Сокровища Траникоса

— Нет, ничего не слышал.

— А я слышал! — животные инстинкты киммерийца пробудились в нем. — Это донеслось с южной стороны из-за хижин.

Он выдернул из ножен саблю и направился к палисаду. Со двора не было видно южной стены и находящихся там охранников. К тому же ночь затрудняла восприятие. Воодушевленный примером Конана, Стромбанни отправился вслед за ним.

В начале прохода между убогими хижинами и довольно плотной стеной палисада он увидел остановившегося Конана. Проход этот был скудно освещен двумя догорающими факелами, помещенными на противоположных концах этого коридора. И примерно в центре прохода на утоптанной земле лежала скорчившаяся фигура.

— Бракус — выругался Стромбанни. Он обеспокоенно подбежал к нему и опустился на колени. — О, Митра! Его горло раскромсано от уха до уха!

Конан внимательно осмотрелся. Кроме него, Стромбанни, склонившегося над трупом, и мертвеца в проходе больше никого не было.

Он шагнул к бойнице и посмотрел сквозь нее. В кругу пляшущего света, отбрасываемого факелами, ничего не двигалось.

— Кто мог сделать это? — спросил он скорее себя, чем Стромбанни.

— Зароно! — зашипел с ненавистью и тут же вскочил на ноги Стромбанни.

— Он послал своих собак, чтобы те убили моего человека. Он явно жаждет уничтожить меня! Дьявол! У меня остались враги внутри палисада!

— Подожди! — Конан решительно схватил Стромбанни, рванувшегося вперед, за руку, чтобы удержать его. — Я не думаю, что Зароно…

Однако возбужденный пират умудрился вырваться. Грязно выругавшись, он побежал по проходу.

Конан последовал за ним. Стромбанни помчался прямо к костру, в тепле которого нашел приют его соперник. Зароно сидел у пламени и пил из кружки пиво.

Его изумление было неподдельным, когда кружка, выбитая сильным ударом, расплескивая жидкость, полетела в сторону, а ее содержимое, пенясь, побежало по нагрудному панцирю, а его самого сграбастали безжалостные руки. Костер зашипел. Корсар с искаженным лицом уставился на капитана пиратов.

— Ты… Ты, проклятая собака! Убийца! — бешено заорал Стромбанни. — Ты убиваешь моих людей, нанося им удары в спину, хотя эти спины защищают и твою поганую шкуру, как и мою!

Конан подбежал к ним. По всему двору люди перестали есть и пить, стали медленно приподниматься со своих мест, многие уже пристально наблюдали за развернувшейся драмой.

— Что ты хочешь этим сказать? — отплевываясь, спросил Зароно.

— Что ты послал своих людей убивать моих товарищей, находящихся на посту, — проревел свихнувшийся бараханец.

— Ты лжешь! — ненависть корсара вдруг вспыхнула всепоглощающим неистребимым пламенем.

С криком необузданной ярости Стромбанни выхватил свою саблю и изо всей силы обрушил ее на голову корсара. Зароно успел отразить удар, и голубоватые искры каскадом хлынули из-под клинка.

Он устремился вперед, выхватывая из ножен кинжал в дополнение к мечу.

В следующее мгновение они, словно берсеркеры, бросились друг на друга и сцепились в ожесточенной схватке. Клинки звенели и яростно сверкали в свете костра. Их люди слепо и моментально отреагировали на вспыхнувшую дуэль.

Раздался громоподобный рев, когда пираты и корсары бешено ринулись друг на друга. Остальные охранники, которые еще мгновение назад топтались на брустверах, вглядываясь в ночную темноту, покинули свои посты и с обнаженными саблями спрыгнули вниз, во двор. Сейчас же на крепостном дворе возникла ужаснейшая неразбериха суматошного боя.

Некоторые из солдат и слуг графа также оказались втянутыми в рукопашную схватку разгоревшегося сражения, а солдаты у ворот возбужденно повернулись в сторону дерущихся. Они пораженно уставились на кровавую резню и совершенно забыли о затаившемся снаружи враге.

Все произошло так быстро и неожиданно — давно тлеющая ненависть вылилась во внезапное кровопролитие, — что люди безжалостно сражались друг с другом уже по всему двору, прежде чем Конан успел добраться до обезумевших капитанов. Казалось, ничто не остановит безумную бойню.

