Заложники Рока

Новый взрыв рыданий и невнятная короткая фраза, заставившая Рейе переспросить:

– Что сделать?!

– Прикончи меня! – рявкнула Иламна, вскакивая со своего пенька. Лицо ее было мокрым от слез, а кулаки крепко сжаты – правда, ножи разбросаны по песку. – Давай, доделывай их работу – я это заслужила именно от тебя! Это я вас предала! Я завела вас в ловушку! Я служила ублюдку Блейри с самого начала осады Токлау и прилежно доносила ему всякую сплетню!

Рейенир качнулся, как от удара, и пошел на девушку. Широкий, с зазубринами на обушке нож Одноглазого он все еще сжимал в руке, забыв убрать в ножны. Увидев это, Иламна всхлипнула и закрыла глаза.

Тогда Рейе сделал то, чего сам от себя не ожидал – обнял ее, притянул к себе и тихонько шепнул:

– Я знаю. Но это не твоя вина.

– …Он заставил меня. Я не знаю как, Рейе. У него есть Сила… Сила Венца, но не такая, какая была у покойного Драго. Когда Драго пускал в ход Венец – очень редко, по пальцам можно пересчитать – это было… ну, как рассвет над морем… это прибавляло мудрости, и тогда собеседник сам видел правоту Владыки. А у этого… Он лупит своей Силой, как дубиной, налево и направо, ему нужны не союзники, а покорные рабы. Вламывается в твой разум, как насильник, как завоеватель – не подчиниться нельзя, а подчиняться тошно. Тебе больно, гадко, ты понимаешь, что так нельзя… но ты должен. И свет. Синий свет, от которого слепнешь на время…

– Так говоришь, он частенько наведывался в Токлау? И как часто?

– Почти каждую ночь. Просто взбирался на стену в первом попавшемся месте. А часовым говорил – «вы меня не видите», и они его не замечали…

– Почему же тогда он не проник в покои Просперо или мои? Не прикончил нас во сне? Не заставил сдать форт? Впрочем, вряд ли он тебе об этом говорил…

– О, говорил-то он как раз очень много. Мол, он не хочет бессмысленной резни, ему, дескать, претят убийства исподтишка. Что, кабы не я, он вообще не появлялся бы в крепости, но меня он жалеет и хочет раскрыть глаза на предательство зингарского прихвостня, то есть твое… Я чуть не рехнулась, меня пополам разрывало изнутри: с одной стороны, я знала, что он врет, с другой – не могла не верить… И это при том, что он, похоже, не использовал даже трети своей подчиняющей Силы – боялся, как бы я вовсе не лишилась мозгов. Но воздействие Венца постепенно сходит на нет, если его достаточно долго не обновлять. Сейчас наваждение прошло окончательно. И теперь я ясно вижу, что в конечном счете наш князек кое в чем жутко просчитался.

– Вот как? В чем же, если не секрет?

– Не секрет. В общем, это даже немного смешно. Знаешь, когда пытаешься с помощью Венца воздействовать на чужое сознание, то вынужден хотя бы немного приоткрыть свое – ты ведь не можешь пожать чью-то руку, не протянув в ответ свою, верно? Если носитель Венца мудр и благороден в помыслах, такое соприкосновение ничем ему не грозит, даже напротив: тот, на кого обращена Сила, узрев сокрытое, исполнится светлой спокойной радости и уважения. Так было с Драго. Ну а Блейри… он забрал себе огромную Силу, ей невозможно противиться… но при этом он даже не подозревает, насколько открыты его собственные мысли. Он бездарь, на которого свалилась частичка настоящей мощи. Непосвященный, вроде этих вот головорезов, все равно ничего не поймет. Но если владеешь Силой хоть немного, то увидишь, хотя бы невольно…

– Представляю. Будто в выгребную яму заглянул.

– Совсем нет. Очень чисто, очень холодно, бесконечные лиги сверкающего синего льда и на этом льду безукоризненные черные письмена. Пройдя Испытание Венцом, разум Блейри почти полностью лишился эмоций. Теперь это просто мощная машина для достижения поставленной цели, вроде осадной катапульты – ну а скопище мертвого железа никаких ответных чувств не вызывает, ни отвращения, ни сочувствия… Цели у него вполне понятные, но вот средства гнусные. Венец основательно почистил мерзавцу мозги, но, увы, не изменил подлой натуры… Эти письмена на льду мне поведали, что он не прошел Испытания Мудростью, следовательно, не может восстановить Границу и прекрасно понимает, что через луну, много – через две не Кордава, так Мессантия сожрет его вместе с княжеским титулом и набранным с миру по нитке ополчением. При всей его шикарной самоуверенности ему нужен защитник. Покровитель. Кто-то, действительно более сильный.

