Торир. Рыжебородый

Страмм продирался через заросли колючих кустов, сыпля проклятиями. Маленькие иглы кололи его тело. Пытаясь этого не замечать, он мысленно вернулся к своему разговору с Крас-тоном.

Слепой Барон был прав в главном: шансы на то, что их военная кампания не удастся, были астрономическими. Где Крастон ошибался, так это в предположении, что выгода от успешного исхода битвы сделает риск приемлемым.

Крастон, конечно, ошибался. Кол никогда не оставит Манхеттен, чтобы атаковать Ступицу или любой другой город Нормалов, и безрассудно храбрый поступок принести в жертву невероятно большое состояние и могущество, просто предположив, что однажды колдун может изменить свою политику и повести армию Уродов в бой против Баронов.

Нет, именно комбинация обстоятельств убедила Страмма войти в Метро. Ни один довод не мог перевесить вероятность поражения, но когда все складывалось вместе, получалось достаточно преимуществ, чтобы заставить странное выглядеть сказочным. Не невозможным, а сказочным.

Во-первых, возможно, Донахью в самом деле наступит на ахиллесову пяту Кола. «Это было бы не слишком хорошо, — нахмурившись подумал Страмм, — но с такой возможностью нельзя не считаться. Если так случится, тогда победа окажется полной и никто не погибнет, но…. А если победа над Гаретом Колом произойдет в результате совместных действий, тогда появится возможность изменить политическую структуру Ступицы». Страмм был самым популярным и влиятельным Бароном, что сомнений не вызывало. Несколько общественных комментариев касательно характера одного из Баронов, которому не хватило храбрости присоединиться к походу против Кола, и, как хорошо бы ни приготовился Крастон к нападению, он окажется совершенно неспособным отбить атаку психологическую. Он не утратит контроля над своей армией, но его влияние исчезнет, и, без сомнения, он будет готов сдаться объединенной армии остальных Баронов.

Со смертью Дрейка и свержением Крастона два других Барона не окажутся для Страмма большой проблемой. Пович пусть доживает тот краткий отрезок жизни, что остался ему, в мире и уединении, заботясь о своих садах, в то время как Рислер — Барон, которым легче всего манипулировать. Таким образом Страмм добьется власти бескровно, скрыв свой удачный ход и не выглядя домогающимся этой самой власти.

К тому же все дело в безопасности Ступицы. Страмм был согласен с Крастоном в том, что Донахью едва ли был более расположен к дружеским отношениям, чем Кол, и в любой момент готов был возглавить вторжение. Однако те колдовские силы, которые мог иметь Донахью (а Страмм не был убежден, что Рыжебородый обладает какими-то силами), не могли уж слишком сильно превышать силы Кола. Без Кола Донахью станет в два раза слабее. Если же Рыжебородый никаких сил не имеет, армия Уродов не сможет причинить больше вреда, чем армия враждебных Нормалов.

В этом и он, и Крастон сходились во мнениях. Они также согласились, что ныне Кол вел себя значительно менее враждебно, чем Донахью. Но Крастон не мог заглянуть далеко вперед и увидеть великое желание Страмма поменять местами Кола и Рыжебородого. Кол, по причинам, известным только ему одному (или только ему самому и его спутникам-Уродам), очевидно, проводил колдовские эксперименты, для которых периодически требовались женщины-Нормалы. И хоть Страмм даже не мог предположить о цели таких экспериментов, он знал: их успех принесет Нормалам лишь вред. И более того, он знал, что Донахью, у которого не хватит ума даже для того, чтобы скрестить двух псов, останется единственным предводителем колдовского народа.

Следовательно, Страмму казалось, что будущее Людей зависит от того, уничтожат ли Гарета Кола до того, как его эксперименты дадут плоды. «Крастон тоже мог это понять… но это, — размышлял Страмм, — проблема Крастона, а не моя».

