Имперская гвардия: Омнибус (ЛП)

— На мой взгляд, они не очень-то богаты, — комментирую я, — одежда у них не очень-то представительная, у них нет дворцов, или чего-то в этом духе. Что конкретно они берут в виде платы?

— Это достаточно ужасно, — предупреждает меня Ориель неприятным взглядом, — они сражаются не только за технологии, оружие и боеприпасы, но так же за тела павших.

— А зачем они им? — спрашиваю я, заинтригованный несколько отвратительной формой оплаты.

— Они едят их, — коротко отвечает инквизитор, — они верят, что поглощая павшего врага, они получают его мастерство и навыки. Они так же едят своих собственных собратьев, возможно, чтобы сберечь их души, или что-то в этом роде. На самом деле все гораздо сложнее, но некоторые магосы из техножрецов полагают, что круты на самом деле способы впитывать информацию из своей еды, и передавать ее следующим поколениям. Я не знаю деталей, но это мне кажется чрезвычайно неправдоподобным, хотя круты, естественно, верят в это.

— Они каннибалы? — спрашиваю я, глядя с обновленным ужасом на чужаков вокруг нас. — Это же отвратительно.

— Для тебя и для меня, определенно, — кивком соглашается Ориель, — а для них совершенно естественно.

В этот момент к нам опять присоединяется Орак, за его плечом до сих пор болтается винтовка.

— Скоро начнется пиршество, — говорит он нам с наслаждением, в его глазах отражается пламя.

— Это какое-то празднество? — спрашивает Таня, когда откуда-то из темноты начинают доноситься барабаны и свистки.

— Да, так и есть, — подтверждает Орак, возвышаясь над нами и с гордостью глядя на свой клан, — завтра мы снова уходим сражаться. Некоторые из нас не вернутся. Некоторые из нас убьют много врагов, заберут их суть и станут сильнее. В любом случае, пока круты живы, это не важно, ибо мертвым не позволят растратить свои сокровища.

— Вы с нетерпением ждете битвы? — спрашивает Стрелли. — Это для вас честь и слава?

— Это необходимость эволюции, — странно отвечает Орак, отворачиваясь и выкрикивая что-то другим крутам. Появляются двое, таща между собой решетку с мясом. Оно пахнет несколько странно, но аппетитно. Тарелок нет, а круты просто с жадностью накидываются, своими острыми клювами отрывают полоски плоти и с удовольствием их заглатывают. Вытаскиваю нож и отрезаю себе немного мяса. Вонзаюсь зубами, но оно на удивление очень нежное, по губам и щекам течет горячий сок. Остальные тоже отрезают для себя куски, осторожно держа горячее мясо в руках пока едят.

— Мы взяли эти тела с прошлой кампании, и сохранили их для сегодняшнего дня, дабы они принесли нам удачу в грядущих сражениях, — информирует нас Орак, его толстый язык слизывает с клюва застывающий жир, — мы надеемся снова отведать этот сладостный дар во время предстоящей войны.

— Так О'вар же сейчас затевает войну с людьми? — обеспокоенно спрашивает Шеффер, пристально глядя на Орака.

— Да, так и есть, — соглашается крут. При взгляде на остывающее мясо в руках меня начинает мутить, к горлу подступают рвотные массы. Я вспоминаю слова Ориеля.

Каннибалы. Круты — каннибалы. Да для них ничего не стоит съесть даже своего сородича. Смотрю на остальных, которые приходят к такому же выводу. Руки Троста дрожат, Таня зажимает рот руками, Стрелли откидывает от себя кусок мяса, притягивая к себе озадаченные взгляды окружающих крутов. Задыхаясь, Квидлон отворачивается и его тошнит на пыльную землю, его рвота перемежается с рыданиями.

— Что-то не так? — спрашивает Орак, его иглы слегка приподнимаются. Трост готов сказать что-то, но Полковник останавливает его.

— Думаю, возможно, волнение от стычки расстроило наше пищеварение, — спешно отвечает Шеффер, бросая на нас ядовитые взгляды, предотвращая возражения.

— Понимаю, — крут удовлетворен объяснением Шеффера, и его иглы снова опадают, — тогда возможно почетное блюдо будет вам более приятно.

Он встает и машет рукой одному из крутов, тот исчезает на минуту, после чего возвращается с накрытым подносом. Ничего не могу поделать, но замечаю, что серебряное блюдо выглядит явно Имперским, возможно его украли из какого-то знатного дома.