– Одноглазый маг! – воскликнул Рейе. Теперь они шли не торопясь, внимательно осматриваясь и тщательно выбирая дорогу, по направлению к озеру Синрет. – Ну конечно! Блейри использовал форт с гарнизоном, как приманку для Одноглазого! А теперь, когда он его захватил…

– Не его. Об этом он думал, но отбросил такую мысль. Хасти слишком силен, слишком непредсказуем, его невозможно держать в узде, он достиг таких уровней магии, которые Блейри и представить не в силах. Такого слизняка, как наш князек, он попросту раздавит, едва почуяв попытку принуждения. Нет, Блейри хочет убить мага. Он его хладнокровно прирежет, едва король Конан покинет «Сломанный меч».

– Тогда кого?.. – Рейе вдруг остановился, точно налетев на незримую стену, и изумленно воззрился на спутницу. – Покинет «Сломанный меч»… Боги, ты говоришь про киммерийца?! Закрыться от вторжения его словом и мощью Аквилонии? Стравить меж собой Трон Льва и Золотую Башню? Но это невозможно! Конан в жизни на это не пойдет!

– Пойдет, – гулька, также остановившись, усталым жестом отерла лицо от невидимых нитей паутины. – Тебе трудно понять, что такое отцовская любовь и отцовская гордость – у тебя нет своих детей, извини. Ради спасения жизни своего наследника Конан пойдет на многое, Рейе. А если не пойдет добровольно, то есть еще подчиняющая Сила Венца. И вот ее-то я боюсь более всего.

«Волчья стража» – так издавна зовется краткий отрезок времени перед самым восходом солнца, когда предрассветный сумрак загадочным образом сгущается почти до полной темноты, чтобы потом рассеяться под лучами восходящего солнца. Предметы и строения в это время диковинным образом меняют свои очертания, звуки становятся глуше, расстояния – больше, а знакомые дороги извиваются причудливыми узорами, приводя совершенно в иные места. Полого спускающийся к берегам озера Синрет луг, ранее отделенный четкой полосой берега, теперь словно бы слился с водной гладью.

Единственной пограничной вехой между землей и водой стала кузница – приземистое темное пятно, на десяток шагов окруженное неистребимым запахом дыма, раскаленного железа и сгоревшего угля. На нее не действовали никакие завораживающие переливы тумана и предрассветного марева – она всегда оставалась добротным зданием с тронутыми копотью каменными стенами, черепичной крышей и толстенной трубой.

…Теней насчитывалось двое: одна побольше, другая поменьше. Маленькая примчалась прямиком через луговину и, поджидая сотоварища, нетерпеливо металась туда-сюда. Более рослая пожаловала чуть позже, выскочив со стороны еле различимого в пепельном сумраке леса. Встретившись и юркнув внутрь пустующего каменного куба кузницы, тени превратились из бесплотных призраков в мужчину и женщину – несомненных уроженцев Рабиров – и зашептались, делясь узнанным.

– На воротах никого. Даже караульных из челядинцев. Зачем им сторожа – они ж на своей земле. Засов я скинула. Достаточно одного толчка, и створки откроются. Правда, там может висеть заклятие, предупреждающее о гостях и тех, кто уезжает, но с этим нам все равно ничего не поделать. Да, на обратном пути я заметила свет в большом доме для учеников – в том, где над входом фигурка совы. Похоже, там устроилась ночевать половина отряда Блейри – не меньше десятка душ. А еще под этим домом есть роскошный винный погреб… Думаю, сейчас он занят отнюдь не одними лишь бочонками, – Иламна перевела дух и торопливо спросила: – Что у тебя?

– Двое дуэргар на конюшне, которые больше нам не помешают. Уйма лошадей, из них шесть под седлом, только и ждут, когда мы их заберем. Какая-то непонятная возня около длинного каменного строения, уж не знаю, для чего оно предназначено…