Именно недостатки Крастона и стали причиной тому, что Страмм позволил слепому Барону остаться в Ступице. Если битва не уничтожит полностью одну из сторон, Страмм мог с легкостью предвидеть попытку слепого Барона нанять убийц для убийства его — Страмма, Рислера и Повича, а потом, отступив в Ступицу, Крастон никогда не возобновит войны против Кола, а Страмм твердо знал, что будущее общества Нор-малов зависит от продолжения войны и полного разгрома Кола. Второе соображение было в том, что отсутствие Крастона гарантирует Страмму политическое превосходство в случае успешной битвы.

Сейчас Страмм не задумывался над тем, что случится, если они потерпят поражение. Если Люди проиграют, ни ему, ни его воинам не стоит надеяться на милость Кола. Никто, кроме Донахью, не знал Кола, и не похоже, чтобы колдун простил Рыжебородого или его сторонников. А если это на самом деле только невероятная ловушка, изготовленная Колом и Донахью, тогда цель ее — убить как можно больше Нормалов… и Бароны, без сомнения, умрут первыми.

Страмм продрался через кусты и оказался на поле, за которым был вход в Голландский туннель. Полуденное солнце снова засияло над ним, наполовину ослепив его и почти убедив, что даже ад будет приятен после этого места. Страмм ковылял через поле, напрягая мускулы ног при каждом шаге. Он вздрогнул, когда капля пота сползла вдоль его позвоночника.

Донахью остановился и стал ждать, пока усталая армия выходила на исходные позиции.

— Мы пришли, — неизвестно зачем возвестил Рыжебородый. — Давайте войдем.

— Нет, — твердо сказал Страмм. — Подождем наступления ночи.

— Для чего, Рет побери? — требовательно спросил Донахью. — Вы только дадите Колу больше времени на то, чтобы подготовиться.

— Ему и готовиться будет не нужно, если наши люди не отдохнут, — ответил Страмм. — Мы устроим привал на несколько часов, пока солнце не зайдет. Тогда станет прохладно. В Метро, так или иначе, солнца нет, так что время суток значения не имеет. Если Кол приготовился к нашему приходу, как я думаю, нам нечего беспокоиться. Мне представляется, что он может собрать Уродов и создать чудовищ за несколько минут, если не секунд… и не забывай: мы не должны разбирать баррикаду, до того как приготовимся к встрече с ним.

— Верно, — пробормотал Рыжебородый. — Я все забываю об этой проклятой стене.

— У меня есть предложение, — сказал Рислер. — Пока баррикада существует, почему бы нам не отдохнуть возле нее? Я думаю, там людям будет прохладнее, и это поможет им приготовиться к тому, что ждет их в Туннелях.

Идея Рислера была принята, и через несколько мгновений они вошли в главный коридор Голландского туннеля. Запах сырости и гниения ударил в ноздри Страмма, но Барон был рад скрыться от жгучих солнечных лучей и продолжал идти вперед быстрым шагом. Несколько крыс прошмыгнуло перед колонной солдат, и Страмм прикинул, что здесь их должно быть очень много. Неприятная мысль.

У него было много других беспокойных мыслей, самая первая из которых — осознание того, что, возможно, все они будут мертвы через несколько часов. Неожиданно собственные планы и рассуждения показались Страмму очень глупыми. Крастон был единственным человеком, которому он не хотел бы давать полной власти в Ступице, но, однако, если дела пойдут благоприятно для слепого Барона, завтра вечером он останется единственным Бароном.

Однако Страмм не хотел вот так все бросить, повернуть назад и позволить Колу действовать без помех. Теперь наступило подходящее время для того, чтобы принять определенные меры безопасности. Вторжение было идеей Страмма, и по личным, точно так же как по альтруистическим, причинам он не отступит. Очевидно, что и Донахью был единственным незаменимым членом военного отряда.

Страмм некоторое время обдумывал свое решение. Потом, когда оно созрело, он подошел к Рислеру.

— Джеральд, — начал он. — Я думаю, мы лучше разделим наши силы, чтобы быть уверенными, что хоть кто-то выживет в этой кампании.

— Согласен, — сказал Рислер. — Но что он скажет?

— Ты имеешь в виду Донахью? Я сомневаюсь, что он что-то сделает, только будет сыпать проклятиями. Он слишком зациклился на убийстве Кола, чтобы беспокоиться о том, сколько людей у него за спиной.