Гвардеец Гора

— Да, господин! Да, господин! — всхлипывала девушка.

Когда я закончил с ней, я встал. Она лежала у моих ног, на камнях, на боку, глубоко дыша. Она повернулась, чтобы посмотреть на торговца молоком боска, а затем снова легла на бок, правой щекой на камни, глядя сквозь полуопущенные ресницы на просыпающуюся улицу.

— Она темпераментная, — заметил торговец.

— Да, — согласился я.

И он, звеня в колокольчик, нагнулся к постромкам, привязанным к двум деревянным ручкам, взял их и покатил за собой свою двухколесную тележку вверх по улице.

— Как ты овладел мной! — произнесла девушка. — Несомненно, в тебе ничего не осталось от слабака с Земли.

Я освободил ее руки и отвязал поводок от кольца.

— Не оскорбляй мужчин Земли, — сказал я. — Когда-нибудь некоторые из них, устав от угнетения, могут предъявить права на свое мужское начало.

— Это противоречит закону, — заметила она.

Я пожал плечами.

— Антибиологический закон может быть отменен, — сказал я. — Политические формы могут быть заменены.

— Мужчины на Земле потеряли свое мужское начало, — проговорила она.

— Возможно, — ответил я.

— Потребовалась бы революция, — добавила она.

— Возможно, — повторил я. — Не знаю.

Затем я резко приказал:

— На колени!

Она быстро выполнила приказ.

— В позицию угождающей рабыни! — приказал я.

Она приняла позу угождающей рабыни, откинувшись на пятки, колени широко расставлены, с прямой спиной, руки на бедрах, с поднятой головой. Женщина очень красива в такой позе, гордая, возбуждающая, покорно выставленная на показ.

— Таких революций не потребуется на Горе, господин, — проговорила она.

— Да, — согласился с ней я.

Затем я медленно, осторожно повернул на ней ошейник, поскольку он был высокий, толстый и плотно прилегавший. Массивное кольцо на ошейнике оказалась спереди, на ее горле. С него свисал длинный поводок. Я сложил поводок петлями. Она настороженно смотрела на петли. Такие петли хорошо служат в качестве кнута.

— Целовала ли ты когда-нибудь кнут? — спросил я ее.

— Не считая тренировок и рук аукциониста, когда меня продавали?

— Да.

Она не поднимала глаз.

— Отвечай!

— Меня однажды отдали на ночь во владениях Поликрата тому, кто, как мы думали в то время, был курьером Рагнара Воскджара, — прошептала она. — Он заставил меня целовать его кнут.

— Посмотри сюда, рабыня, — приказал я ей.

— Да, господин.

— Тот человек во владениях Поликрата, — начал я.

— Да, господин.

— Ты отдалась ему?

— Не заставляй меня отвечать тебе на такой вопрос, пожалуйста, — попросила она.

— Посмотри мне в глаза, — велел я ей.

— Да, господин, — с отчаянием произнесла она.

— Говори.

— Да, господин, — ответила она. — Я отдалась ему.

— Полностью, — спросил я, — как униженная рабыня, которой ты являешься?

— Да, — призналась она. — Я отдалась ему полностью и как униженная рабыня, каковой и являюсь.

— Ты отдалась ему более полно и более по-рабски, чем мне?

— Нет, господин. — В ее глазах стояли слезы. — Вы двое — самые могущественные из господ, которые пользовались мной.

— Понимаю, — сказал я.

— Да, господин, — проговорила она.

— Как он выглядел? — спросил я.

— Я не знаю, господин, — ответила она. — В зале для празднования у Поликрата на нем была маска. Позже, в комнатах, когда он пользовался мной, мне завязали глаза.

— Понятно.

— Именно он первый полностью научил меня, что значит быть женщиной-рабыней.

— Ты благодарна ему?

— Да, господин, — подтвердила она.

— Целуй кнут, — приказал я.

Она взяла сложенный кольцами поводок маленькими руками и, опустив голову, покрыла его поцелуями. Потом она подняла на меня глаза, в которых были с тезы.

— Теперь, мой господин, — сказала она, — я поцеловала и твой кнут тоже.

— Может быть, когда-нибудь ты снова станешь собственностью того господина с празднеств Поликрата, — проговорил я.

