины и губил целые семьи. Жертвы свои он или душил, как удав, или убивал ядом своих зубов. Он также считался вымершим. Но прав был Валанн: ни один белый не знает, что творится в дебрях по ту сторону Черной Реки.

Змей приблизился, держа голову на той же высоте и слегка откинув ее назад — готовился нанести удар. Остекленевшими глазами глядел Бальт на страшную пасть, в которой суждено было ему сгинуть и не чувствовал ничего, кроме легкой тошноты.

Потом что-то сверкнуло, метнулось из темноты между хижинами и огромный змей забился в конвульсиях. Как во сне увидел Бальт, что шея чудовища насквозь пробита копьем.

Извиваясь в агонии, обезумевший змей врезался в толпу людей и они метнулись назад. Копье не повредило позвоночника, пробило только мышцы. Бешено колотящийся хвост змея поверг на землю дюжину воинов, с зубов брызгал яд, обжигающий кожу. Люди завыли, запричитали и бросились врассыпную, давя и увеча друг друга. Тут змея еще угораздило заползти в костер, и боль придала ему силы — стена хижины рухнула под ударом хвоста и люди с завываниями побежали прочь. Некоторые бежали прямо через костры. Картина была впечатляющая: посередине площади бьется огромное пресмыкающееся, а от него разбегаются люди.

Бальт услышал какое-то движение позади себя и руки его неожиданно оказались свободными. Сильная рука потянула его назад. Пораженный, он узнал Конана и почувствовал, как могучие пальцы схватили его за плечо.

Доспехи киммерийца были в крови, кровь засохла на мече.

— Бежим, пока они не опомнились!

Бальт почувствовал, что в руку ему вкладывают топор. Зогар Заг исчез. Конан тащил Бальта за собой до тех пор, пока тот окончательно не пришел в себя. Тогда киммериец отпустил его и вбежал в дом, украшенный черепами. Бальт за ним. Он увидел страшный каменный жертвенник, слабо освещенный откуда-то изнутри. Пять человеческий голов лежали на этом алтаре — Бальт сразу узнал голову купца Тиберия. За жертвенником стоял идол — получеловек, полузверь. И вдруг, к ужасу Бальта, он стал подниматься, гремя цепью и воздевая руки к небу.

Свистнул смертоносный меч Конана, и киммериец снова потащил Бальта за собой к другому выходу из дома. В нескольких шагах от двери возвышался частокол.

За святилищем было темно. Никто из убегающих пиктов сюда не попал. Возле изгороди Конан остановился и поднял Бальта на руках как младенца. Бальт ухватился за концы бревен и, обдирая пальцы, вскарабкался наверх. Он протянул руку киммерийцу, когда из-за угла хижины выскочил пикт и встал как вкопанный, глядя на человека у изгороди. Удар топора киммерийца был верным, но пикт успел закричать раньше, чем голова его развалилась пополам.

Никакой страх не помеха врожденным инстинктам: только что воющая толпа услыхала сигнал тревоги, как сотни голосов ответили на него и воины помчались отбивать нападение, сигнал о котором подал убитый.

Конан высоко подпрыгнул, ухватил Бальта повыше локтя и подтянулся. Бальт стиснул зубы, чтобы выдержать тяжесть тела, но киммериец был уже наверху и беглецы оказались по ту сторону частокола.

5. ДЕТИ ИРГАЛА ЗАГА

— В какой стороне река?

— К реке соваться нечего, — буркнул Конан. — Лес от деревни до реки кишит пиктами. Вперед! Направимся туда, где нас не ждут — на запад!

Бальт в последний раз оглянулся и увидел, что из-за частокола торчат черные головы пиктов. Но они подбежали слишком поздно, а беглецы уже скрылись в зарослях.

Бальт понял: дикари еще не сообразили, что пленник бежал. Судя по крикам, воины под предводительством Зогара Зага добивали стрелами раненого змея. Чудовище вышло из повиновения колдуну. Через минуту раздались гневные вопли: бегство было обнаружено.

Конан расхохотался. Он вел Бальта по узкой тропинке с такой быстротой и уверенностью, словно это был проезжий тракт. Бальт ковылял за ним.

— Теперь они бросятся в погоню; Зогар увидел, что тебя нет. Собака! Если бы у меня было второе копье, я бы прикончил его раньше, чем змея. Держись тропинки. Они сначала побегут к реке, растянут там цепь из воинов на пару миль и станут нас ждать. А мы не уйдем в чащу, пока не подопрет. По тропинке быстрее получится. А теперь, парень, давай-ка беги так, как ты в жизни еще не бегал!

— А быстро они опомнились, — пропыхтел Бальт и прибавил ходу.

— Да, страх у них скоро проходит, — проворчал Конан.

Некоторое время они молчали и продолжали углубляться все дальше и дальше от цивилизованного мира. Но Бальт знал, что Конан всегда все делает правильно. Наконец киммериец сказал:

— Когда будем уже далеко от деревни, сделаем большую петлю к реке. На много миль от Гвавели нет других поселений. А вокруг деревни собрались все пикты. Мы обойдем их. До света они не нападут на след, а уж потом мы оставим тропу и свернем в чащу.

Они продолжали бег. Крики позади затихли. Свистящее дыхание вырвалось сквозь стиснутые зубы Бальта. Закололо в боку, бежать было все труднее. Он то и дело влетал в кусты по краям тропы. Внезапно Конан остановился, обернулся и стал вглядываться в темноту дороги.

Где-то вверху над ветвями неторопливо всходила бледная луна.

— Сворачиваем? — прохрипел Бальт.

— Дай-ка мне топор, — прошептал Конан. — Сзади кто-то есть.

— Тогда лучше уйдем с тропы! — крикнул Бальт.

Конан помотал головой и толкнул спутника в кусты. Луна поднялась выше и осветила дорогу слабым светом.

— Мы же не можем драться с целым племенем! — шепнул Бальт.

— Человек не смог бы нас так быстро выследить и догнать! — проворчал Конан. — Тс-с-с!

Наступила тишина. Внезапно на тропе появился зверь. Бальт содрогнулся при мысли о том, что это может быть саблезубый. Но это был всего лишь леопард. Он зевнул, открывая клыки, и глянул на тропу, после чего не спеша двинулся вперед. Дрожь пробежала по спине аквилонца: леопард, несомненно, выслеживал их.

И выследил. Зверь поднял голову и глаза его вспыхнули, как два огненных шара. Раздалось глухое рычание, и Конан метнул топор.

Всю свою силу вложил киммериец в этот удар. Серебром сверкнуло лезвие в лунном свете — и леопард забился на земле. Топор торчал у него посередине лба.

Конан выскочил из кустов, схватил оружие, леопарда же зашвырнул куда-то между деревьев.