Роберт Говард собрание сочинений в 8 томах - 2

С этими словами Бизз вдруг заплакал навзрыд, уткнувшись хлюпающим носом прямо в мое плечо. Я в некотором смущении, но довольно решительно отодвинул его от себя, и тогда он повалился лицом вниз на кровать, по-прежнему сотрясаясь в рыданиях.

— Тогда почему же ты до сих пор не написал ей письмо, проклятый дурень? — все еще с некоторой долей недоверчивости спросил я.

— Только потому, что, к стыду своему, я так и не научился ни читать, ни писать, — провыл Риджуэй. — А доверить столь деликатное дело кому-то другому я не решался. Моя Глория такая красавица; наверняка тот, кому бы я ни поручил отвезти весточку, сразу же забудет обо всем на свете и примется волочиться за моей ненаглядной! — Тут Бизз судорожно вцепился в мою руку и проговорил сквозь слезы: — Брекенридж! У тебя такое славное, честное лицо! И уж я-то, во всяком случае, никогда не верил во все те гадости, какие про тебя рассказывают! Так почему бы тебе не съездить в Боевой Клич, чтобы передать от меня весточку моей любимой?

— Я готов сделать гораздо больше, лишь бы ты не вертелся рядом с моей Бетти! — сгоряча заявил я. — Просто возьму и привезу твою Глорию сюда, в Гошен, и вся недолга!

— Ты настоящий джентльмен! — воскликнул Риджуэй, пылко тряся мою руку. — Никому другому я просто не осмелился бы доверить столь священную миссию! Думаю, лучше обойтись совсем без письма, ведь, поскольку мы с тобой оба не умеем толком писать, мне пришлось бы посвящать в свою сокровенную тайну кого-нибудь еще. Самое простое, ежели ты прямо счас отправишься в Боевой Клич, найдешь там в ихнем самом большом салуне «Серебряный сапог» малого по имени Туз Миддлтон и спросишь у него, как бы тебе увидеться с Глорией ла Веннер.

— Договорились! — кивнул я. — Пожалуй, придется нанять коляску, чтобы все выглядело прилично, когда мы с твоей девушкой вернемся обратно.

— А я останусь тут и буду считать мгновения, оставшиеся до той поры, пока ты не появишься на горизонте вместе с той, которую я так трепетно и нежно люблю! — с великим воодушевлением воскликнул Риджуэй, потянувшись к стоявшей у него под кроватью бутылке виски.

Ну, раз так, значит, так. Я повернулся и, намереваясь побыстрее покончить с этим делом, поспешил прочь из комнаты; но не успел сделать даже нескольких шагов, как налетел на того самого жалкого карлика по имени Радвелл Шэпли-младший, о котором упомянул Риджуэй. Шэпли был одет в смехотворную куртку на обезьяньем меху, в непристойные обтягивающие штаны для верховой езды и в мягкие лакированные английские сапожки. Мы столкнулись с ним прямо в дверях «Испанского мустанга», и этот тип жалобно пискнул, и отшатнулся назад, и отчаянно закричал:

— Не надо! Не стреляй в меня, Брекенридж!

— А кто тут вообще говорит о стрельбе? — слегка раздраженно поинтересовался я.

Тут этот заморыш вроде как немного пришел в себя, и лицо его малость порозовело. Он окинул меня с ног до головы таким взглядом, будто перед ним был не я, а какой-то людоед из детской сказки или еще что-нибудь в том же духе. Впрочем, он всегда на меня так смотрел.

— Послушайте, мистер Элкинс! — решился он открыть рот. — Ведь ваши родные края находятся довольно далеко отсюда, не так ли?

— Ага, — кивнул я. — Совершенно верно. Я родом с того Медвежьего Ручья, что в Неваде.

— Вот как?! — воскликнул он с совершенно непонятной мне надеждой в голосе. — Надеюсь, вы вскоре будете иметь счастье вернуться к себе на вашу любимую родину?

— Не-а, — ответил я. — Конечно, грустно, но, вероятно, мне придется пробыть в здешних краях всю осень.

— Ах вот как! — пробормотал он с таким скорбным выражением лица, будто его только что лягнул в задницу мул.

Странно было видеть, насколько этот малый огорчился всего лишь только из-за того, что я так не скоро попаду домой; он сделался вообще прямо как в воду опущенный!

