Остров смерти (авторский сборник)

– Этот с квадратным лицом и бешеными глазами – капитан Гувер, темноволосый – француз Ла Коста; тот, с бородой, – Том Беллефонт, двое остальных – Билл Харбор и Майк Донлер.

Впоследствии мне еще не раз приходилось слышать эти имена, и позже я узнал, что видел едва ли не самых жестоких и свирепых людей с черными сердцами, которые когда–либо ступали на палубу корабля. Они кричали друг на друга, долго размахивали руками, а потом направились вдоль скал и скрылись из виду.

– Будь я проклята, но Гувер – редкостный негодяй! – воскликнула девушка, когда они ушли. – Теперь, когда ты застрелил Дика Комрела, ему придется в одиночку искать замок. Мерзавец! Лучше бы он оказался от меня по другую сторону Семи Морей! Роджер О'Фаррел отплатит ему за то, как он обращался со мной, клянусь тебе в этом, даже если я сама не смогу ему отомстить!

– За что отомстить? – с любопытством спросил я.

– Он смотрел на меня, как на обыкновенную женщину, а не как на товарища. Когда я пригрозила, что проткну его шпагой, он обругал меня и заявил во всеуслышание, что в один прекрасный день сделает меня покорной, как ручная овечка, а потом заставил высадиться на берег вместе с ним.

Девушка помолчала, потом внезапно сказала:

– Тысяча чертей! Долго мы будем здесь торчать? Я проголодалась.

– Подожди здесь, – ответил я. – Я выйду наружу и наберу диких фруктов, их здесь много.

– Отлично, – отозвалась она, – но мне бы хотелось чего–то посерьезнее фруктов. Клянусь Зевсом, в лодке есть хлеб, соленое и вяленое мясо, так что мы пойдем…

При упоминании о настоящей еде у меня потекли слюнки: вот уже неделю у меня не было во рту ни крошки хлеба, не говоря уже про мясо, однако я перебил ее.

– Ты в своем уме? Зачем же нам тогда эта пещера, если не для того, чтобы укрываться в ней? Ты непременно попадешь в лапы этих негодяев.

– А я говорю, что сейчас самое время пойти к лодке, – заявила она. – Ты же видел, что они были здесь впятером, остальные двое мертвы, значит, в лодке сейчас никого нет.

– Ну да, мы пойдем к лодке, и они как раз в это время вернутся на берег, – возразил я.

– Не вернутся. Они все еще ищут меня или уже пытаются отыскать замок. Говорю тебе, сейчас самый лучший момент для того, чтобы забрать еду.

– Ну, раз ты так уверена, тогда пошли. – Я сдался, и мы пустились в обратный путь.

Я внимательно смотрел по сторонам, нам никто не встретился. Вокруг стояла тишина, даже птицы умолкли. Я осмотрел свое оружие. Один из пистолетов убитого был разряжен, а порох во втором подмок, когда мы перебирались через водопад.

– А я заткнула дула своих пистолей шелком, – сказала Элен, заметив мои действия. – Вот, возьми и перезаряди их.

С этими словами она протянула мне надежно защищенную от воды роговую пороховницу с порохом и пулями. Я обсушил пистоли листьями и перезарядил их.

– Думаю, что лучше меня никто в мире не стреляет из пистолей, – не без хвастовства произнесла девушка, – но больше всего я люблю шпагу.

Она достала шпагу из ножен, и клинок со свистом разрезал воздух.

– Вы, моряки, редко оцениваете достоинства прямого клинка, – уверенно заявила она. – Погляди на себя с этой уродливой неуклюжей саблей. Я успею несколько раз проткнуть тебя, прежде чем ты поднимешь саблю для удара. Вот так!

Она сделала стремительное движение, и на землю упала прядь моих волос.

– Осторожнее обращайся с оружием, – сказал я, когда ко мне вернулся дар речи. – Побереги свою отвагу и ловкость для встречи с врагами. А сабля – отличное оружие для честного человека, который не привык к вашим французским штучкам.

– Роджер О'Фаррел знает цену шпаге, – сказала она. – Сердце радуется, когда слышишь, как она поет у него в руке, и видишь, как он накалывает на нее врагов, как на вертел.

– Идем, – коротко отозвался я. Меня снова покоробила ее грубость, и мне вовсе не хотелось слышать ее восхваления в адрес неизвестного мне пирата О'Фаррела.

