Пророчество Предславы

Сокола трудно вывести из себя, но, непробиваемому Дионисию, это почти удалось. Он по-прежнему смотрел на чародея с той спокойной ненавистью, с какой смотрят сильные духом, приговорённые к смерти люди на своих палачей. Но неожиданно взгляд священника потускнел, правоверная ярость куда-то ушла.

— Союза не будет! — резко заявил Дионисий. — Но и мешать тебе мы не станем, как не мешаем знахаркам и ведунам врачевать в деревнях.

— А вы сами? — настаивал Сокол.

— А мы будем вести собственную войну, — сказал Дионисий. — Нашу войну, в которой подобным тебе не может быть места.

После этого он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

— Что ж, видимо, большего от него не добиться, — буркнул Сокол, возвращаясь к вину.

До сих пор неспешно объедая мясо с рёбрышек и беседуя с Волынским о самых разнообразных пустяках, Константин, вдруг, поднял руку и, дождавшись тишины, произнёс:

— Всё лето нас беспокоили тревожные слухи, что приходили с западной стороны. О вымерших городах и пустых дорогах, о жутких тварях и недобрых пророчествах… Страшное бедствие обрушилось на людей. Нечеловеческое бедствие…

А пять дней назад из тех краёв вернулся Борис. Вернулся не один — с друзьями. И слухи перестали быть слухами. Немало жуткого услышали мы от сына моего и спутника его — чародея. Но и надежду вселил в нас их рассказ. Ибо оказалось, что зло уязвимо. Что с ним можно бороться. Нужно только знать как.

Он улыбнулся.

— Многие гадали, что скрывает чародей в той комнате, куда никого из вас не впускали. Я и сам там ни разу не появлялся. И вместе со всеми пребываю в неведении.

Константин Васильевич поднялся из-за стола.

— Но сегодня пришло время поговорить…

Русские князья рисованных карт не знали. Да и надобности такой у них не возникало. Мыслили правители путями водными и сухими — реками да дорогами. А межевались городами и тяготеющими к ним селениями. Чёткие границы проводили лишь там, где города стояли плотно, а населения проживало много.

Потому хватало князьям да купцам и словесных описаний, чертежей земельных. Мир представлялся им не плоской равниной, но клубком путей с узелками городов и перекрёстков. И верно, глупо мерить тропу через топи и полноводную реку одними и теми же вёрстами.

Немало побродивший по свету Сокол, рисунки изображающие земли и страны, ценил. Совсем не зря боги на небесах обитают — удобно им с высоты наблюдать за всем сущим. И карты позволяли людям хоть в этом с богами сравняться. Но чародей дальше пошёл. Видеть не видел, но слышать доводилось, будто некоторые из далёких властителей заказывали себе не рисованный на коже чертёж, а выполненное из глины и песка точное подобие окрестных земель.

Используя описания, что нашлись в Кремле, но главным образом собственную память, Сокол создал настоящее чудо. Почти половину комнаты занимал огромный, сколоченный из досок помост. На нём разместилось всё Низовское княжество, вместе с прилегающими землями, со всеми большими и малыми городами, крепостями, сёлами, дорогами. Груды песка и глины в точности воспроизводили неровности, как то горы, русла овраги. Веточками обозначились леса, мхом — луга и поля, синими лоскутами — реки с озёрами…

Бояре и князья, хоть и разочаровались малость, не обнаружив в тайной комнате чудо-оружия, однако, увидев вылепленный чертёж, долго цокали языками, восхищались чародейским искусством. А когда услышали, что перед ними пусть и уменьшенное, но весьма точное изображение суздальских владений, так и вовсе замерли, обступив помост.

— Это же, как удобно полками управлять, — с горящими глазами произнёс князь Волынский. — Допустим, по Владимиру ударить.

Он пальцем указал на тот край, где расположился Владимир.

— Вот отсюда, да отсюда, с двух сторон. А здесь запас разместить на случай вражьего подкрепления из Москвы. А?

Бояре одобрительно зашумели — да, так и надо бы сделать, когда руки до Москвы дойдут…

Константин, всё внимательно осмотрев, кивнул чародею, предлагая начать разговор.

