Проклятие болот (СИ)

Наступило молчание. Слышно было лишь редкое слабое потрескивание фитилей на огне.

– Скажи, у тебя есть девушка или невеста? – зеленые глаза ее смотрели на него в упор.

Он смущенно пожал плечами. Призадумался. Затем, после длинной паузы, заговорил:

– Я много знал девушек. И многие из них хотели бы женить меня на себе. Я не оговорился, именно женить на себе, а не выйти за меня замуж. Одних привлекало богатство, других власть, третьих и то и другое. Никого из них не интересовало – что же внутри меня, что я есть такое? Какие у меня интересы, что я люблю, что ненавижу? Недавно я встретил девушку. С виду ничего особенного. Но за последнюю луну она несколько раз спасла меня от смерти, собой заслонила от смертоносной стрелы. Я не задумываясь сделал бы в отношении нее то же самое. По одному взмаху ее волос я уже знаю, что у нее на душе. И не знаю, что это, как это назвать. Я никогда не называл ее своей девушкой, тем более невестой. И не знаю, готов ли я сделать это. Видишь, как много я еще не знаю. Но я точно знаю одно – в минуту опасности я готов отдать за нее жизнь. И знаю, что она готова то же сделать за меня. Сейчас она в смертельной опасности, а меня нет рядом, и я не могу защитить ее.

Они оба, словно сговорившись, вышли из-за стола и остановились напротив друг друга.

– Ты счастливый человек, – произнесла собеседница, на глаза которой навернулись слезы, – ты счастливый уже тем, что, не подозревая того, в тебе живет любовь. Придет время, вспомни этот обед при свечах, меня, и передай кольцо, мой маленький подарок, той девушке, которую ты хотел бы защитить. Оно принесет ей удачу.

Зеленоглазая красавица протянула ладошку. Он подал ей свою руку, и на его мизинец она надела тонкое колечко, отбрасывающее золотые искры даже в неярком свете свечей.

– Я не соперница ей, конечно же, нет, – глядя ему в глаза, говорила она, – и мой подарок от чистого сердца. Давным-давно я сделала непоправимую ошибку, посвятив себя только мести обидевшим меня нелюдям. Я упивалась этой местью, жила только ради нее. Но только сейчас я поняла, к чему привела моя месть. Тысячи невинных людей погибли ради того, чтобы эта земля не смогла возродиться, и чтобы мой обидчик знал это. Но он с удовольствием делал эту жестокую работу, исчезая затем на целое тысячелетие и зная, что затем вновь понесется по земле, чтобы убивать. Он смеялся надо мной все это время. Я поняла это только сейчас. И еще многие могут погибнуть в результате моей ошибки. В том числе.. – она запнулась, сделала шаг к нему. Теперь ее необыкновенные, с грустинкой, глаза была совсем близко.

– Я давно должна была прекратить все это, полюбить кого-нибудь вроде тебя и подарить ему детей. Этим я бы выполнила свой долг на этой земле. Но я не сделала это. И уже никогда не сделаю. Почему я не встретила тебя раньше? Вся моя жизнь была ошибкой! – по ее щекам покатились слезы.

Он попытался было заговорить, но она не дала ему больше сказать ни слова.

– Сейчас ты покинешь этот дом, и мы никогда больше не встретимся. Если не побрезгуешь, прими от меня поцелуй как прощальный подарок.

Ее губы приблизились к его губам, обдав его неповторимым ароматом, а затем они слились, и он ощутил соленый вкус ее слез. Глаза его закрылись, и ему показалось, что что-то необыкновенное проникло в него и без остатка растворилось в нем…

40.

В следующее мгновение яркий свет ударил Орагуру в закрытые глаза и звериный крик пронзил слух. Советник пришел в себя. Что за странное видение только что явилось ему в последний миг жизни?

Кричал, размахиваясь мечом для смертельного удара, князь Ампара. Его несущее смерть войско было всего в нескольких шагах от немногочисленных защитников.

