Гранетанцор (ЛП)

– Спасибо, что подсказали. Стойте здесь. Не двигайтесь.

Хаука поправила шапочку и бросилась в погоню. Девочка пронеслась мимо Ниссикквана – тот аж выронил свои папки – и юркнула в караулку. Хорошо. Выход оттуда только один. Хаука задержалась в дверях: отставила копье в сторону и достала из-за пояса дубинку. Причинять вред маленькой беженке не хотелось, но слегка припугнуть не помешает.

Скользя по деревянному полу, как по маслу, девочка прошмыгнула прямо под стол, за которым обедали писцы и стражники. Затем резко поднялась и завалила его набок. Все отпрянули прочь, еда посыпалась на пол.

– Извините! – крикнула она. – Я нечаянно.

Ее голова показалась из-за перевернутого стола, изо рта торчал блинчик.

– А они ничего.

Люди Хауки повскакивали на ноги. Стражница ринулась мимо них вокруг стола. Ее пальцы коснулись руки девочки, но та снова вывернулась, оттолкнулась от пола и проскользнула прямо у Реза между ног.

Хаука снова бросилась вперед, загоняя беженку в угол.

Та подтянулась и исчезла в единственном узеньком окошке, только ее и видели. У Хауки отвисла челюсть. В такое отверстие явно не мог пролезть человек, даже очень маленький, тем более с такой легкостью. Она прижалась к стене и выглянула наружу, но ничего не увидела. Затем сверху показалась голова девочки – каким-то образом ей удалось забраться на крышу.

Ветер развевал ее темные волосы.

– Эй, не подскажете с какой начинкой был этот блинчик? Я хочу попробовать все десять.

– А ну-ка, иди сюда. – Хаука протянула руку в надежде достать беглянку. – Тебя не оформили как переселенца.

Голова девочки исчезла, на крыше послышались шаги. Хаука выругалась и в сопровождении двух стражников выбежала наружу. Они осмотрели крышу маленькой караулки, но никого не обнаружили.

– Она здесь! – раздался изнутри вопль одного из писцов.

Мгновение спустя девочка выскользнула на улицу: в каждой руке по блинчику, еще один во рту. Миновав стражников, она бросилась к повозке контрабандиста. Тот уже слез на землю и теперь распинался об испорченном зерне.

Хаука прыгнула и на этот раз схватила ребенка за ногу. К несчастью, оба стражника тоже кинулись за девочкой, но споткнулись и устроили кучу малу, упав прямо на Хауку.

И все же пальцы она не разжала. Натужно пыхтя под весом стражников, Хаука крепко держалась за ногу девочки. Едва сдерживая стон, она подняла взгляд.

Беженка сидела на камне, склонив голову набок. Она засунула один блинчик в рот и потянулась рукой за спину – к сцепке, с помощью которой упряжь чулла крепилась к повозке. Легкий удар по крючку снизу – и сцепка разжалась. Без малейшего сопротивления.

Бури, только не это!

– Слезьте с меня! – закричала Хаука, отпустив девочку и расталкивая мужчин. Тупица-контрабандист в растерянности попятился.

Повозка катилась к уступу, и вряд ли деревянная изгородь удержит ее от падения. Хаука что есть сил прыгнула и ухватилась за борт повозки. Стражницу потащило к обрыву, перед глазами пронеслось, как она падает на город, прямо на беженцев из квартала переселенцев.

Тем временем повозка медленно остановилась. Тяжело дыша, упираясь ногами в камни и вцепившись в борт, Хаука подняла взгляд. Отпустить повозку она не решалась.

Девочка снова стояла на куче зерна, доедая последний блинчик.

– И правда хороши, – отметила она.

– Так-блинчик, – подала голос измотанная Хаука. – Их едят для процветания в будущем году.

– Значит, их должны есть постоянно, разве нет?

– Наверное.

Кивнув, девочка сдвинулась вбок и ногой откинула задний борт. Зерно поспешило выскользнуть из повозки.

Ничего невероятнее Хаука в жизни не видела. Куча зерна будто превратилась в жидкость и выливалась из повозки, несмотря на совсем небольшой уклон. Вытекая, оно... мягко светилось и дождем падало на город.

Девочка улыбнулась Хауке.

И прыгнула вслед за зерном.

Разинув рот от изумления, стражница проводила девочку взглядом. Двое других стражников наконец очухались и поспешили на помощь, схватившись за повозку. Контрабандист вопил не переставая. На земле вокруг него, точно лужи крови, пузырились спрены гнева.

