Персиковое дерево

Другой бы на его месте сдался. Но молодой наследник был не только горяч — он был еще и упрям. К тому же немалое количество неудовлетворенных жен и наложниц могут придать невероятную храбрость и настойчивость даже самому робкому мужчине.

Разумеется, он нашел похитителей.

Да и могло ли быть иначе?

Конечно же, не могло! Глупый вопрос.

На это, правда, ушло четыре луны и куча золота из сокровищницы, но зато теперь он точно знал не только исполнителей, но и заказчика — и, глядя в мстительно сузившиеся черные глаза, Конан неожиданно для себя понял, что искренне сочувствует им обоим. Но в данный момент главным было то, что принц Джамаль знал точный адрес нынешнего обладателя бесценного дерева.

Именно поэтому он и приехал сюда — тайно, под чужим именем, всего лишь с жалким десятком слуг. Именно поэтому снял вот этот тесный домишко на задворках города, недостойный даже купца средней руки, а не то что лучшего из владык великого Турана, кровного наследника великого короля, да живет он вечно! Именно поэтому вот уже луну без малого проживает он здесь в невероятно аскетических условиях, словно раб, почти не покидая своего тайного убежища и питаясь, чем придется, да что там — почти голодая!

При этих словах переводчика Конан оценивающим взглядом обвел загромождающую лаковый столик посуду и решил, что они с принцем Джамалем, пожалуй, одинаково правильно смотрят на количество и качество еды, необходимой настоящему мужчине для того, чтобы не голодать. Четыре жалких цыпленка, с десяток плошек с какими-то приправами к овощам, блюдо с этими самым овощами, три маломерных кувшинчика с разными винами и крохотные плоские чашечки для этих самых вин, а также горы каких-то малопонятных, вареных в меду фруктов — нет, это не еда для настоящего мужчины! Так, баловство одно, только аппетит раззадоривает…

Воистину, великие жертвы уже принес Джамаль, обуреваемый справедливым желанием вернуть себе свою бывшую собственность. Он даже ходил по местным улицам в одежде, недостойной последнего нищего! Но подобные жертвы не были напрасными — он сумел подобраться к задней стене нужного ему здания никем не узнанным! И даже видел свое сокровище — мельком, в узкую щель в заборе, но видел! Собственными глазами убедился, что оно именно там, в целости и сохранности, и что новые хозяева, похоже, обеспечили ему вполне сносный уход.

Дело оставалось за малым. А именно — вернуть сокровище на его законное место в саду самого наследника.

Можно было, конечно, попытаться сделать это легальным путем. Да только вот вряд ли местные городские власти согласились бы с законностью требований какого-то там рядового купчишки, а открывать свое истинное имя и положение принц Джамаль хотел менее всего. По мотивам хотя и политическим, но вполне понятным. Продать только что купленное чудо-дерево нынешний владелец отказался — даже за сумму, превышающую заплаченную им самим в три раза. Для вооруженного же налета у принца сейчас было слишком мало людей — и не было никакой гарантии, что, попытайся он ввести в Шадизар стражников в необходимом количестве, местные власти не воспримут это как начало необъявленной войны. Да и соседние страны в подобной ситуации не останутся равнодушными, а развязывать долгое и кровопролитное всеобщее побоище Джамаль не хотел, несмотря на всю свою молодость и горячность. Оставалось одно.

Кража.

Тихая, незаметная, ловкая ночная кража.

Именно эту кражу и намеревался поручить молодой наследник Конану. Не слишком сложное, но очень неплохо оплачиваемое дельце. Дня три подготовки и одна ночь активной работы — и за все это полновесный мешочек с парой сотен завлекательно поблескивающих серебряных кружочков.

Конан ничем не выказал своего первоначального удивления несоразмерностью платы и оплачиваемой работы. И особой радости не выказал тоже. Он давно уже убедился, что лишней платы не бывает — наниматель всегда норовит придумать за эту самую лишнюю плату парочку дополнительных условий, выполнить которые зачастую оказывается намного сложнее, чем провернуть само дельце.

Вот и на этот раз он не ошибся — дополнительные условия обнаружились и у принца Джамаля.

