Глаз скорпиона

Ахсур так задумался, что не заметил, как его лошадь заступила дорогу одному из дромадеров. Сидевший на нем человек резко крикнул. Юноша поднял глаза и замер. Он узнал его. Это был один из тех караванщиков, которые позарились на имущество Зерхана и продали мальчика в рабство. Поводья выпали у него из рук, и лошадь замедлила шаг. Кулл обернулся и, заметив, что Ахсур отстал, придержал коня и крикнул:

— Эй, не отставай!

Когда тот догнал его, он спросил:

— Что случилось? У тебя такой вид, как будто верблюжья колючка попала тебе под зад.

Ахсур был сам не свой. Он опустил голову и даже на шутку не обратил внимания. Кулл рассердился:

— Да что такое? Говори.

— Я видел купца, который вместе с другими караванщиками присвоил верблюдов и товары Зерхана. А от меня они отделались в первом же встретившемся на пути городе.

— Где он? Покажи.

— Вон тот, на одногорбом верблюде с красноватой шерстью. Зеленую чалму видишь? Его зовут Илвис.

— Да, я запомнил его. Не расстраивайся, Ахсур, он расплатится за все зло, что тебе причинил.

Когда они разыскали наконец караван-баши, тот приказал ехать рядом с ним до первой стоянки, где обещал огласить свое решение. Это был грузный тураниец в богатой чалме, сидевший на отличном верблюде. Власть над всем этим скопищем людей и животных сделала его гордым, самонадеянным и чванливым. Кулл про себя послал его к Тогу, но вынужден был ехать рядом как привязанный, под присмотром нескольких хорошо вооруженных всадников. Ахсур трусил следом.

На ночлег остановились, когда пала тьма. Быстро расставили походные шатры, образовавшие огромный круг, в середине которого поместили верблюдов и тюки с товарами. Зажгли костры, над которыми вскоре поплыл соблазнительный запах приготовляемой пищи. Кулл голодными глазами следил, как у костра, где расположились конники, сопровождавшие караван, дежурный раздавал лепешки и наливал похлебку. Охранники оказались достаточно гостеприимны и позвали своих пленников разделить трапезу. Кулл не заставил себя долго упрашивать и с жадностью набросился на еду.

Вскоре к ним подошел человек, посланный от костра караван-баши, и сказал, что тот приглашает их к себе.

Когда Кулл рассказал, в какую переделку попал в горах, тураниец раскрыл рот от изумления. Не верить атланту он не мог, ибо раны и ссадины на его теле красноречиво свидетельствовали, что ему пришлось перенести. Подозрение, что они подосланы разбойниками, отпало само собой.

Получив разрешение следовать вместе с караваном, Кулл снова обратился к караван-баши:

— Позволь, достопочтенный купец, поговорить с тобой о деле, которое касается моего друга Ахсура. Парнишку ты видел. Мы вместе с ним едем в Талунин. Скажу тебе правду: я купил его в Аграпутаре. Он был рабом, а в рабство его продал один купец, которого мы видели у тебя в караване. Ахсур утверждает, что его усыновил купец Зерхан. Перед смертью он завещал все, что имел, Ахсуру. Но товарищи Зерхана решили воспользоваться беспомощностью мальчишки и избавились от него, а сами присвоили себе то, что ему принадлежало по праву, и разделили между собой.

— Я знал Зерхана. Хороший был купец. А как имя того, кого признал твой раб?

— Он не раб. А имя купца — Илвис. Вызови его к себе и разбери это дело.

Караван-баши покачал головой:

— Я такой же купец, как и другие. Меня выбрали начальником, чтобы я вел караван и следил за порядком. Я могу приказывать и судить только в этом караване, а что было в другом, к тому же много лет назад, мне неподсудно.

Кулл сжал рукоять сабли:

— Тогда я сам разберусь с ним.

Караван-баши нахмурил брови:

— Нет! В караване не должно быть свары, а тем более драки. Если ты собираешься пустить в ход саблю, то вон отсюда, к Тогу!

— Тогда реши наше дело. — Кулл в упор посмотрел на караван-баши.