Зерно, долетая до квартала переселенцев, выбивало на земле облачка пыли. Было достаточно далеко, но Хаука не сомневалась, что слышит крики радости и молитвы осыпанных едой людей.

Убедившись, что повозка больше не двинется с места, Хаука подошла к обрыву. Девочки нигде не было видно. Бури, может, она какой-то спрен? Хаука еще раз поискала глазами, но ничего не заметила, только странную черную пыль у ног. Ветер уносил ее прочь.

– Капитан? – позвал Рез.

– Займись переселенцами, Рез. Мне нужно отдохнуть часок.

Бури, как ей изложить все это в отчете?

4

По идее, Лифт не могла коснуться Виндля. Пустоносец все время повторял, что, мол, «я в недостаточной степени присутствую в этой сфере, даже несмотря на узы между нами» или «должно быть, вы частично застряли в сфере Разума». В общем, всякую ерунду.

Потому что она все-таки могла его коснуться. Временами это было весьма полезно. Например, если прыгаешь с обрыва и нужно за что-то ухватиться. Виндль вскрикнул от удивления, когда Лифт сиганула вниз, и стрелой метнулся по скале – быстрее, чем она падала. Все-таки он учился быть начеку.

Лифт сжала его как веревку, вполсилы, чтобы лоза скользила между пальцев. Не лучший вариант, но это помогало замедлить падение. Для большинства людей такой удар о землю закончился бы печально, но к счастью, Лифт была потрясной.

Она погасила свечение потрясности и юркнула в узкий переулок. Позади собралась толпа, вознося молитвы Вестникам и богам за ниспосланный в виде зерна дар. Что ж, пусть называют это как хотят, но все они прекрасно понимали, что боги зерно не посылают, по крайней мере, лично, потому как расхватали его быстрее, чем смазливых шлюх в Бавии.

За считанные минуты от целой повозки зерна осталась лишь горстка шелухи, которую тут же унес ветер. Лифт уселась у входа в переулок, изучая обстановку. Словно из полудня свалилась прямо в сумерки: вокруг длинные тени, пахнет сыростью.

Дома здесь вырезали прямо в скале: дверные проемы, окна и все остальное. Стены окрашивали яркими красками, часто вертикальными полосами, условно отделяя один «дом» от другого. Горожане сновали туда-сюда, болтали, топтались на месте и покашливали.

Неплохо им жилось. Лифт нравилось быть в постоянном движении, но одиночества она не переносила. Одно дело уединение, и совсем другое – одиночество. Она поднялась и зашагала по улице, сунув руки в карманы и пытаясь смотреть во все стороны одновременно. Удивительное место.

– Это было весьма благородно с вашей стороны, госпожа, – заговорил вьющийся рядом Виндль. – Я имею в виду, вывалить зерно, услышав, что оно принадлежит вору.

– Еще чего! – отмахнулась Лифт. – Мне просто нужна была мягкая подстилка для приземления, если бы ты зазевался.

Мимо проходили люди в самых разнообразных одеяниях, в основном с азирскими узорами или в ташиккских шиквах. Попадались и наемники, наверное, тукарцы или эмули. Некоторые носили сельскую одежду светлых тонов – скорее всего, из Альма или Деша. Ей нравились те места. В Альме и Деше мало кто пытался ее убить.

К сожалению, стащить здесь было особо нечего, разве что ты любитель каши и странного мяса, которое здесь добавляли чуть ли не во все блюда. Это было мясо каких-то уродливых зверюг, покрытых грязной шерстью и живущих на склонах гор. Лифт они казались отвратительными на вкус, а она, между прочим, однажды попробовала на зуб черепицу с крыши.

Однако на этой улице попадалось гораздо больше чужестранцев, чем ташиккцев. Как там наверху называли это место? Квартал переселенцев? Ну, она хотя бы не будет выделяться из толпы. Лифт заметила даже нескольких реши, пусть они и жались по лачугам в переулке, а их одежда мало отличалась от обычного тряпья.

Н-да, странновато здесь – из-за лачуг. Она не видала их с тех пор, как покинула Зофикс, в котором так обустраивали заброшенные шахты. Почти везде, если выстроить дом из столь ненадежного материала, его снесет первая же великая буря, и жильцы останутся с голым задом посреди улицы.