Причем, судя по тому, как усиленно заметались его волосы и руки, не говоря уже о прочих частях тела, — условия эти относились к категории Очень и Очень Важных. Можно даже сказать — наиважнейших.

Условия эти касались собственно волшебных персиков..

Похоже, принцу крайне необходимо было не столько само дерево, сколько эти самые уникальные и неповторимые плоды. Во всяком случае, за сохранность и возвращение законному владельцу этих восхитительнейших и нежнейших фруктов в ненадкусанном и не помятом виде Конан должен был отвечать головой.

— Хорошо, — сказал Конан, героическим усилием воли подавляя зевок. — Я понял. Персики — это самое главное. Персики — и их сохранность.

Внезапно в его слегка затуманенную послеобеденной усталостью голову забрела интересная мысль. Конан пригляделся к ней — сначала недоверчиво, но потом со все большим воодушевлением. Мысль ему нравилась.

Нравилась настолько, что, пожалуй, требовала быть высказанной вслух.

— Послушай, принц! Если тебе так нужны эти персики — зачем тащить целое дерево? А сами плоды я украду в два счета, хоть сегодня же ночью…

И понял, что ляпнул что-то не то — с таким откровенным ужасом уставился на него толмач, даже морщины на лице его от ужаса слегка разгладились.

А в конановскую голову заглянула и вторая мысль — вслед за своей пришедшей ранее слишком уж торопливой приятельницей.

Конан крякнул.

Вот же богами на голову обиженный! Легче ему, понимаешь… конечно, легче! Только вот кто будет платить полновесным туранским серебром за то, что способен походя совершить любой мальчишка?.. Дело, понимаешь, одного плевка… вот одним плевком тебе и заплатят! Вон как старик глазенки-то вылупил — не верится ему, поди, что варвар сам себе цену сбивает.

Между тем старик перевел — трясясь и запинаясь чуть ли не на каждом слоге. И теперь на Конана уставились уже две пары глаз — с одинаковым ужасом и неверием. А потом…

А потом Конан увидел кончик очень острого кинжала.

Хорошо так увидел.

Качественно.

Трудно не обратить внимания на кинжал, острый кончик которого находится в непосредственной близости от твоего собственного зрачка.

Конан замер.

Не от страха — бояться он разучился еще в раннем детстве. Не от растерянности — чего тут теряться? Ситуация яснее некуда.

Просто обретающийся на той стороне кинжала молодой Джамаль, похоже, был безумен, а таких лишний раз лучше не раздражать, когда подносят кинжал к твоему глазному яблоку. Думающие иначе обычно потом всю оставшуюся жизнь щеголяют роскошными украшениями в виде повязки. Этак наискосок… через то, чем они бесстрашно когда-то разглядывали кончик кинжала, уверенные, что его хозяин просто блефует. Те же из них, чья вера наиболее крепка — еще и с деревяшкой вместо ноги. Или — обеих ног. Это уже от уровня веры зависит.

Конан же в подобных случаях предпочитал не рисковать, а потому не шевелился и даже старался не моргнуть, чтобы не располосовать верхнее правое веко на мелкие ленточки.

Несколько мгновений длилась немая сцена, показавшаяся ее участникам очень долгой. Потом Джамаль внезапно отшвырнул кинжал в сторону. Конан видел, как тот воткнулся в стену и задрожал. Хороший кинжал, ничего не скажешь, за такой на рынке немало дадут, стоит запомнить на всякий случай…

Принц и наследник же тем временем неожиданно рухнул на колени и завыл, раскачиваясь из стороны в сторону, вцепившись руками в свою пышную шевелюру и добросовестно пытаясь проредить ее хотя бы наполовину. Повыв немного и выдрав-таки пару черных клочков, он снова заговорил — еще более лихорадочно, чем раньше.

Конану запрещается рвать волшебные персики.

Конану запрещается вообще до них дотрагиваться.

Конану запрещается причинять нежнейшей кожице бесценного дерева хотя бы малейшую царапину.

Более того — Конану вообще запрещается под страхом мучительной смерти дотрагиваться до этого дерева голыми руками! Ему следует аккуратно изъять товар, запаковать в рулон нежного шелка — шелк Конану выдадут — и нести потом с величайшей осторожностью.