Да и, собственно говоря, какого дьявола такой нелепый тип, как Радвелл Шэпли-младший, вообще пожаловал в Гошен? Однажды я спросил его об этом в лоб, и знаете, что ответил мне этот шут гороховый? Он, видите ли, вдруг почувствовал настоятельную необходимость попробовать жизнь, так сказать, в сыром виде, просто чтобы понять, какова она на вкус! Такой, говорит, у меня был порыв души. Ну сырая, так сырая. Я и решил, что это он про жратву. Мало ли на свете чудаков! Правда, повар из ресторанчика Ларами утверждает, что чертов сосунок ест такие же хорошо прожаренные бифштексы, как все нормальные люди!

Ну да ладно. Я быстро заседлал Капитана Кидда и тронулся в сторону Боевого Клича, который находился в нескольких десятках миль к западу от Гошена. В мои намерения не входило тратить время попусту, поскольку чем быстрее я разобрался бы с этим делом, тем быстрее мог снова оказаться рядом с Бетти, получив наконец полную свободу действий. Разумеется, того же самого результата можно было бы добиться куда проще — всего лишь пристрелить Бизза. Но, к сожалению, я не мог предсказать заранее, как Бетти отнесется к такому повороту событий. Ведь женщины, они в этом смысле все какие-то малость чудные!

Я рассчитывал мирно пообедать в «Охотничьей хижине», кабачке, стоявшем прямо посреди прерии, примерно на полпути из Гошена в Боевой Клич. Но неподалеку от этого кабачка мне навстречу неожиданно попался очень странно выглядевший всадник. Сильно скособочась в седле, он с большим трудом двигался мне навстречу, на восток.

Когда всадник подъехал поближе, я сразу признал в нем одного знакомого ковбоя, по имени Тамп Гаррисон, но сейчас этого малого словно только что пропустили через мельничные жернова. Поля шляпы были целиком оторваны от тульи и болтались на шее, словно какой-то диковинный воротник, а одежда была начисто изодрана в клочья. Физиономия у парня представляла из себя одну сплошную ссадину; вдобавок ко всему левое ухо выглядело таким образом, будто его совсем недавно кто-то жевал. Причем очень долго и очень упорно.

— Угодил в торнадо? — подъехав поближе, поинтересовался я. — И как долго оно тебя крутило?

Тамп Гаррисон принялся крайне подозрительно разглядывать меня тем единственным глазом, каким еще мог смотреть на мир.

— А, это ты, Брекенридж! — после тягостного раздумья наконец произнес он. — Извини. Просто я сейчас очень туго соображаю, вот и не признал тебя сразу. По правде говоря, — добавил он, нежно поглаживая шишку на голове размером с хорошее индюшечье яйцо, — вряд ли прошло больше трех минут с тех пор, как мне с огромным трудом удалось припомнить свое собственное имя!

— Так что же с тобой все-таки стряслось? Расскажи! — сильно заинтригованный, попросили.

Гаррисон боязливо развел руками, словно пытался убедиться, что они по-прежнему приделаны к его плечам.

— Видишь ли, я не совсем уверен, — начал он, сплюнув на землю два или три зуба, мешавших ему говорить. — То есть, по крайней мере, я не совсем уверен в том, что случилось потом, уже после того, как об мою голову раскололась та ножка от стола. Потому как после этого момента многие вещи видятся мне как бы в тумане. Но что касается всего предыдущего, моя память безупречна. А ежели быть совсем кратким, Брекенридж, — пояснил Тамп, приподнимаясь на стременах, чтобы почесать свои штаны как раз в том месте, где на них виднелся большущий отпечаток подметки сапога, — я внезапно понял, что временно не являюсь желанным гостем в «Охотничьей хижине». И хотя ты — здоровенный парень, я бы очень посоветовал тебе пока не соваться в это заведение. Ну, например, как если бы ты вдруг стал негром, китайцем и индейцем сразу!

— Это общественное заведение! — сурово сказал я.

— Как бы не так! — возразил Гаррисон, производя правой ногой такие движения, словно хотел удостовериться, что она по-прежнему присоединена к телу. — Да, возможно, оно таким и было. Но только до тех пор, как Лось Харрисом, бизоний браконьер, не вздумал остановиться там, намереваясь хорошо провести время! Видишь ли, Лось очень не любит домашнюю скотину, а заодно — всех тех, кто хоть как-то с ней связан. Он сам об этом сообщил, а затем шарахнул меня по голове той ужасной колотушкой, какой хозяин «Охотничьей хижины» обычно вышибает пробки из пивных бочек!