Молча мы прошли скалы и ущелья и по густому лесу добрались до холма, выходившего на берег. Спустившись по его склону, мы подошли к лодке, которую действительно никто не сторожил.

Вокруг стояла такая тишина, что в ушах звенело. Солнце клонилось к закату и висело на западе, как окровавленный диск, птицы давно умолкли, и даже ветер совсем стих и не шелестел листвой.

Мы подошли к лодке и собрали себе узелок с хлебом и мясом. Мои пальцы дрожали от напряжения и волнения, пока мы снова не оказались на холме, – я был уверен в том, что пираты вернутся к лодке до темноты, а солнце уже заходило.

Только я об этом подумал, как раздался выстрел, и пуля обожгла мою щеку. К нам бежали Майк Донлер и Билл Харбор, выкрикивая на бегу проклятия и угрозы. Они заметили нас, возвращаясь к лодке, и теперь легко настигли прежде чем мы успели опомниться.

Донлер, дико сверкая глазами, набросился на меня, кольца на его пальцах, пряжка на поясе и лезвие сабли блестели в лучах заходящего солнца. Распахнутая рубашка открывала широкую волосатую грудь, и я разрядил пистоль почти в упор. Он пошатнулся и заревел, словно раненый бизон. Однако у него еще хватило сил на сабельный удар, несмотря на смертельную рану. Я отразил этот удар и рассек его голову до самых бровей. Он упал замертво к моим ногам.

Я обернулся. Правду сказать, я побаивался за девушку, но увидел, что ей удалось выбить оружие из руки Харбора. На моих глазах она нанесла ему такой сильный удар в сердце, что шпага вышла наружу возле плеча.

Еще мгновение он держался на ногах, судорожно пытаясь глотнуть воздух, потом изо рта у него хлынула кровь, и когда девушка выдернула клинок из его тела, он тяжело повалился вперед лицом, умерев до того, как его тело коснулось земли.

Элен с усмешкой повернулась ко мне.

– Однако, мистер Хармер, – произнесла она, – моя шпага делает свое дело аккуратнее и надежнее, чем ваш топор мясника. Не думала, что у Майка Донлера так много мозгов. – Она поморщилась, взглянув на тело пирата.

– Довольно! – грубо сказал я, пораженный ее словами и хладнокровием. – Такие дела и в самом деле присущи мясникам, а мне это не по нраву. Пойдем отсюда поскорее; если Гувер и остальные двое неподалеку, то нам несдобровать.

– Подбери хотя бы узел с едой, глупец, – желчно ответила Элен. – Неужели мы тащились в такую даль и убили двоих мерзавцев просто так?

Я не стал спорить и повиновался без разговоров, хотя аппетит мой пропал, – слишком уж не по душе мне было то, что случилось. Солнце зашло, и наступила южная темная ночь. Мы отправились обратно в нашу пещеру. Когда мы спустились с холма и море скрылось из виду, до нас донесся громкий крик – мы поняли, что это вернулся Гувер с оставшимися двумя пиратами.

– Теперь до утра нам ничто не грозит, – сказала моя спутница. – Раз они на берегу, значит, мы не рискуем внезапно наткнуться на них в лесу. А они не полезут ночью в этот дикий лес.

Мы прошли еще немного, остановились и, опустившись на траву, принялись за мясо и хлеб, запивая их водой из чистого холодного ручья. Меня восхитили изысканные манеры девушки – она ела, как истинная аристократка.

Покончив с едой и сполоснув руки в ручье, она поправила свои золотистые кудри и сказала:

– Клянусь Зевсом, это отличная работа за один день для двух преследуемых беглецов! Из семи буканьеров, которые высадились на этот берег нынче утром, в живых остались только трое! Как ты думаешь, может, нам хватит уже бегать от них? Давай попытаем счастья и нападем на них сами! Трое против двоих – это не так уж страшно.

– Что ты говоришь? – изумленно переспросил я.

– Ничего, – быстро отозвалась она. – Будь это не Джон Гувер, а кто–нибудь другой, я могла бы что–нибудь сказать. Но Гувера нельзя назвать человеком – он злобен и жесток, как дикий зверь, и что–то в нем такое, отчего кровь застывает в жилах. На свете есть только два человека, которых я боюсь, и один из них – Джон Гувер.

– А кто же второй?

– Роджер О'Фаррел.

На этот раз она произнесла имя пирата так, словно он был святым или, по крайней мере, королем, и почему–то мне от этого стало досадно. Я промолчал.