Тураниец задумался:

— Попробую. Я хочу это сделать не ради тебя или какого-то там Ахсура, а потому, что

Илвис нарушил наш основной закон — не обманывать собрата. Одно дело обмануть покупателя, но купца… Ладно, в караван-сарае мы соберемся и обсудим это дело. Если подтвердится то, что ты сказал, я заставлю Илвиса отдать наследство. А если откажется, выгоню из каравана и ославлю на весь мир!

В середине ночи стоянка огласилась криками людей, ревом верблюдов и ржанием лошадей. Нападение разбойников не было неожиданным, хотя они, конечно, рассчитывали именно на внезапность. Но охрана вовремя обнаружила грабителей и встретила их градом стрел. Однако в темноте стрелы не нанесли им никакого урона, и орда головорезов, сбив несколько шатров, проникла в середину стоянки, посеяв невообразимую сумятицу среди людей и животных. Потревоженные верблюды, недоуменно оглядываясь, вставали на ноги, а затем, увидев вокруг себя кричащих и бегающих людей, сами начинали носиться между шатрами, сбивая всех, кто им попадался на пути, и порываясь убежать от ожесточенного сражения. Повсюду сверкали сабли и большие изогнутые кинжалы, раздавались злобные возгласы и стоны раненых.

Атлант вскочил на ноги при первом звуке тревоги и бился возле шатра караван-баши. В одной руке он держал саблю, ударяя наотмашь ею направо и налево, а в другой — дротик, которым он колол в промежутке между ударами. Будь у него меч, вот тогда бы он показал всю свою силу. Впрочем, ловкости и увертливости северянину было не занимать. Возле шатра туранийца валялись трупы, да тихо стонали еще живые, но уже поверженные враги. Караван-баши стоял спиной к Куллу и отбивал нападение сзади, довольно ловко для купца орудуя длинной и тяжелой саблей. Ахсур дрался справа от Кулла, немного сзади. Он был в безопасности, потому что атлант убивал всякого, кто попадал ему под руку, однако и без дела не оставался. Подобрав большой кистень у одного из погибших грабителей, юноша, ухватив его двумя руками, время от времени ловко посылал висевший на цепи увесистый снаряд и размозжил или задел им не одну бедовую голову.

Разбойники, натолкнувшись на такое отчаянное сопротивление, наконец дрогнули и начали потихоньку отступать. Многие, забыв об опасности, все же не хотели уходить без добычи и тащили на себе тюки, ожесточенно отбиваясь от разъяренных купцов, которые бесстрашно защищали свое добро.

Кулл, разметав нападавших на него головорезов, бросился вслед одной такой группке, состоявшей из четырех человек. Возглавлял ее огромный детина, широкоплечий, очень ловкий, искусно орудующий ятаганом. Он прикрывал своих товарищей, которые, взвалив тюки на двух верблюдов, тянули их за собой. Атлант подскочил к верзиле и занес саблю, но тот успел выставить ятаган. Клинки зазвенели. Оба великана, разгоряченные сражением, рубились с такой яростью, что, казалось, не будь у них оружия, в ход пошли бы не только кулаки, но и зубы. Противник атланта оказался храбрым воином, и ятаганом он орудовал мастерски, вкладывая в удары всю свою чудовищную силу.

Клинки скрестились снова, и лезвие сабли отломилось у рукояти. Кулл остался с одним дротиком. Разбойник оскалился и легким движением срубил древко короткого копья. Атлант стоял расставив ноги и наклонившись вперед, вперив во врага яростный взгляд; в одной руке он сжимал рукоять обломанной сабли, в другой — древко дротика. Он был безоружен. Разбойник шагнул вперед, держа ятаган перед собой, и улыбнулся, предвкушая удовольствие от расправы над беспомощным противником. Неожиданно что-то взвилось у него над головой, послышался тупой стук удара, лицо громилы исказилось от боли, и он, не выпуская оружия из рук, медленно повалился сначала на колени, а потом лицом в землю. За ним стоял Ахсур, держа двумя руками кистень, гирька которого мерно покачивалась. С его лица еще не сошло ожесточенное выражение. Кулл с удивлением посмотрел на него, затем рассмеялся и воскликнул:

— Клянусь Валкой, парень, ты спас мне жизнь!