Дранг нах остен по-русски. Тетралогия (СИ)

   Только вечером, когда выгорел весь район города, пожар прекратился сам собой, поскольку ничего не осталось, что могло гореть. А на пепелище римляне пришли лишь утром, чтобы ужаснуться картине сгоревшего Ватикана, там были расплавлены даже камни, а от резиденции папы не осталось и камней. Впервые в обозримой истории Рима в огне дьявольского пожара погиб сам папа и десять его кардиналов, оказавшихся на свою беду в Ватикане. Конечно, никаких следов на пепелище такого масштаба найти не смогли, даже трупы несчастных стражников обгорели настолько, что помещались в обычном ведре. В подвалах казначейства были найдены расплавленные остатки золота и серебра, на руинах соборов сохранились полурасплавленные серебряные распятия.

   Вроде бы такие находки давали повод не думать о поджоге или ограблении, но, никто не верил, что несколько охраняемых зданий могут загореться одновременно просто так, без причины. Поэтому, уже скоро, со стороны предместий потянулись слухи, что сам господь наказал мздоимцев и развратников. Якобы кто-то видел перст божий над Ватиканом перед началом пожара. Как всегда, быстро нашлись очевидцы, видевшие этот указующий перст лично, некоторые даже слышали глас божий, грозивший карой отступникам. В Риме едва не начался очередной бунт, который успели вовремя усмирить. За этими бедами никто не заметил, как несколько сотен повозок благополучно добрались до уютной бухты контрабандистов на западном побережье "итальянского сапога". Там, молчаливых русов, дожидались корабли Новороссии. По мере подхода караванов, безопасники сноровисто перегружали мешки, которые никто из таможенных властей Папской области так и не увидел. Распаковали эти мешки уже в порту Петербурга, на закрытом от посторонних причале.

   К вечеру жара немного спала, из Голубиного ущелья потянуло прохладным воздухом, лёгкий ветерок напомнил о невыносимом холоде предстоящей ночи. Несмотря на это, день не закончился, марево жаркого воздуха, словно огромная линза, колыхало окрестные горы. Караванная тропа, на глазах раздваивалась, поднимаясь над собой, рядом с ней плавали в воздухе вторые склоны гор. Уходящий караван, почему-то, не раздвоился, а исчез из вида, спрятавшись в колеблющемся воздухе. Ни единого верблюда, ни одного человека не было видно, словно караван исчез или вовсе его не было. Сергей едва не решил, что всё приснилось, и, на всякий случай, проверил склад с оружием и свои записи. Нет, всё правильно, пятый караван огнепоклонников ушёл сегодня в полдень, забрав сорок ящиков с ружьями и патронами.

   Кожин успокоился, проверил посты, - парни выглядели хорошо, внимательно рассматривая подходы к запрятанной в горах базе. Все восемь помощников были рады отправке очередного каравана с оружием, они знали, что остался ещё один, последний караван, после чего они смогут вернуться в родные общины. Месяц ожидания в одном из самых глухих ущелий на севере Персии скоро закончится. Как закончится подготовительная работа самого Сергея Кожина, полтора года странствовавшего по Персии. Закончится долгая нудная подготовка, включившая в себя тысячи переговоров и встреч, сотни вёрст, пройденных горными дорогами.

   Мужчина спустился в свою хижину, сложенную в первые дни из камней, с очагом и нарами из жердей. Привычно подогрел на примусе чайник, заварил геок-чай. Есть не хотелось совершенно, Кожин мельком взглянул в осколок зеркала, укреплённый на стене. Из стеклянного обломка на него смотрел загоревший дочерна молодой перс, с аккуратной бородкой и усами, немного раскосыми глазами, намекавшими о тюркских корнях. Чалма, повязанная по всем правилам туркменских воинов, скромный, но дорогой халат и мягкие чувяки, дополняли облик благородного воина. Да, раскосые глаза матери, доставшиеся старшему сыну Николая Кожина, часто выручали его в странствиях по Персии. Никто из подозрительных блюстителей закона не заподозрил в столь явном северном для Персии разрезе глаз агента Турции или Новороссии.

