Проклятье шамана

– Понимаю. Ты обвиняешь меня в том, что я не питаю должного уважения к своему вождю. Но скажи, как мне уважать человека, что занимает пост, которого давно не заслуживает? – Слова прозвучали, словно пощечина.

Открытой ладонью Юкона ударил молодого воина по лицу, да так, что тот едва не потерял равновесия.

Взвыв, Гомба сжал правую руку в кулак и занес ее для ответного удара.

Ятаба перехватил ее в воздухе.

– Прекрати, безумец! – Он посмотрел на Гомбу испепеляющим взглядом. – Однажды я тебя прогнал и сделаю это опять, если не научишься уважать старших. Сердцем ты обращен к народу, однако твой разум – черный колодец, в котором я до сих пор не могу разобраться. Боги наградили тебя силой, которой ты, однако, не должен злоупотреблять. Извинись перед Юконой!

Гомба притих, стараясь высвободить руку из стальных ятабиных объятий. Юкона ждал, скрестив руки на груди.

– Извинись! – настаивал ятаба, его мускулы дрожали. Вены вздулись на его предплечьях, когда юноша наконец разжал кулак. Несмотря на напряжение, которое испытывали его мышцы, голос его был по-прежнему твердым.

Гомба опустил плечи, как будто перестав сопротивляться, и, потупив взор, тихо пробормотал:

– Прости, Юкона, мой вождь, и ты, ятаба, духовный лидер.

Ятаба выпустил его руку и подбоченился.

– Я нужен тебе и твоему народу, – сказал Гомба, не переставая смотреть в землю. – Ты не посмеешь меня прогнать. Впрочем, я все равно не уйду. А что до чужестранца Конана – он нам не нужен. Отпусти его, пусть идет своей дорогой! Если та, которая должна была стать моей женой, умрет, я никогда тебе этого не прощу.

– Она раниоба и, согласно нашим обычаям, вольна сама принимать решения, – ответил ятаба, потирая руку. Его лицо исказила гримаса, с помощью которой он надеялся пересилить боль.

– Как ты потом отмоешься от ее крови? Как? Сердце мне подсказывает, что ты отжил свои лучшие годы, как и Юкона. Это твой закат, ятаба. Солнце, что когда-то было твоим разумом, неумолимо клонится к горизонту. Но ты духовный лидер и все еще вершишь судьбы людей. – Гомба потер ладонь и встряхнул побелевшими пальцами. – Что ж, посмотрим, кто вернется скорее: наши враги или чужестранец, с которым, как ты сказал, связана наша последняя надежда на спасение.

Юкона не проронил ни слова, лицо его было каменным.

Взгляд ятабы блуждал по макушкам деревьев, что росли на краю деревня, да по черным клочкам неба, что проглядывали сквозь них. Он также ничего не ответил.

«В какую из Девяти Преисподен Зандру они провалились? – ворчал Конан, изучая окрестности родника». Утреннее солнце достаточно хорошо освещало руины, однако в условленном месте никого заметно не было. Шейра ускорила шаг.

– Возможно, они спрятались от другого крадунчика. Конан шагал по тропе, не оборачиваясь на башню.

Разбрасывание булыжников отняло гораздо больше времени, чем он предполагал, заставив их прекратить поиски с наступлением сумерек. Перспектива провести ночь в башне добавила соли к и без того мрачным мыслям Конана. Однако настроение киммерийца заметно изменилось, когда в благодарность за все Шейра его поцеловала. Губы их слились в долгом поцелуе, предшествующем целой ночи страсти. Прекрасная ганакская охотница была весьма удивлена теми чувствами, которые пробудил в ней Конан.

Киммериец чувствовал себя этим утром немного помятым, впрочем, он все равно не смог бы уснуть. Несмотря на грубый комфорт башни, амурные приключения были как раз тем, чего ему так не хватало.

Шейра, в свою очередь, также казалась намного счастливей. Как только первые лучи солнца скользнули по стенам, они продолжили свои поиски и обнаружили атлангу под грудой щепок. Среди прочего хлама Конан наткнулся на несколько интересных объектов, которые тут же распихал по карманам, предназначавшимся первоначально для рубинов. Узнав, что красные самоцветы являлись глазами самой богини Кали, Конан выбросил из головы свою затею. Такие сокровища носили на себе клеймо черной магии, и опыт подсказывал киммерийцу, что от таких трофеев нельзя было ждать ничего, кроме неприятностей. Возможно, когда-нибудь он вернется за ними, однако сейчас он вполне удовлетворился лишь несколькими вещицами из копей Джайоры.

