Королей убивают неудачники

Дена Иту Ай выехал вперед, приставил ладони ко рту и что-то проорал на местном наречии. Над бортом машины показалась голова в куцем тюрбане. Рыцарь и бандит обменялись несколькими фразами, после чего появился Айши. Завацкий не сразу узнал своего противника: Коршун сменил изящный черный кафтан на бесформенный балахон из некрашеного полотна, отчего стал похож на юродивого отшельника.

Айши волок за волосы девушку в изодранных бежевых брючках. Блузки госпожа Тенокки лишилась: ее лохмотья пошли на то, чтобы скрутить руки за спиной.

Ноги Веры заплетались; вот она не удержалась и рухнула на колени.

— Снасиловали девчонку, скоты, — хрипло прокомментировал кто-то за спиной Завацкого. Говоривший шумно сглотнул слюну и добавил: — Ублюдки, ага.

— Не-а, — лениво отозвался другой. — Она колдуну для свадьбы нужна, верно говорю. Потом, может, тайлилец с ней ежа погоняет.

Коршун рывком запрокинул девушке голову и приставил к горлу Белое Крыло:

— Де-е-ена! — закричал он. — Де-е-ена Зарай!

Все — и люди, и кони — вздрогнули. Рябь пошла по воде, покрываясь пеной, похожей на клочья собачьей шерсти.

— Пра-а-авежник! — надсаживался Коршун, и голос его, усиленный магией Белого Крыла, заставлял дрожать землю. — Выходи-и на бо-ой!

— Лавой. На мост всем скопом, и — ихи! — сплюнул хрипатый. — Девчонку в седло, тайлильца — в реку. Дракону на прокорм.

— Зарежет он ее, — убежденно отвечал оппонент. — А под мостом — кедры с копьями, да. Ихи ты придумал, ага.

— Заткнитесь оба! — рявкнул храмовник. — Чтоб ни слова поганого не слышал, да!

— ...е-е-на! — неслось со стороны моста. — Выходи-и!

Денис решился. Тронул поводья и направил коня к изувеченному бронетранспортеру:

— Вот он я. Чего разоряешься, Коршун?

Фраза получилась грубоватой и наигранной. Айши хмыкнул и чуть убрал лезвие меча в сторону. Девчонка всхлипнула, набрала побольше воздуха и разревелась. Тайлилец рванул ее за волосы и со всего маху всадил головой в броню машины. Плач оборвался.

— С женщинами воевать ты, значит, смелый? — едва сдерживая ярость, крикнул Денис. — Спускайся, Айши, поговорим!

— Мы уже разговариваем, — резонно ответил тот. — Тебе неудобно, да?..

— Ты бежал с Правежа. Струсил, значит?..

— Зачем сразу — «струсил»? Правеж — дело святое, говорю я. Это истина.

Он махнул рукой с мечом кому-то невидимому за своей спиной. Из-под настила полезли люди в живописном тряпье: один, еще двое, еще... Небрежным жестом тайлилец отшвырнул девушку, и подручные ловко подхватили ее. Сам же спрыгнул на землю рядом с Завацким.

— Я не боюсь тебя, — сказал он. — И не боюсь твоих друзей. Жизнь нынче для меня мало значит, да.

Белое Крыло вернулся в ременную петлю. Айши скрестил руки на груди; казалось — схвати меч, пырни его — и все. Повалится злодей в сгоревшую траву, а мир станет чище. Лучше, добрей...

Пусть все хорошие люди соберутся и разом поубивают плохих.

Денис усмехнулся: хорошо мечтать, приятно... Поди посоревнуйся с лучшим мечником Тшиина в том, кто быстрее меч выхватит. Живо без рук останешься. На поясе детектива висел Жабий Глаз, но пользы от него было что от лунной ракетной базы.

Оставалось стоять и молча глазеть на своего противника; Вблизи Коршун выглядел старше своих лет: не мальчишка двадцати лет — воин. Да, хрупок, да, ростом невысок... Но юношеские кудри градоначальника уже тронула преждевременная седина, а складки, идущие от крыльев носа к уголкам рта, придавали лицу старческое выражение.

— Оглянись, Правежник, — сказал он. Заметив колебания детектива, добавил: — Да оглянись, не бойся. Если я захочу тебя зарезать — зарежу в любой момент, да. Ты медлителен. И реакция твоя, говорю я, оставляет желать лучшего. Это так, не обижайся.

— Да я не обижаюсь, — ответил Денис.