— Мы вместе разделим этот кусочек, — с уважением произносит Орак, — ваш род и наш будет связан, когда мы разделим меж нами сущность врага. Съев его вместе, мы расширим клан. Никогда раньше я не позволял разделить пищу с людьми, но ваши действия впечатлили меня. Вы дрались как смелые воины, и вы с гордостью сидите на пиршестве. Теперь присоединитесь ко мне.

Своей четырехпалой рукой он поднимает крышку, и под ней легко угадываются сырые мозги. Судя по виду, человеческие сырые мозги. В свете огня серая масса сияет оранжевым, и я замечаю все еще свисающий спиной хребет. Мне хочется заткнуть себе рот. Орак с уважением берет его обеими руками и поднимает над головой, после чего объявляет что-то на своем языке.

— Для этого пира не подходит быстрое поглощение в битве, — говорит он нам, — с гордостью мы съедим самую ценную плоть. Этот воин был великим лидером, он и его солдаты хорошо сражались против нас. Я хранил этот дар, чтобы разделить его только с самыми достойными, и теперь предлагаю его вам.

Он опускает колыхающийся мозг, и его клюв кидается вперед, проворно отщипывая куски эластичной плоти. Он поворачивается к нам и протягивает мозг. А мы просто сидим ошеломленные и испытываем тошноту, при виде дрожащей кучки в руках Орака.

— Кто из вас разделит со мной это удовольствие? — спрашивает он, глядя по очереди на каждого. Никто из нас не двигается, мы только обмениваемся шокированными взглядами. Даже Полковник бледнеет.

— Кто из вас разделит со мной это удовольствие? — снова спрашивает вожак крутов, его иглы начинают дрожать. — Это великая честь и мне не так легко предложить такое.

Когда никто из нас не реагирует, вокруг нас начинают звучать щелчки и свист, круты вскакивают на ноги, их иглы гневно вытягиваются. Я смотрю на Орака, который все еще протягивает нам мозг, словно награду. Сражаясь с тошнотой, угрожающей поглотить меня, я встаю.

— Я разделю это удовольствие с тобой, — хрипло отвечаю я, и слышу, как со свистом выдыхают остальные штрафники Последнего шанса. С трудом глотаю. Едва могу поверить в то, что собираюсь сделать. Хотя если не соберусь, то в следующий раз на тарелке могут оказаться мои мозги. В этот момент крут, кажется, не очень-то нам рад.

— Очень хорошо, — говорит Орак, предлагая мне человеческий мозг. Я с осторожностью беру его, руки бешено трясутся. Прикосновение к нему вызывают во мне желание исторгнуть содержимое желудка. На ощупь он мягкий и немного скользкий, я поднимаю его над головой, чтобы увидели все собравшиеся круты.

Все мое тело трясется, когда я медленно опускаю угощение, и смотрю на орган в моих руках. Стараюсь не думать о человеке, которому они некогда принадлежали. Пытаюсь притвориться, что это мозги грокса, которые я уже ел раньше. Не работает. Словно у него есть глаза, и они обвиняюще смотрят на меня.

Снова глотаю, подношу мозг к губам и бросаю взгляд на Орака. Нетерпеливо наклонившись, он небрежно машет мне рукой продолжать.

Во рту очень сухо, а в глотке ощущение, как будто меня кто-то душит. Закрываю глаза и впиваюсь зубами в мозг. Все не так просто, мне нужно еще отгрызть кусок. Мои внутренности бунтуют, но я заглатываю подступивший к горлу ком рвоты. Не рискнув жевать, я с трудом проглатываю кусок, и это почти сразу же вызывает желание опустошить желудок. Открыв глаза, я быстро протягиваю остальное обратно. Орак снова поднимает его так, чтобы видели остальные, и внезапно мы оказываемся окружены топаньем ног и, похожими на птичьи, воплями. Полагаю, что я прошел тест, но чувствую, что вот-вот рухну в обморок. Не думаю, что когда-либо забуду этот вкус.

Орак передает почетное блюдо другому круту и жестом подзывает меня к себе, чуть в стороне от круга.

— Ты все хорошо сделал, — говорит он мне, склонившись и произнося прямо в ухо.

— Э… спасибо, — отвечаю я, отчаянно пытаясь забыть последние полминуты своей жизни.