   Сергей уселся на привычное место у входа в хижину, откуда просматривалась единственная караванная тропа к складу оружия. Геок-чай уже настоялся, можно насладиться парой чашек полезного напитка, снимавшего усталость и обострявшего мысль. Руки сами наливали зелёный чай в кружку, а молодой разведчик думал о завершении своего задания. Мысли о скором возвращении домой, в Петербург, воспринимались совершенно спокойно, вызывая скорее любопытство, нежели щенячью радость предстоящего общения с близкими. Годы работы в Афганистане и Персии приучили молодого парня к внешнему спокойствию и невозмутимости, к просчитыванию своих действий на несколько ходов вперёд. Здесь, в долгих странствиях по горным дорогам, Сергей смог полностью оценить важность советов отца и настойчивость своих учителей.

   Сейчас парень с благодарностью вспоминал своего отца, давшего сыну великолепное образование. Сколько трудов и нервов ушли на то, чтобы взбалмошного подростка, пожелавшего стать безопасником, как его отец, "наставить на путь истинный". Сколько сил приложил Николай Кожин, чтобы воспитать старшего сына настоящим разведчиком. Откуда мог знать министр безопасности Новороссии, что через шесть-восемь лет стране понадобятся знатоки Персии? Почему Николай настоял на том, чтобы обучать старшего сына не только русскому и тюркскому языкам и письму, но и фарси? Причём, отец специально позаботился, чтобы провести обрезание семилетнего мальчика по всем правилам магометанства, лично привёз ему учителя Корана и знатока мусульманских обычаев. Неужели двенадцать лет назад министр безопасности Новороссии Николай Кожин знал, что придётся воевать с Персией? Неужели всё было запланировано так давно?

   Глоток, за глотком прихлёбывая геок-чай, Сергей вспоминал отцовские уроки рукопашного боя, человеческой психологии, оперативной работы. Других своих учителей, начиная от казака Остапа, три года изнурявшего подростка казачьим боем, саблей и голыми руками, и приёмами выживания, чтобы к шестнадцати годам обучить самым опасным способам убийства одним движением. Заканчивая арабом Аль-Бируни, воспитавшим манеры поведения Сергея для различных мусульманских стран, заставившим заучить наизусть главы бессмертной поэмы Фирдоуси, рубаи Хайяма, обучившим пониманию деталей одежды, украшений, и нюансам поведения в обществе Турции, Персии, Египта и Палестины. Не считая общеобязательного курса математики, астрономии, лекарских навыков, географии, экономики, необходимого каждому потомку магаданцев. Их Сергей изучал ещё в Петербурге, а его младшие братья и сёстры отправились уже в Королевец, к другим магаданским отпрыскам.

   С долей стыда приходили на память первые задания шестнадцатилетнего Сергея в дружественном Египте, когда воздух свободы едва не привёл к срыву. Зато вполне достойно, с высоты нынешнего опыта, оценивал свои короткие командировки в Палестину и Ливан, нынешний Сергей Кожин. Парень хмыкнул, сосредоточившись на предстоящей задаче, не зря отец повторял, что расслабление в конце или после выполнения любого, самого простого дела, часто приводило к гибели опытных безопасников. Итак, осталось встретить последний караван огнепоклонников из Семнана. На их долю приходится самый крупный груз оружия, четыреста пятьдесят ружей с патронами, после чего пятеро охранников склада вернутся домой, в родные общины. А Кожин с тремя остальными персами отправится на север, в Туркмению, уже занятую русами. Оттуда - домой, отдохнуть после двухлетней работы в Персии, получить новые задания и узнать новости разведки.

   Да, с гордостью оценил свой труд молодой разведчик, за два года он создал огромную разведывательную сеть в Персии. Установил связь с тридцатью двумя общинами огнепоклонников, в каждой из которых оставил неофициальных осведомителей. Главы общин получили или ещё получат обещанное оружие, чтобы в согласованный день поднять восстание против мусульманских правителей древней страны. Когда начнётся восстание, трудно сказать, но, в ближайшие годы, это очевидно. Тут и пригодятся два десятка контактов, уже среди мусульман, власть имущих, что подготовил юный русский разведчик. Нет, они не были агентами в полном смысле этого слова, Сергей получил строгий приказ отца, - не раскрываться никому из мусульман.