Битва при Тюренчене (СИ)

"А завтра что будем делать?"

"На завтра у меня намечено посещение Народного дома и ее главы, графини Паниной. Пойдем втроем: мы с тобой и Татьяна. Попробуем заинтересовать Софью Владимировну своей пьесой"

"Ох, к ней, наверно, каждую неделю профессиональные труппы на постой просятся, а тут мы, смешные любители..."

"Идя на встречу с влиятельным лицом, никогда не умаляй своих достоинств. Оно враз твою слабину почувствует и настроится на отказ - даже не зная еще, о чем пойдет речь. Компрэнэ?"

"Уи, мсье. Пардон, мсье. Пойдем спать, мсье?"

"Что толку мне здесь спать? В своем времени все равно не проснешься. А надо бы: очень интернета не хватает"

Татьяна весьма удивилась, увидев поутру рожицу Городецкого в гостиной дома. Впрочем, это для дам семейства Плец десять часов считалось утром - господин же Плец ушел в присутствие к девяти часам.

Еще более она удивилась, когда узнала, что Сергей явился в этот раз по ее душу и с твердым намерением устроить ее артистическое будущее. Надежда, впрочем, попыталась составить им кампанию, но была отправлена непреклонным женихом изучать русско-английский словарь и читать английские газеты. Про Народный дом, в котором есть масса полезных помещений и в том числе театральный зал, Таня читала в газете и даже намеревалась его посетить после открытия, но отпугивало его положение посреди рабочих кварталов.

- Зато его устроила настоящая графиня! - горячо напирал Городецкий. - С чего бы она стала попусту выбрасывать деньги?

- Я же не отказываюсь, пойдем, - вяловато соглашалась Таня. - Мы с тобой знаем, чудеса в жизни случаются...

- Что ты имеешь в виду?! - вспыхнула Надин. - Смотри у меня, Городецкий!

- В оба глаза буду смотреть, сударыня! А на что?

- Вот оба глаза тебе и подобью, если что! И Татьяне фингал поставлю, не посмотрю, что сестра...

- Итак, цель поставлена, наказы получены, ветер, вроде, попутный - вперед?

- Вперед, - рассмеялась Таня, и они резво ссыпались с бельэтажа по беломраморной лестнице.

Софья Владимировна, не заходившая в Народный дом три дня и полагавшая, что без нее подготовка к его открытию продвигается через пень-колоду, была приятно удивлена: все, что она со своими помощниками намечала, выполнялось безукоризненно. Что, несомненно, было заслугой ее главной помощницы, Александры Владимировны Пошехоновой. Побывав во всех узловых центрах подготовки, Софья Владимировна поняла, что ей тут, в сущности, и делать то нечего. Посему она со спокойной совестью поднялась в свой кабинет и в который раз стала просматривать записи, посвященные будущим проектам и, прежде всего, устройству театра.

"Что там мне внутренний голос-то говорил: нужна свежая пьеса с общечеловеческим сюжетом? Это о любви, что ли? Пожалуй, но сейчас таких и нет. То есть любовные линии есть почти в каждой пьесе, но чтобы она была основной и даже единственной? Нет, не пишут. А кстати, куда этот внутренний голос подевался? Всю меня переполошил и пропал... Странно"

Тут в дверь кабинета постучали. Панина по стуку поняла, что это Пошехонова с каким-то важным сообщением: по пустякам она ее не беспокоила.

- Заходите, Александра Васильевна, - приветливо крикнула мэтресса. Но в дверь вместе с ее библиотекаршей вошел молодой человек, еще юноша с приятным, внимательным лицом, и вполне взрослая миловидная девушка - оба, что называется, из "общества".

- Вот, Софья Владимировна, - начала делать представление Александра Васильевна, - эти молодые люди желают переговорить с Вами по важному делу. Какому - мне не сказали, но обещали, что денег просить не будут.

- Хорошо. Я вас слушаю.

Карцев-Городецкий чуть промедлил.

- Ну, я пошла, Софья Владимировна, - проявила деликатность ее помощница и удалилась.

