Конан Великий

— Итак, существует западный перевал, по которому можно перейти хребет. — Эгилруд словно подытоживал вслух свои размышления. — Им никто не пользуется, а башня была построена когда-то давно, чтобы противостоять вторжению из-за гор.

— Так точно, господин капитан, — отозвался адъютант. — Пастух довольно подробно описал маршрут, но предпочел смерть здесь перспективе провести нас по нему. Похоже, он действительно как черт ладана боялся этого места. По сравнению с тем, чего он так страшился, мы ему казались просто ангелами. До последнего вздоха он отговаривал нас от попытки пройти по перевалу. Да, крепки у крестьян суеверия!

— Суеверия? — коротко усмехнулся Эгилруд. — С такой погодой и суеверий не понадобится. И все же, обнаружение перевала — весьма приятная новость. Думаю, король порадуется и не забудет воздать нам должное.

Глаза капитана обшаривали едва различимые в полумраке горы. Бесполезно, далее при ярких вспышках молнии угадать, где проходила дорога на перевал, было невозможно. Вновь повернувшись к адъютанту, Эгилруд опросил:

— А что пастух сказал по поводу численности войск противника в окрестностях?

Он клялся, что нам на дороге встретился полновесный легион — около двух тысяч бойцов плюс бритунийские вспомогательные отряды. Они были посланы, чтобы выйти во фланг любым аквилонским частям, продвигающимся на юг.

— А мы, значит, опередили их и застали врасплох… как, впрочем, и они нас. Полагаю, что теперь соотношение сил будет явно в нашу пользу. Собрать бы только все наши когорты. А противник, оставшись почти без кавалерии, без командиров, вряд ли сможет серьезно противостоять нам.

— Собрать наших, я думаю, удастся быстро. Даже отставшие от подразделений солдаты сообразят выйти по долине к ее устью. А там уже до башни рукой подать.

— Да, только попробуй разгляди ее в грозу. К тому же даже рассеянный по лесу противник может воспрепятствовать подходу отдельных групп наших солдат и башне. — Эгилруд поежился и поплотнее запахнул плащ. — А самое главное — те речушки, которые мы пересекли галопом, преследуя коринфийцев, сейчас превратились в бурные потоки. Прошло несколько часов с тех пор, как с отставшими когортами была потеряна связь. Если погода не изменится, нам придется долго гать, пока легион соберется вновь.

Адъютант не нашел, что возразить на столь убедительный аргумент.

— Ладно, — сказал Эгилруд. — Здесь, за стенами, нам не следует бояться привлечь к себе внимание отрядов противника. Важнее дать сигнал нашим. Зажигайте сигнальный костер. Поставьте рядом с огнем мой щит и поворачивайте его время от времени в разные стороны. Наши должны узнать его и понять, куда следует пробираться. Я пойду спать, вы тоже найдите себе сменщика из офицеров и после полуночи ложитесь отдыхать. Передайте дежурному, чтобы он разбудил меня на рассвете.

Весь день дождь шел, не переставая, и прекратился лишь следующей ночью. С рассветом в разрывах туч показались вершины хребта, укрытые свежевыпавшим — не по сезону — снегом. Лес на склонах был укутай живописным слоистым туманом.

Впрочем, немногочисленному гарнизону башни было не до восхищения красотами природы. С рассветом неподалеку от башни обнаружился неприятельский батальон, изготовившийся к штурму. Аквилонцы не рискнули отражать атаку в кавалерийском строю и, не опуская мост, ограничились стрельбой из крепостных арбалетов и метанием камней из пращи.

Первый штурм был отбит, но к полудню коринфийцы взялись за дело серьезно. Соорудив временный мост и передвижное укрытие для рамы с подвесным тараном, они подогнали это сооружение к воротам. Не прошло и часа, как дубовые, обитые железом створки не выдержали и рухнули вместе со старой, проржавевшей решеткой. В образовавшуюся брешь хлынула толпа закованных в броню тяжелых коринфийских пехотинцев.

Аквилонские отряды, оставшиеся в долине, не смогли переправиться через вздувшиеся реки, чтобы помочь оказавшимся в западне товарищам.

Король Конан и граф Просперо, двигая основные силы аквилонской армии вглубь Коринфии, не встретили организованного сопротивления. Видимо, Эгилруду удалось отвлечь на себя и связать большую часть сил противника.

Очень порадовало короля сообщение добравшегося до его лагеря курьера из штаба экспедиционного легиона. Придя в себя после долгой и изматывающей дороги, курьер рассказал подробно об открытом перевале через Карпашский хребет. Набросав на карте приблизительные координаты перевала, гонец сообщил, что, скорее всего, проход не охраняется ни с юга, ни с севера, так как пользуется дурной славой из-за каких-то местных суеверий. Разумеется, передал курьер мнение Эгилруда, никакая нечистая сила не страшна вооруженной, готовой к длительной кампании армии Аквилонии и ее союзников.

Продвигаясь вперед, легионы Конана вышли к сторожевой башне, которая, по донесению курьера, и была крайней точкой, куда проник Эгилруд. Если молодой капитан не ушел из башни дальше в горы, то найти его в укреплении живым шансов было мало — слишком уж разоренным и покинутым выглядело выдержавшее подряд два жестоких штурма укрепление.

Конан и Просперо вместе с ротой солдат вошли через выломанные ворота во двор. Еще на подходе к крепости им в нос ударил запах тления. Двор, конюшня, бревенчатая казарма — все было залито кровью и завалено неубранными трупами аквилонских и коринфийских солдат и разномастных лошадей.

Перешагивая через мертвые тела, ступая по камням, залитым кровью, Конан и Просперо поднялись на смотровую площадку башни, где наткнулась на обезглавленный труп Эгилруда, лежавший в дальнем от люка углу. Голова капитана, вернее, то, что от нее осталось, было обнаружено среди углей и пепла прогоревшего на площади костра.

Конан, оглядев с башни извивающуюся длинной змеей колонну своей армии, вздохнул:

— Не лучшая смерть для храброго воина. Похоже, голову ему отрубили, взяв в плен живым.

— Да, Эгилруд был храбр, настойчив, но и изрядно самонадеян, — отозвался Просперо. — Как знать, не втянул ли он нас своими действиями в открытую войну с Коринфией и с Бритунией.

— Надеюсь, что нет, — заметил Конан. — Сейчас не время распылять силы на войну здесь, в Коринфии. Остается довериться Публио, которого я послал на встречу с их эмиссарами. Старый лис наверняка сумеет как-то обойти самые острые углы.

— Да уж, слава этого дипломата летит впереди него, — согласился Просперо. — Ну, а нам — война не война — остается только одно: идти вперед, на юг. Нужно разделаться с кофийцами.

— И лично с Амиро! — в сердцах воскликнул Конан, а затем добавил: — Поблагодарим еще раз Эгилруда за найденный для нас маршрут.

— Если бы он еще сумел это сделать, не нажив себе и нам врагов, — вновь вздохнул Просперо, — тогда этому герою и вправду цены бы не было.

— Не надо упрекать погибшего воина, Просперо, — возразил Конан.

Уже направляясь к люку, ведущему внутрь башни, он добавил:

— Надо будет в торжественной обстановке провозгласить его Героем Империи.