Он обернулся — медленно, осторожно. Да-а... Айши действительно мог не бояться за свою жизнь. По краю рощицы поблескивали искорки — мечи бандитов отражали свет догорающей травы. Даже на первый взгляд становилось ясно, что братья Кедра превосходят рыцарей числом. Где-то так в двадцать-тридцать раз.

— Быстро темнеет, — словно извиняясь, проговорил Айши. — Камнями вас бить тяжело будет, в ночи праща несподручна. Зато хозяин наш слово знает, от него кони бесятся. Это правда, не думай! Я говорю, у вас мало шансов на победу, и это правда.

— Чего же ты хочешь?

— Дон с вами?

— Да.

Айши криво улыбнулся:

— Хочу прощения просить. У него и Донадоналеа, ага... Не хотел я такого! — вдруг горячо продолжал он. — Видит бог, не хотел!.. Истину говорю! — Денис мотнул головой, но Коршун не обратил на это внимания: — Да не простит он. Если уж оставил замок ради моей головы — клянусь, крепко на меня зол. И это ага.

— Не простит, — подтвердил Денис.

— Тогда будьте нашими гостями. Завтра устроим Правеж в урочное время, да. У Господина Кедра найдется перевертыш — Писклявая Мышка. Это так.

— Не трудись, Айши. Дон прихватил с собой Господнего Чижика.

— Тем лучше. — Тайлилец протянул детективу руку: — Принимаешь мое приглашение? Молю тебя, Дена Зарай!

Денис оглянулся, словно ища поддержки у рыцарей. Никто не шелохнулся, воины стояли, словно статуи. Что ж, придется решать самому...

— Хорошо. Я чту традиции Правежа. — Поколебавшись, Денис добавил: — И это правда.

— Я тоже чту Правеж, — эхом отозвался тайлилец. — У нас тебе ничто не угрожает, клянусь честью.

В шахматах есть понятие: цугцванг. Любой ход приведет к ухудшению позиции, а ходить надо. Как хочешь, выкручивайся, своди к минимуму потери, жертвуй пешками ради фигур... Тшиины не знают шахмат, но похожая игра у них есть. Что такое цугцванг, они понимают.

После коротких переговоров Дена Иту Ай и Коршун согласились, что нападать друг на друга прямо сейчас — глупо. Братья Кедра бессильны на открытой местности, рыцари не смогут биться в лесу. Да и взять штурмом мост вряд ли удастся: одного Айши вполне хватит, чтобы держать оборону. Это уж не говоря о том, что бандиты могут в любой миг прирезать девушку, и тогда экспедиция потеряет смысл.

Рыцари и бандиты поклялись, что до окончания Правежа сражаться не будут. Каждый выходил в центр креста, образованного четырьмя кострами, и произносил одну и ту же фразу. Язык тшиинов тем и силен, что любое намерение легко воплощает в жизнь.

Бойцы не доверяли друг другу. Легко представить, с какими мучениями происходил обряд. Дон торговался, словно зеленщица на базаре: каждый новый рыцарь давал клятву лишь после того, как до него проходило десятка два бандитов.

Наконец ритуал закончился. К удивлению Дениса, его спутники совершенно успокоились. Причудливыми грибами выросли шатры; рыцари распределились по четверо в каждый, и лишь Завацкому предстояло роскошествовать в одиночку. Видимо, чтобы соседи не тревожили храпом сон Правежника.

Мокош заглянул, полюбовался на обстановку (тигриные шкуры, серебряный столовый прибор, лампада в виде трех танцующих флейтисток) и хмыкнул:

— Сибаритствуешь? Ну-ну. Буржуй.

И ушел. А Денис так и не нашелся что ответить. Княжеское убранство жилья и в самом деле привело его в восторг. Так восторгает порой явная безвкусица — броская, ослепительная в своем самомнении.

Обшарив ящики походного сундучка, Завацкий обнаружил там несколько бутылок розового вина, неплохую коллекцию благовоний, чаев, курительных трубок и чашек. Чайник под бахромчатым розовым полотенцем выпускал через носик тоненькую струйку пара.

Шнуры, удерживающие полог у входа (розовые), сияли узорчатой золотой нитью. Подушки полыхали свежим атласом — розовым! Носовые платки — сами знаете какого цвета — аккуратной стопкой лежали у изголовья.

Что ж... Одеяла цвета лососины. Горка для посуды — в полумраке можно ошибиться, но Завацкий чувствовал этот оттенок кожей. Мурашки побежали по спине.

Тигриные шкуры — бело-розовые. Подставка под чайник — нет, не говорите ничего! Дайте, сам угадаю.