Проклятое золото

— Ну а теперь, Тжай, давай-ка и правда уберемся отсюда подобру-поздорову. Что-то вроде уже трещит над головой. Ты абсолютно прав, это безумие продолжать работать в этой норе. Пошли скорей!

Подталкивая перед собой Тжая, Конан выбрался из прорытого ими подкопа, за ним тянулась скрученная много раз веревка, нечто вроде каната.

— Эй, вы! — закричал Конан, едва оказавшись под открытым небом. Валите отсюда, и побыстрее! Оползень!

Все, кто работал у этой стены, побросали кирки и не мешкая ни секунды, кинулись прочь, спотыкаясь и оскальзываясь на камнях, устилающих дно карьера. Добежав до середины, они приостановились и оглянулись.

— Ну, и где же твой оползень? — спросил через некоторое время заросший почти до глаз каторжник. — Говорят, у страха глаза велики.

— Наш северянин, надо думать, перетрудился — сказал другой, не менее обросший. — Смотри, парень, держи себя в руках, а не то скоро начнешь бросаться на стены и взаправду обрушишь их на свою голову. Видали мы такое, и не раз.

— Говоришь, обрушить их? А почему бы и нет? — неожиданно ухмыльнулся Конан. — А ну-ка, хватайтесь все за веревку, помогите мне.

Он натянул канат, другой конец которого скрывался в темно! подкопе, и откинулся назад всем голом. Тжай заулыбался и присоединился к, Конану, а за ним еще человек десять-двенадцать.

Они привычно и дружно тянули под равномерный счет Конана: «Раз-два, взяли! Раз-два, взяли!» (именно так они каждый вечер поднимали наверх отработанную городу и золото).

Результат их усилий не заставил себя долго ждать. Канат подался так неожиданно, что мало кто устоял на ногах. Раздался приглушенный скрежет, потом загрохотало сильнее, и вот уже облако пыли взметнулось над ожившей вдруг стенкой карьера, которая все быстрее и быстрее заскользила вниз, грозя смести во на своем пути.

Арестанты взвыли от восторга, но тут же вынуждены были отбежать подальше, спасаясь от летящих градом камней. Сколько времени длился обвал, никто из них не мог бы сказать, но вот лавина, подкатившаяся почти к их ногам, приостановила свое движение и замерла. Отдельные камни еще продолжали сыпаться сверху, но их становилось все меньше. В воздухе висела плотная серая пыль

— Наверх! — вскричал Конан. — Наверх, пока пыль не осела! Там нас ждет свобода!

И он первым бросился по каменистой насыпи, делая громадные прыжки. Бежать было трудно, «живая», не слежавшаяся насыпь ползла под ногами, обутыми в разношенные сандалии. Каждый фут подъема требовал невероятных усилий. Особенно трудно было взбираться по мелкому щебню. Пока киммериец переносил одну ногу, другая уже сползала вниз. Тогда Конан стал высматривать глыбы побольше и прыгать по ним, как по ступеням громадной лестницы. По мере подъема склон становился более обрывистым, но зато не таким сыпучем.

Справа и слева от него карабкались арестанты, захваченные общим, для многих полузабытым порывом к свободе. Некоторые из них, крепкие, закаленные ветераны, умудрились даже обогнать своего вожака. Оборванные, бородатые, размахивая от возбуждения руками, они неудержимо стремились наверх. Со стороны они походили скорее на безумцев, сбежавших из дома умалишенных, чем на каторжников. Тжай, лицо которого светилось надеждой, не отставал от Конана.

— Здорово это ты придумал, Конан, — проговорил он, задыхаясь. — Я и не знал, что ты так хорошо знаешь горное дело и способен устроить такую штуку. Ведь ты совсем недолго на карьере.

Конан повернулся и протянул руку, чтобы помочь своему более низкорослому товарищу взобраться на очередную глыбу.

— Ничего странного, — ответил он. — Я ведь вырос в горах и еще мальчишкой охотился на горных коз. Как тут не научиться понимать камни.

— Конан, ты хорошо научился, — подтвердил Тжай. — Посмотри наверх. Видишь, насыпь начинается от самого края карьера. Тебе действительно удалось обрушить всю стену!