- Дело у нас, как мне кажется, простое, - начал Карцев, - но у многих вызывает отторжение. Я сделал перевод пьесы малоизвестного английского автора и ее поставили с успехом в одном из провинциальных театров России. Пьеса о любви во времена викторианской Англии. В первой постановке главные роли сыграли мы: я, Сергей Городецкий, и вот Татьяна Плец. Недавно мы переехали в Петербург и хотели бы возобновить этот спектакль, но нам никто не хочет дать сцену. Мы искренне надеемся, что Вы, Софья Владимировна нам эту возможность предоставите. Разумеется, после ознакомления с пьесой.

- Как она называется?

- Немного вызывающе: "Любовница французского лейтенанта". Так у автора. Но можно переиначить: например, назвать "Превратности любви".

- В каком театре, говорите, ее поставили?

- В Красноярском театре драмы. Вот афиша.

- Ого, издалека вы к нам пожаловали. Действительно, афиша, все как положено. Автор Джон Фаулз? Мне неизвестен, хотя я небольшая театралка. Наконец, еще вопрос: сколько Вам лет, господин переводчик и, видимо, постановщик?

- Скоро будет двадцать.

- Из молодых и ранних. Тем больше чести. И более вероятен талант.

- Я, на самом деле, всего лишь переводчик.

- И также исполнитель главной роли... Так пьеса имела успех?

- Она и сейчас его имеет, но уже с другими исполнителями.

- Интересно. У меня есть в Красноярске один знакомый, с которым я раз в год переписываюсь. Иннокентий Петрович Кузнецов, знаете такого?

- Довольно хорошо: наш единственный "гробокопатель", по меткому выражению его сестры. Очень интеллигентный человек.

- А вы остры на язычок, господин Городецкий. Не боитесь вызвать неудовольствие сиятельной дамы, к которой пришли с просьбой?

- Мне кажется, наша просьба Вам придется весьма кстати: ведь театральный зал у Вас есть, а ни труппы, ни пьесы эффектной нет. Так вот она, вот два актера, остальные приложатся.

- Ах, как Вы бойки! А Ваша спутница тоже языката и просто ждет удобного момента для словоизвержения?

Сергей толкнул скрытно Татьяну, и та тотчас включилась в разговор:

- У меня так много слов в этой пьесе, что я успеваю выговориться на сцене. В кулуарах же отдыхаю, предпочитая выслушивать других. Особенно из числа восторженных почитателей, прорвавшихся за кулисы.

- У Вас было много почитателей?

- Цветы некуда было складывать, я не преувеличиваю. Но отношу их восторги не к своей игре, а к тексту этой гениальной пьесы.

- Что ж, в этой беседе вы были убедительны. Теперь очередь текста: он у вас с собой?

Татьяна открыла ридикюль, дождавшийся своего часа, и подала пьесу Паниной.

- Обещаю дать завтра свое заключение, - милостиво сказала графиня. - Кстати, сколько времени она идет на сцене?

- Около 3 часов, с двумя антрактами, - сообщил Городецкий. - Но сибирские зрители не жаловались и еще минут по десять хлопали.

- Все, все, я уже вполне заинтересована. Жду вас в субботу, в это же время?

- Да, нам подойдет, - кивнул Сергей. - Мы пока бьем в Питере баклуши.

Вечером в семействе Плец (с примкнувшими к нему Городецким и Карцевым) ждали припозднившегося Михаила Александровича. Наконец он энергично вошел в квартиру, и по этой энергии все поняли, что он явился с какими-то неординарными вестями.

- Еду от Куропаткина, - с еле сдерживаемым торжеством сказал он и посмотрел на Городецкого. - Он очень внимательно отнесся к нашим с тобой, Сергей, предложениям, потом мы вместе изучили диспозиции в местах предполагаемых сражений и почти все, что было намечено, он обещал принять к сведению. Все материалы я оставил у него. Уф, гора с плеч! А ведь в прошлую встречу, когда я говорил ему то же самое, хоть и второпях, он мимо ушей все пропустил. Что значит правильная подача материала: в нужное время, в нужном месте. Еще он обещал привлечь меня к организации перевозок людей и техники по Сибирской и Квантунской магистралям. От их бесперебойной работы будет очень много зависеть, почти все.