Злое наследие

– Однако ты прав, его поступок оказался на руку Алкеде! Только так её нерождённый сын получил хоть какой-то шанс. Думаешь, это случайность? Уверена, она приложила к случившемуся руку.

То, что ей это выгодно – не аргумент. Ты ведь помнишь, каким был отец. Им никто не сумел бы играть, а мачеха же слишком глупа для сложных интриг. При первой же попытке она обломала бы зубы об супруга.

– Значит, не столь уж она и глупа. По какой же причине, ты считаешь, отец мог оставить королевство без завещания?

– Не знаю. Уверен, что причина была, и если бы мы её узнали, многое б прояснилось. В качестве гипотезы: ты же знаешь, что высшая магия Лучезарного открыта только королю. Возможно, причиной отсутствия завещания стали соображения магического порядка.

– Это какие, например?

– Когда государству угрожает опасность, дать ему магическую защиту могут все представители королевской семьи, объединив усилия. Мог ли отец думать об этом? Считаю, что мог. Допустим, он полагал, что отсутствие твёрдого решения сплотит семью?

Ианея ничего не ответила. Она смотрела в сторону, и солнечные лучи, которые пробивались сквозь полог из живых виноградных листьев, украдкой оглаживали её изящные щёчки и крохотный подбородок. Старшая дочь третьей по счёту жены покойного короля не могла похвастаться совершенством тела и лица, но за долгие годы смогла превратить себя в произведение множества искусств, созданных, чтоб силком улучшать человеческую природу по человеческому же разумению.

Всё во внешности принцессы было доведено до абсолюта: манеры, умение держаться, одеваться, презентовать себя окружающим, а об уходе за собой и говорить не приходилось. Иногда её брату начинало казаться, что сестра столь сдержанна в жестах и мимике даже не потому, что таково требование хорошего тона, а с обдуманной целью – ничем не повредить сокровищу, которым является её внешность. Он, как мужчина, конечно, не знал большинства тонкостей, но смутно догадывался, что резкий взмах руки или неосторожное прикосновение к лицу могут свести на нет труд множества рук, множество потраченных часов.

Однако в этих сковывающих рамках принцесса вполне освоилась и существовала более или менее непринуждённо. Она более всех в семье достойна была олицетворять собой высшую аристократическую добродетель и власть. Но сложно было предположить, на что ещё, кроме как выглядеть, она окажется способна. Гадар время от времени пытался отгадать, действительно ли сестра всерьёз примеривается к трону, однако, сочтя само предположение сомнительным, решил пока воздержаться от выводов. Что поделать, если в этом вопросе даже родные брат и сестра предпочитали не раскрываться друг перед другом.

– Я пытаюсь понять, – произнесла Ианея, – сколько шансов у её сына, при условии, что она права, и отец действительно предполагал назвать наследником кого-то из её детей?

– Столько же, сколько у остальных.

– Ты уверен?

– Настолько, насколько вообще в чём-то можно быть уверенным, – удивился принц.

– Считаешь, что мнение отца теперь уже ни на что не повлияет? Напомню: магия была в его руках до самой его смерти. И в тот момент, когда он понял, что умирает, был ещё способен на последнее действие. Дух короля претворяется в Пламя. Может быть, он и в таком состоянии может сделать единственно правильный выбор. Или именно так и собирался поступить с самого начала?

Прости, но вопросы религии разумнее оставить служителям. А это ведь именно они. Даже если и так, то в Столпе ведь сейчас претворён не только дух нашего отца. В нём – все наши предки. Они все будут выбирать нового короля Лучезарного, и воля отца будет лишь одной из многих.

– Алкеда бы сказала, что год ещё не прошёл, и король ещё с нами. Она именно так и говорит.

– Нашла кого повторять. – Гадар отвернулся.

– Я думаю о том, что разумно было бы пойти на отсрочку высшего выбора, тем более что есть не только повод, но и причина. Поговорить бы об этом с Аранефом. Я справлялась с книгами законов и просила пояснений у чародеев-законоведов. Если в течение двух лет кто-то из претендентов на трон не заявит о своих правах, магия исключит его из общего числа наследующих. Уверена, Алкеда никогда не снизойдёт до старых книг. Она не из тех женщин, кто обращает внимание на подобные тонкости. И это наш шанс сделать её вместе с её сыном безопасной для нас. И для трона.

