Пока стоит лес

я складка безупречно упругой плоти, каждая вена или жилка под гладчайшей прозрачно-тонкой кожей. Ни одной неверной линии, ни намека на ошибку – смотреть на такое совершенство было невыносимо. Дан ощущал, как изнутри взбухает нечто громадное и могучее, с чем он мог не совладать. Но странно, странно… Если вдуматься, не должен он так остро реагировать на эту чужую красоту, расцветшую в тени вечного Леса. Миллионы лет исполин оберегал диланов от забот и болезней, от холода и ветра, и вывел породу людей прекрасную, как цветок, и столь же хрупкую, ничем не застрахованную на случай бедствия – даже подкожный жир отсутствовал у диланов изначально. Да, странно: диланы мало соответствовали огрским критериям красоты, и все же всякий раз у Дана кружилась голова от источаемой туземками свежести, рядом с ними он ощущал себя монстром, грубым и грязным насквозь. Безнадежно, неотмываемо грязным, ибо невозможно для огра достичь абсолютного здоровья диланов…

Дан усмехнулся: еще один комплекс – мало мне других! Все же Лес нашел во мне лазейку: всегда я питал слабость к красоте, а что может быть прекраснее женщины? А если она еще и умна, и добра – это уже колдовство, в прежние времена за такое затаптывали конями…

А ведь внешне эта диланка неотличима от других – все они будто двойняшки, во всяком случае, на взгляд огра. Каждый раз я словно встречаюсь с одной и по уши влюблен именно в эту, единственную. Надо быть Гердом, чтобы из всех выделить Уэ – как он отличает ее от других? А главное, зачем?

– Ну, иди! – хрустально пропел ее голос, и Дан послушно перевалился через лепесток и скатился на упругое дно, погрузившись в умопомрачительное благоухание. Женщина живо перевернулась на живот, заглянула в его лицо.

– Мы встречались раньше? – спросил он, хотя был уверен в обратном. – Как тебя зовут?

Вопрос дурацкий: ему ли не знать, что диланы не нуждаются в кличках – куда проще идентифицировать себя через Лес.

– Я буду звать тебя Ли, – сказал Дан, подумав: так, в императрицы ее! – а чем мы хуже Герда?

– А сколько тебе лет? Вы, кстати, не бессмертны?

Диланка покачала головой, продолжая вглядываться в его лицо. Ну хватит! – хотелось ему взмолиться. Не усугубляй мои комплексы, детка! Неужели это так страшно?

Женщина рассмеялась – будто серебряные колокольчики зазвенели – и погладила Дана по щеке нежной ладонью.

– Глупыш! – сказала она ласково. – Ты же великолепен!

– Как зверь?

Фыркнув, диланка небольно дернула его за ухо.

– Ты так думаешь или чувствуешь? – продолжал допытываться Дан.

– Разве не все равно?

– Ну что ты! Мы, например, чувствуем одно, думаем другое, говорим третье, а уж делаем-то!.. Ну, объясни, зачем я вам?

– А сам не знаешь?

– Я хочу услышать от тебя.

– Ладно. – Она взяла в свои ладошки большую руку Дана. – Во-первых, – начала она загибать его пальцы, – мы такие жадюги – ты же знаешь! Узнавать новое, невиданное – это так… Ты слушаешь?

Завороженный мельканием розового язычка между жемчужными зубами, Дан очнулся и