— Твоя правда, разорви меня Кром! — с чувством воскликнул Конан. — Но проклятые стражники уже догадались, что к чему, и тоже не теряют времени зря. Нам еще придется потрудиться, пока мы вырвемся на свободу.

Крутой откос, образовавшийся при обвале, Лишил часть деревянных мостков своей опоры, неспорые веревки, которыми для большей надежности и безопасности мостки были привязаны к близрастущим деревьям, оборвались, и теперь на краю откоса виднелись сползшие вниз и держащиеся на честном слове мостки длиной приблизительно футов в двадцать. Чуть ниже застряло тело разбившеюся при падении стражника. На уцелевшей, хотя и прогнувшейся части мостков скорчились две фигуры в желтых туниках. Они отчетливо вырисовывались на фоне бледно-голубого неба, даже несмотря на пыль, все еще висящую в воздухе. Один из них, приложив ладони ко рту, прокричал, глядя вниз:

— Арестанты! Немедленно возвращайтесь вниз! Под страхом смерти запрещаю вам приближаться к краю карьера!

Другой стражник выразился гораздо менее официально:

— Эй вы, собаки, живо вниз, не то плохо будет! Беглецы были уже недалеко от края карьера, когда на них сверху посыпался град камней. Собравшиеся там стражники швыряли в каторжников голышами такого размера, что любой из них мог если не убить, то во всяком случае покалечить. Вот уже кто-то вскрикнул, схватился за окровавленное плечо и упал. Прокатившись несколько десятков футов по склону, он остался лежать с нелепо подвернутой ногой. Никого это не образумило. Наоборот, все бросились вперед еще скорее. Беглецы карабкались справа от съехавшего вниз конца деревянных мостков, и только Конан с Тжаем устремились к мосткам. Конан схватился за свисающий конец веревки, и лезть сразу стало легче. Кроме того, деревянный настил частично прикрыл его от камней, которые бросали стражники, стоя на краю карьера. Те двое, что находились на более или менее горизонтальной части мостков, лихорадочно пилили своими короткими кинжалами толстые просмоленные веревки, желая как можно быстрее свалить вниз сползшую по склону секцию настила.

Конану с Тжаем одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Они принялись изо всех сил раскачивать нижний конец мостков. Захваченные врасплох стражники вцепились в доски, но один из них не удержался и свалился чуть ли не на голову Конану, а его кинжал подкатился прямо под ноги киммерийцу.

— Здорово, приятель, добро пожаловать, — проговорил он, но стражник, сломавший себе при падении шею, был уже мертв. Столкнув труп вниз, Конан поднял кинжал и сказал Тжаю: — Давай теперь по мосткам. Живей!

Зажав в зубах кинжал, Конан первым полез по настилу вверх, используя его как импровизированную лестницу. Тжай поспевал за ним как мог, а уцелевший стражник с ужасом наблюдал за их приближением, продолжая пилить веревки.

— Вперед! Свобода близка! — кричали арестанты, которым оставалось уже совсем немного до края карьера.

Все они попали теперь в зону «обстрела». Стражники буквально засыпали их камнями, и жертв среди беглецов оказалось немало. Уцелело всего около десятка и теперь они штурмовали последние футы особенно крутого подъема.

Конан же в это время продолжал карабкаться вверх по деревянным мосткам со скоростью корабельной крысы, почуявшей невдалеке запах протухшего мяса. Тжай следовал за ним с не меньшим проворством. Стражник, который перепиливал веревку, увидев, как быстро приближается к нему Конан, замер на секунду, борясь с желанием бросить все как есть и удрать к своим.

Внезапно справа послышался нарастающий шум. Конан на долю секунды повернул голову и увидел, что стражники предприняли последнюю отчаянную попытку остановить беглецов. Они обрубили крепления, удерживающее будку, и опрокинули ее вниз. Тяжелая будка на массивных салазках не только смела часть каторжников, идущих на последний приступ, по и вызвала новый обвал. Все ускоряющая свой бег лапина унесла с собой еще несколько человек. Стражники восторженно завопили и приготовились расправиться с оставшимися в живых тремя арестантами. Похоже, что и на этот раз слава карьера как места, откуда невозможно убежать, подтвердилась.