Рука же советника с зажатым в ней обломком меча продолжила начатое движение, пока не ударила под незащищенный подбородок бессердечного князя. Тот удивленно охнул и всем негнущимся телом упал вперед, лицом вниз. Внезапно все его всадники, буквально одного-двух корпусов коня не домчавшиеся до защитников острова, в различных позах повисли в сразу загустевшем воздухе. Затем в течение нескольких биений сердца произошло неожиданное и необычное – вся одежда на них мгновенно истлела и рассыпалась пылью; следом ржавой пылью осыпались мечи и панцири, обнажив сидящие на замерших лошадях скелеты с проломанными в районе сердца ребрами, затем в прах рассыпались и сами всадники, и их кони. Воздух снова стал чистым и прозрачным, а осыпавшийся прах без следа исчез в болоте.

Защитники острова, за мгновение до этого уже прощавшиеся с жизнью, с изумлением наблюдали происходящие с призрачным войском перемены. Когда они обрели способность говорить, лишь один скелет оставался лежать на траве – скелет самого князя Ампара. Ни доспехов, ни одежды на нем не было.

Скоро вокруг него столпились потрясенные защитники острова. Скандинав легко раздвинул столпившихся воинов и, подойдя вплотную к лежащему ничком скелету, наклонился, высматривая что-то. Затем, выпрямившись во весь гигантский рост, обратился к Орагуру:

– Скажи, чем ты его ударил, ведь я все видел, был рядом.

– Обломком своего меча, ведь у меня не было ничего другого, – недоумевающе ответил тот, – я и не ожидал…

Орагур замолчал, и с ним замолкли все присутствующие, во все глаза глядя на поднятый скандинавом высоко вверх человеческий череп, бывший когда-то головой жестокого князя Ампара, через нижнюю челюсть и макушку нанизанный на серебряный кинжал, покрытый давно запекшейся кровью.

В полной тишине скандинав стряхнул череп с кинжала на траву. Едва череп коснулся ее, то и сам он, и скелет князя рассыпались прахом и тут же бесследно исчезли, поглощенные породившим их болотом.

– Туда ему и дорога, – скандинав плюнул на место, где лежал скелет, – от мерзости может родиться только мерзость, и законченный злодей никогда не станет праведником.

Затем он подал серебряный кинжал Орагуру, который принял его, как принимают великую драгоценность. Держа его поперек ладоней обеих вытянутых рук, Орагур в сопровождении окруживших его людей и недоумевающих лигурийцев направился к острову, к твердой земле. Выйдя на нее, он стал на колени и медленно опустил кинжал на землю. Затем поднялся и низко поклонился.

– Я принял твой дар, и понял, что ты сделала для нас, – произнес он, глядя куда-то вдаль, – и никогда не забуду этого.

Кинжал начал медленно терять очертания, пока полностью не исчез с глаз людей.

41.

Поздним вечером, сидя у костра, Орагур рассказывал друзьям о неожиданной встрече с прекрасной Дивиолой. Все внимательно слушали его повествование.

– Помогая мне, она знала, что смерть жестокого князя будет одновременно означать и ее смерть, однако переступила через это, – подытожил он, умолчав, однако, в своем рассказе о прощальном поцелуе зеленоглазой красавицы ведьмы, – несмотря на жажду мести, лелеемую на протяжении многих тысячелетий, она все же осталась человеком.

– Любовь творит чудеса, – задумчиво проговорила Олиона, – нет ничего выше и сильнее ее.

– И опаснее, – добавил Гардис.

Необычный блеск на руке Орагура привлек внимание скандинава.

– Что это у тебя? – спросил он.

Орагур взглянул на свою руку и тотчас вспомнил о кольце, подарке красавицы ведьмы.

Он легко снял кольцо с пальца и протянул его Олионе.

– Возьми, это ее подарок тебе. Бери, бери, не сомневайся.

Олиона нерешительно взяла кольцо и примерила его на безымянный палец левой руки. Оно было точно по размеру пальца, и, оказавшись на своем месте, словно проснувшись, в свете костра заиграло всеми цветами радуги.

– Как прекрасно! – воскликнула Олиона, – и такое ощущение, что кольцо специально создано для меня. Если когда-нибудь у меня будет дочь, непременно назову ее Дивиолой, – произнесла она и тут же смущенно улыбнулась, слушая добродушный смех сидящих у костра людей.