– Ты имеешь в виду, что с новорожденным это получится само собой?

– Именно так. И именно с ним. Король должен вступать на трон, будучи дееспособным, я так считаю. Зачем Лучезарному король-младенец? Ещё если б у Пламени не было выбора, можно было б понять. Но выбор есть.

– Думаю, в случае подобной отсрочки из круга претендентов будет выключен не только младший сын короля, но и все наши сёстры. Ты – в том числе.

– Это ещё почему?

– Помнишь, что говорил Бовиас? Сын герцогини Овеяния?

Я помню всех братьев, – отрезала Ианея. – Зачем было уточнять? И какие именно его высказывания ты пытаешься мне напомнить? По поводу того, что у Лучезарного может быть только король, но уж никак не королева? Но разве его мнение более весомо, чем закон? Книги говорят, что королю наследуют все его дети, без различия пола.

– И возраста.

– Это другое. Любая из наших взрослых сестёр способна действовать. В отличие от младенца.

– Ты пристрастна. Видишь то, что хочешь видеть, и вспоминаешь о том, что хочешь помнить. А правителю надо точно оценить настоящую ситуацию.

– В чём же я пристрастна? Закон признаёт меня такой же наследницей отца, как ты, Аранеф или Бовиас. Я не отказываюсь от своих прав.

– Мало это произнести. Нужно ещё тем или иным способом утвердить свою власть. Но ни у кого из сестёр нет своих владений. У тебя их тоже нет. Значит, чтоб оказаться в числе претендентов, тебе нужно получить в распоряжение графство или хотя бы крохотное баронство какое-нибудь. Распределять земли может либо король, либо регент. Так что же? Ты сейчас будешь стоять за обсуждение кандидатуры регента?

– Пожалуй, ты прав…

– Это, между прочим, окажется на руку Алкеде.

– Я поддержу кандидатуру Аранефа – на моих условиях, конечно. Пусть он даст мне хорошие земли, и тогда.

– Аранеф ничего тебе не даст. Ты же знаешь. Зачем ему умножать число претендентов, если так просто будет этого избежать?

Взгляд Ианеи стал жёстким, да и без того было ясно: она что-то задумала. Однако, не сказав ни слова, молча поднялась и подошла к балюстраде террасы, едва ли смущая себя тем, что теперь волны солнечного света окатывали её с головы до ног. Мраморнокожую, её, как и всех представителей королевской семьи, совсем не брал загар. А особенная белизна её лица, конечно, какой-то особенный дамский секрет.

Вилла, к которой примыкала эта просторная терраса, держалась на склоне горы, чуть ниже королевского дворца, царствовавшего тут надо всем. Ниже развернулась зелень рощ и фруктовых садов, очень много великолепной, щедрой зелени, и узкая полоска города, и лёгкие причалы для яхт. И море, сияющее, как целый мир расплавленного серебра. Здесь было столько света, что иной раз становилось трудновато дышать. Свою лепту вносила и магия, которая зародилась на столичном полуострове в давнюю догосударственную эпоху и с тех пор только крепла. Лучезарный город, столица королевства, по-прежнему был её средоточием и символом. Магии здесь жило так много, что сам воздух, казалось, отливает золотом.

Правда, мало кому удавалось это оценить, потому что местные жители давно привыкли, а гостей из Опорного мира тут почти не бывало. Даже прибывающих на празднества правящих князей не допускали дальше Старшего храмового комплекса в Велле и тамошних гостиниц, а торговцы вообще обделывали свои дела строго на границе двух миров.

– Ты должен мне помочь, – сказала Ианея.

– Всё, что смогу. Ты же знаешь.

– Мне нужны войска. Ты можешь мне их дать. Считаю, что одного хорошего отряда будет достаточно.

– Войска? – Гадар вздрогнул, дрогнула и его рука, и на пронзительно-снежной скатерти остался след от вина. – С кем, во имя короны, ты собралась воевать?