Не обращая внимания на мелькающие мечи двух соперников, киммериец с такой порывистостью оттолкнул их друг от друга, что они отступили назад, а Зароно даже вытянулся во весь рост на взбуровленной земле.

— Вы — проклятые идиоты! Вы хотите поставить на карту жизни всех нас?

Стромбанни закипел от ярости, а Зароно заорал во весь голос, призывая на помощь своих людей.

Один из корсаров подбежал к Конану и ударил его сзади. Меч не достиг цели. Киммериец полуобернулся, схватил руку нападающего и, вывернув, понял ее вверх вместо с мечом!

— Смотрите же, вы, идиоты! — проревел он и зло указал на что-то саблей.

Что-то в его яростно звучащем голосе привлекло внимание этого обезумевшего от крови сброда. Люди остановились посреди удара или укола, замерли и вытянули шеи, чтобы посмотреть. Конан указывал на одного из немногих солдат, оставшихся на бруствере. Его поведение было странным. Человек зашатался, нелепо взмахнул руками, попытался что-то крикнуть, а потом безвольно упал вниз головой.

И тут все увидели черное древко стрелы, выступающей у него из спины.

Все испуганно взревели. 3а этим паническим ревом последовали дикие крики, заставившие застыть кровь в жилах. Затем воздух сотрясли сильные удары в ворота. Пылающие стрелы взвились над палисадом и обрушились на крыши хижин, вонзаясь в деревянные перекрытия и разбрызгивая шипящие искры.

Тонкий дымок заструился вверх. А за домиками, вдоль задних стен замелькали пригнувшиеся темные фигуры.

— Пикты в форте! — заревел Конан.

Разразился ад. Дрожащие отблески костров и тусклый огонь факелов создавал тревожную атмосферу, усугубившуюся неожиданными событиями. Моряки перестали сражаться друг с другом. Некоторые повернулись к дикарям, другие поспешно вскакивали на покинутый совсем недавно бруствер. Пикты все это время быстро выбегали из-за хижин во внутренний двор; их боевые топоры уже звенели о сабли моряков и мечи солдат.

Зароно пытался изо всех сил подняться на ноги, когда один из раскрашенных дикарей устремился к нему и раздробил ему голову топором.

Конан и столпившаяся за его широкой спиной группа моряков сражались с пиктами, пролезшими в форт.

Стромбанни с большей частью своих людей успел подняться на бруствер к частоколу и с хеканьем сбивал темные фигуры, непрерывно лезущие на палисад.

Пикты, перебравшиеся через деревянную стену незамеченными, нападали со всех сторон. Почти все без исключения солдаты Валенсо торопливо собрались у ворот и пытались обороняться от ревущей толпы дикарей, которые яростно и целеустремленно били в ворота огромным стволом дерева.

Все большее число пиктов перебиралось через незащищенную южную часть палисада и быстро пробегало по свободному проходу за хижинами. Стромбанни и его головорезы были оттеснены от северной и западной сторон палисада и тотчас же во двор хлынула через частокол вопящая толпа голых дикарей, которая мгновенно затопила все окружающее пространство.

Они, как оголодавшие волки, рвались вперед, валили защитников на землю, рубили, кололи, резали их. Бой шел в непрекращающемся водовороте раскрашенных тел, разметавших разрозненные силы обороняющихся в разные стороны. Пикты, солдаты, моряки лежали по всему двору, и ноги дерущихся и не обращающих ни на что внимание сражающихся, топтали их.

К шуму яростного боя, подобному гулу, примешались крики женщин и детей, умирающих под безжалостными ударами боевых топоров. Солдаты, услышавшие эти отчаянные крики, покинули свои посты у ворот, и в следующее мгновение новая волна пиктов бешено хлынула в форт через выбитые створы. Над некоторыми хижинами с треском взметнулись языки пламени.

— К главному дому! — проревел Конан, перекрикивая, или пытаясь сделать это, грохот сражения.

Дюжина людей сомкнулась вокруг него, когда он начал решительно пробивать себе дорогу сквозь толпу вопящих дикарей.

Стромбанни очутился возле него, и его сабля казалась вращающимся крылом ветряной мельницы.