Сборник "Соломон Кейн"

— Давай-ка поужинаем, — улыбнулся он. — А потом запалим хороший костер у входа в пещеру. Бог даст, пламя отгонит от нас всякого рода хищников.

Пламя весело горело, разгоняя тьму. Соломон Кейн, положив посох на колени, привалился к стене. Подперев голову руками, он невидящим взглядом смотрел на огонь. Зунна благоговейно держалась в тени, не смея побеспокоить размышления могучего героя, несомненно строившего планы, как справиться с коварными магрудами.

Между тем Соломон Кейн, как это бывало с ним в трудные минуты, искал наставления свыше.

— Господь мой, — шептали его губы. — Не оставь меня своей помощью! Укрепи десницу мою силой освободить от древнего проклятия малых сих. Дай мне сразиться с порождениями Сатаны, неподвластными оружию смертных! Крепок мой дух, но я не знаю, как совладать с нечистью. Огонь их уничтожает, свернутая шея лишает возможности двигаться, а колдовской посох вуду заставляет обращаться в прах. Но сотни и сотни их таятся в проклятом городе! Вразуми меня, Пастырь мой, как мне в одиночку возобладать над адскими полчищами, расползающимися окрест из этих холмов!

Время шло своим чередом. Холмы содрогались от львиного рыка, а ночь снаружи была полна таинственного шелеста, невнятного бормотания и едва слышного шороха крадущихся шагов. Зунна уже спала, трогательно свернувшись клубочком и подложив под голову кулачки, а Кейн все сидел, вглядываясь в огонь, словно надеясь увидеть в нем огненные письмена божественного откровения. Время от времени пуританин прерывал свои размышления и подкидывал веток в огонь. Пламя взвивалось до потолка пещеры, и тогда можно было различить на границе света и тьмы алчные красные глаза, подталкивающие его к одному лишь решению.

Кейн разбудил девушку с первыми лучами солнца.

— Просыпайся, дитя мое… Мне понадобится твоя помощь, маленькая. Да не прогневлю я Господа, но придется мне прибегнуть к богопротивному волхвованию, — вздохнул он. — Что-то мне говорит, что бесовщину без бесовщины не одолеть. Смотри же, Зунна, чтобы огонь не угас, и немедленно разбуди меня, коли явятся проклятые твари!

Дождавшись испуганного кивка, Соломон улегся навзничь на ровный песок и опустил посох вуду себе на грудь, скрестив поверх руки — в точности как наказывал ему Н'Лонга. После бессонной ночи задремать ему не составило никакого труда.

Стоило лишь пуританину преодолеть грань между явью и сном, он обнаружил себя стоящим на слегка фосфоресцирующей тропе. Все вокруг терялось в непроницаемом клубящемся тумане. Будто что-то потянуло его вперед, потому что ноги начали двигаться по собственной воле, и буквально через несколько шагов он встретил Н'Лонгу. Колдун был точно таким же, как в жизни: при виде белого брата он довольно улыбнулся. Вот только голос колдуна оказался необычайно гулким и сильным: казалось, слова, выходящие у него изо рта, повисают в воздухе, вспыхивают огненными буквами и намертво впечатываются в сознание англичанина.

А сказал ему колдун следующее: «Когда поднимется солнце и ночные твари уберутся в свои норы, вели девчонке отправиться к себе в деревню. Пусть не позже полудня приведет в эту пещеру своего возлюбленного. Когда тот окажется здесь, уложи мальчишку с посохом в руках, как только что ты сам лег».

После этого Н'Лонга хихикнул и неожиданно толкнул Кейна в грудь. В его глазах все завертелось, и англичанин проснулся.

Соломон испытывал изрядное недоумение: ни разу в жизни ему не виделось такого яркого и реалистичного сна! Удивительно, но во сне колдун обращался к нему на чистейшем английском, отбросив привычные корявые фразы. Кейну только и оставалось, что развести руками. Сколько раз он слышал от Н'Лонги, будто тот может послать свою душу куда угодно — место и время для него не имели значения, — но другое дело было убедиться в этом самому.

Кейн решил не ломать голову над задачей, заведомо не имеющей решения.

— Зунна, — сказал он. — Я провожу тебя до края джунглей. Ты должна будешь быстро сбегать в деревню и привести в эту пещеру своего возлюбленного.

— Краана? — поинтересовалась она.