Он откопал даже маленький сундук, кое-как восстановил его и набил теми немногими книгами, которые, на его взгляд, сохранились наилучшим образом. Беглое перелистывание манускриптов открыло несколько интересных фактов, что также положительно отразилось на настроении варвара.

Они аккуратно положили атлангу в сундук и для пущей безопасности обмотали «кусающуюся» рукоятку сорняками.

Шутя и посмеиваясь, они покинули башню, озаренные новой надеждой.

Только сейчас они столкнулись с неожиданной проблемой.

– Если бы с ними что-то случилось, они наверняка оставили бы знак, – предположил Конан утешительно.

Подойдя к роднику, они вдоволь напились, прежде чем отправиться на поиски женщин. Пока Шейра плескалась, Конан внимательно изучил землю и поскреб в задумчивости подбородок.

– Никаких следов борьбы, но я вижу следы четверых, и они ведут к выходу из крепости.

– Четверых? – усомнилась Шейра, она стояла сейчас в нескольких шагах от Конана.

– Скорей за мной!

Они поспешили к сводчатым воротам и остановились, услышав за стеной шорох.

– Неужели они… – начала Шейра. Конан жестом приказал ей замолчать.

Снаружи чернела тень… огромная тень слишком знакомой формы.

– Проход слишком узок для столь колоссальной твари. Здесь мы в безопасности, – прошептал варвар.

– Макиэла… Аврана… Канитра… – простонала Шейра. – Нет, не могу в это поверить!

– Я надеюсь на лучшее. Кем бы мог быть этот четвертый? – недоумевал Конан.

– Шейра? – раздался из-за стены голос.

Они оба чуть не попадали от удивления, когда в проходе показалась голова Макиэлы.

– Макиэла! – вскрикнула Шейра.

– Во имя Крома…

Великанша бросилась ей на шею, Аврана и Канитра бежали за ней.

– Не волнуйся, с нами все в порядке!

Тень, безо всяких сомнений принадлежавшая крадунчику, переместилась. Девушки весело направились к выходу, и Конан, ругаясь, отправился следом. Пока раниоба и ее охотницы обнимались, он изумленно разглядывал гигантского зеленого монстра. Меч инстинктивно оказался в его руке.

Верхом на чудовище сидела пожилая ганакская женщина с покрытым глубокими морщинами лицом. Тело ее не было покрыто обычным для ганаков узором, хотя она носила ожерелье, похожее на то, что имела Шейра. Толстая седая коса спускалась до поясницы; на ее конце красовалась белая цилиндрическая ракушка. Улыбнувшись, она повернулась, выставляя напоказ безобразное, лишенное руки левое плечо.

Шейра удивленно заморгала, в ее глазах читалось одновременно узнавание к недоверие.

– Ниона-раниоба?

– Да, крошка. Твои глаза остры, как и положено раниобе. Хотя, когда я видела тебя в последний раз, ты была ребенком с махоньким пучком волос. Давно ли это было? Думаю, что да. С тех пор чередование дня и ночи давно утратило для меня значение. Мне есть что вам рассказать, но сначала, – она ткнула пальцем в Конана, – я должна знать имя этого человека и название земли, из которой он пришел. Повесть моя для ганаков, но не для ушей чужаков!

– Его зовут Конан, родом он из далекой Киммерии. И он не чужак! Он сражался вместе с нашими воинами, пил с ятабой куомо и спас меня и остальных более чем один раз, – заступилась Шейра и, посмотрев на Макиэлу, добавила ледяным тоном: – Как Макиэла должна была рассказать.

– У меня просто не было такой возможности! – запротестовала великанша.

– Правда! Ниона-раниоба явилась к нам с рассветом, – поддержали две другие девушки.

– Хватит, дети! Пусть, говорит Шейра. Остальные попридержите свои языки, – скомандовала старуха.

Конан сгорал от желания узнать, почему крадунчик попросту не сожрет их всех разом, однако боялся, что странная ганакская наездница не потерпит дальнейших прерываний. Он стоял с мечом в руке, неспокойно переминаясь с ноги на ногу, пока Шейра вкратце перечисляла все недавние события, начиная с его появления на Араве. Время от времени Ниона останавливала ее для уточнения деталей. Старуха была удивительным образом информирована обо всем, что происходило в деревне, и особенно разбиралась в вопросах, касавшихся мертвых земель.