— Нет, господин, — возразила она, — несомненно, у него есть высокородные и красивые горианские девушки, чтобы служить ему. Я только жалкая земная девушка-рабыня. Думаю, он уже забыл меня. Я была для него всего лишь новинкой и удовольствием на одну ночь.

— Понимаю, — откликнулся я.

— Он превратил меня в чувственную и покорную рабыню, а потом оставил меня.

— Ты ведь еще не видела своего хозяина, как ты мне говорила, — сказал я. — Может быть, этот самый человек он и есть.

— Нет, господин, — грустно улыбнулась она. — Я знаю такой тип мужчин. К сегодняшнему дню он бы уже много раз и полностью пользовался мной. Не один раз я уже ползла бы к нему, чтобы выполнять его прихоти.

— Ты любишь его?

— Да, господин, — всхлипнула она, — но я самая несчастная из рабынь!

— Почему же?

— Потому что я люблю двоих! — плакала она.

— И кто же второй?

Она с внезапным испугом посмотрела на меня. В ее глазах были слезы.

— Пожалуйста, не заставляй меня говорить, — попросила она.

— Отлично. — Я пожал плечами.

Из ближайшей двери вышел владелец дома. Он не обратил на нас внимания. Женщина была всего лишь заклейменная, раздетая рабыня, да к тому же простая монетная девушка. Безусловно, он видел немало подобных девушек и много других, которые, по его мнению, несомненно, заслуживали большего внимания. Он нес с собой маленькую лестницу. По ней он забрался к крошечной лампе на жире тарлариона и погасил ее. Тут же он вернулся в дом, прихватив с собой лестницу. Без сомнения, для него бывшая мисс Хендерсон была только еще одной маленькой, не имеющей значения, изящной девицей, попавшей в рабство.

Я отпустил поводок. Он упал между ее грудей, а потом на камни улицы.

— Поднимайся, — скомандовал я, — и надевай тунику.

Она посмотрела на меня с отчаянием.

— Команда должна повторяться? — поинтересовался я.

— Нет, господин, — проговорила она и поднялась на ноги, а длинный поводок упал перед ней.

Она подобрала свою тунику и набросила ее, но не завязала. Затем взглянула на меня.

— Ты отсылаешь меня прочь?

— Тебе пора возвращаться к твоему хозяину, — ответил я.

— Все так просто?

— Конечно.

Она упала передо мной на колени и опустила голову. Девушка сжала руками мою правую ногу и начала, рыдая, целовать мое колено. Я взял ее за волосы и поднял ее голову так, что ей пришлось посмотреть на меня.

— Господин, — всхлипнула она.

Я небрежно бросил еще одну монетку в ее коробку. Она с ужасом глядела на меня.

— Ты послушная? — спросил я, присев перед ней и перебросив поводок ей через плечо.

— Да, господин, — прошептала она.

Тогда я небрежно распахнул в стороны полы ее туники.

— Господин, — проговорила она.

— Ложись, — приказал я.

— Да, господин, — ответила она.

Затем она легла на камни передо мной, послушная, страдающая. Я откинул колокольчик и коробку для монет, и они стукнулись о камни с левой стороны ее шеи.

— Господин, — произнесла она.

Я овладел ею и крепко сжал в объятиях.

— Господин. — Она заплакала.

— Что случилось? — поинтересовался я.

— Ничего.

— Тебя надо будет бить кнутом?

— Нет, господин. — Она продолжала всхлипывать. И тут она выкрикнула: — Неужели я для тебя всего лишь монетная девушка?

— А кем же еще ты можешь быть? — удивился я.

— Никем, — все плакала она. — И ничем.

Тут она сильно ухватилась за меня, рыдая от отчаяния.

— Купи меня, — просила она, — купи меня! Оставь меня себе! Оставь меня! Я не хочу покидать тебя! Купи меня, господин, я умоляю тебя! Я буду хорошей рабыней для тебя! Я буду приносить тебе столько удовольствия, сколько могли бы тысячи девушек! Я хочу быть твоей рабыней! Я умоляю тебя, господин! Я умоляю тебя купить меня!

Закончив с ней, я поднялся на ноги. Она лежала потрясенная, рыдающая у моих ног. Я посмотрел на нее. Было приятно видеть ее такой.