— Мне неведомо его имя, девушка. — Англичанин улыбнулся ее наивности. — Давай ешь, и пошли.

Солнце постепенно подбиралось к зениту, а Соломон Кейн сидел в пещере и ждал. Без всяких приключений добрались они до лесной опушки, откуда девушка отправилась в деревню одна. Наказ Н'Лонги был соблюден, и Кейн вернулся обратно в пещеру, хотя его и беспокоили возможные опасности, подстерегающие в зарослях одинокую путницу. И теперь, ожидая возвращения молодых людей, пуританин в который раз задавал себе вопрос, не подвергнется ли его душа вечному проклятию из-за того, что он связался с черной магией язычника. И тот факт, что они с Н'Лонгой являлись кровными побратимами, ничего не менял.

Часы пролетели в бесплодных раздумьях, пока наконец сонную тишину не нарушил звук шагов. Кейн положил руку на приклад мушкета, но в пещеру вошла Зунна, а следом за ней — высокий бронзовокожий парень, той же берберийской крови, что и девушка. Атлетическому сложению юноши позавидовал бы сам Геркулес. Кейна поразили его глаза — это были не глаза безжалостного охотника, а глаза мечтателя, и взирал он на англичанина с почтением, переходившим в благоговейный страх. Видать, впечатлительная Зунна не пожалела слов, описывая могущество белого бога.

Соломон, все еще терзаясь угрызениями совести, велел юноше лечь наземь и вложил ему в руки посох. Зунна присела рядом на корточки, следя за его манипуляциями широко раскрытыми глазами. Кейн отступил немного назад — вроде все было сделано так, как указывал во сне старый чудодей. Пуританин испытывал сложные чувства: с одной стороны, он стыдился нелепого действа, с другой — ему было интересно посмотреть, что сотворит могучий жрец вуду на этот раз.

И тут, к его неописуемому ужасу, тело Краана свела судорога, юноша тяжело вздохнул, затем расслабился — и замер без малейших признаков жизни.

Зунна пронзительно завизжала и вскочила на ноги.

— Ты убил Краана! — И девушка бросилась на англичанина, который, однако, не меньше ее был ошеломлен случившимся.

Но не успела Зунна сделать и двух шагов, как у нее подкосились ноги, она провела рукой по лбу… а потом, обмякнув, повалилась на песчаный пол, бессильно вытянувшись рядом с телом возлюбленного.

Едва только Зунна затихла, Краан открыл глаза, посмотрел на замершего с открытым ртом Кейна и усмехнулся. Хитрой, исполненной мудрости веков усмешкой, которая совершенно противоестественно выглядела на наивном юношеском лике. Соломон даже вздрогнул — теперь эти глаза никто бы не смог назвать глазами фантазера. Это были жесткие, змеиные глаза знающего себе цену мужчины. Господи всемогущий, да ведь глазами юноши на англичанина смотрел Н'Лонга.

— Ах-хх, — потянулся Краан и до невозможности знакомым голосом спросил: — Почему мой побратим не здоровается со старым Н'Лонгой?

Кейн мог только открывать и закрывать рот. Юноша — язык больше не поворачивался называть его Крааном — встал с земли. Движения его были слегка неуклюжими, словно колдун привыкал к новому, непривычному обличью. Осмотрев свое тело — тело юного атлета, он удовлетворенно похлопал себя по груди.

— Моя — Н'Лонга! — знакомо коверкая слова заявил колдун. — Моя — великий творец вуду! Твоя не узнавать побратим? Так?

— Чтоб тебя! — возмущенно плюнул себе под ноги наконец опомнившийся Кейн. — Сатана, вот ты кто. Так как прикажешь тебя называть — Краан или Н'Лонга?

— Моя — Н'Лонга! — явно поддразнивая собеседника, заверил пуританина колдун. — Моя старая тело спать внутри дома духов на Побережье, за много переходов от эта земля. Моя только мало-мало позаимствовать тела Краана. Н'Лонга только отправить свой дух, куда звать белый брат, и выгонять дух Краана из его дома: раз — и готово!

— Ты хочешь сказать, что это несчастный юноша… умер?!

— Зачем умирать? — удивился колдун. — Моя мало-мало отправить его в волшебное путешествие в мир духов. Так? И душа его девочки отправить с ним, чтобы мальчик не скучать. Время приходить, и они оба возвращаться в свой тело.