Взяв горсть чёрной гальки, Сокол принялся выкладывать камешки с той стороны помоста, где изображались западные пределы.

— За точность не ручаюсь, — пояснил он. — Ибо с чужих слов помечаю. Но вот в этих селениях уже объявилась чёрная смерть.

Все кто собрались в комнате нахмурились — совсем близко опасность подошла, почти у самых границ княжества мор лютует.

— Хорошо видно, что самым опасным направлением является полоса между Окой и Волгой. Именно со стороны Москвы, Владимира и Ярославля следует ждать нашествия. Левый берег Волги почти безлюден, там сплошные леса и болота. Да и князь марийский Байборода сидеть, сложа руки, не станет. Ока же забирает далеко к югу, и в Мещере врага встретят мои друзья.

Сокол подождал, пока все привяжут слова к необычному чертежу, и продолжил:

— Как я понимаю, воинство Мстителя во плоти появляется редко, и только там, куда проник мор. Остановим мор — лишим врага силы.

— Как остановим? — вырвалось у Волынского.

— Первым делом необходимо перекрыть заставами дороги, чтобы ни один человек, никакая худоба, не проникли внутрь охраняемых земель без проверки. Это нужно сделать в ближайшее время, не откладывая.

— Что толку в заставах? — усомнился Волынский. — Лесом пройдут кому надо.

— Правильно. Посему, следует перекрыть всю горловину между Окой и Волгой сплошной дозорной чертой. От Бережца [6] до Кинешмы.

— Хороша горловина, — буркнул Волынский. — Двести вёрст, пожалуй, выйдет. А то и больше.

— Невозможно, — подал голос кто-то из бояр. — Столько людей не найти.

— Много и не требуется, — возразил Сокол. — Рубежом станет Лух. Он берёт начало почти от самой Волги, и впадает в Клязьму возле Гороховца. А Клязьма, в свою очередь, скоро соединяется с Окой как раз возле Бережца. Вот вдоль берегов и нужно ставить дозоры с заставами. Два три человека на каждые полверсты вполне хватит. Не против орды заслон — против путников.

— Тысяча двести, — быстро подсчитал Волынский. — Ещё на смену столько же. Да на каждой дороге заставы нужны, там побольше людей требуется. Две с половиной тысячи, если грубо брать.

— Посильно, — кивнул Константин.

— Это дело для ополчения, — заметил Сокол.

— Для ополчения? — удивились бояре. — А дружина куда же пойдёт?

— А дружину нужно поставить в Васильевой Слободе [7] на случай, если всё-таки Черта будет прорвана. Не только о Мстителе говорю, может какая расторопная ватага из леса вынырнуть.

— Разумно.

— Таким образом, мы сможем прикрыть большинство городов и селений, — закончил вступление Сокол. — Почти все.

— А как же Суздаль? — спросил Борис. — Мы же не можем бросить, вот так запросто, нашу древнюю столицу?

— Суздаль нам не спасти, — заявил без обиняков Сокол. — Слишком далеко он вдаётся в чужие земли. Слишком далёк отсюда. И слишком велик тогда рубеж получится.

— Но можно же хоть что-то сделать? — настаивал Борис. — Хоть чем-нибудь помочь людям?

Сокол отрицательно мотнул головой. Его самого отдельные города не волновали. Вон их сколько уже мёртвыми стоят.

— Да и пёс с ним, с Суздалем… — неожиданно встал на его сторону Константин. — Прошлое это уже. А попытаемся Суздаль спасти, можем и здесь не справиться.

Сокол кивнул, подтверждая правоту князя.

— Суздалю я с братией помочь попробую, — вдруг сказал Дионисий, до этого молча стоявший в самом углу.

Все удивлённо на него уставились, и он пояснил:

— Есть в Печёрах способные помочь. Двенадцать подвижников, лучших моих учеников отправлю.

— Вот как? — не удержался Сокол. — У тебя тоже воинство своё, как у Алексия?

— Это не воины, — спокойно возразил Дионисий. — Они не научены убивать, зато умеют спасать.