Танцовщица Гора (ЛП)

— Ты не хочешь её, не так ли? — уточнил мужчина в маске. — Но, надеюсь, Ты не возражаешь, если она выступит лично для меня?

— Конечно, нет, — проворчал Мирус.

— Насколько я понимаю, Ты — танцовщица, — спросил мужчина у меня.

— Да, Господин, — кивнула я. — Я танцевала раньше.

— И Ты танцевала перед мужчинами? — поинтересовался он.

— Да, Господин, — ответила я.

Уверена, что он превосходно знал об этом, но, похоже, он не торопился демонстрировать всем это своё знание. Вероятно, он хотел, чтобы это, так же как и его лицо, скрытое под маской, продолжало оставаться секретом, по крайней мере, от Мируса и Тупиты. Конечно, не исключено, что он действительно не помнил меня, но я-то узнала его даже в маске, я на мне не то что маски, но и одежды практически не было. Можно предположить, что он не запомнил меня, потому что прежде я не вызвала у него особого интереса, или не сделала ничего стоящего того, чтобы меня запоминать. О, если бы он только дал мне шанс, то я попыталась бы, приложила бы все свои силы и способности, чтобы моё усердное служение и огромная любовь, стали для него действительно стоящим воспоминанием! Неужели, он познал так много женщин, что на их фоне не мог вспомнить обо мне?

— Ты полагаешь, что знаешь, как надо танцевать перед мужчинами, — осведомился мужчина в маске.

— Я надеюсь на это, Господин, — покраснев, ответила я.

— Здесь нет ни одной свободной женщину, так что в твоём выступлении не должно быть никаких запретов, — добавил он.

— Я понимаю, Господин, — кивнула я.

Я пришла к выводу, что, к моему удовольствию, он и сам был не против, понаблюдать за моим танцем, и, более того, ему было интересно, чтобы я танцевала именно как рабыня.

— Можешь начинать, — махнул он рукой.

— Танцуй, Тука, — крикнула мне Тупита, — танцуй.

Я встала, провела ладонями по бёдрам, потом по талии, обрисовав её изгибы, подняла руки немного выше, привлекая внимание зрителей к моим грудям, к их нежности и чувствительности. Мне очень хотелось понравиться этому мужчине. Я хотела показать ему, что я могла делать, и чем я теперь была.

— Ноги у тебя коротковаты, — прокомментировал он.

— Простите меня, Господин, — сказала я.

— Но, это не критично, — отмахнулся он.

— Спасибо, Господин, — улыбнулась я.

Я-то знала, что такие ноги изумительно подходили к этой форме танца, в которой, время от времени, женщина превращается в извивающееся соблазнительное животное, созданное для губ и рук мужчин.

Но глаза из-под маски показали мне, что я должна была танцевать, прежде всего, для Мируса. И я, повернувшись к нему лицом, подняла левую руку, держа правую внизу, прижатой к бедру. Я кротко склонила голову, и немного повернулась влево.

Я догадывалась, что Мирус постарается не смотреть на меня. Он по-прежнему берёг свою ярость. Он должен был попытаться сопротивляться моим чарам. В его планы не входило позволить мне умиротворить его. Зато в мои планы входило обратное, и я должна была привлечь его внимание.

— Ай! — внезапно вскрикнула, как будто от боли, как будто я отреагировала, на удар плети где-то в покоях своего господина.

Мирус бросил на меня озадаченный взгляд, а я вернула ему взгляд полный укоризны и испуга, как если бы это он хлестнул меня, и начала танцевать. Конечно, здесь не было, да и не могло быть музыки, и мне оставалось довольствоваться выражением моего рабства и моего подчинения его желанию. Я двигалась настолько красиво, насколько только могла, демонстрируя ему свой страх перед ним, своё желание доставить ему удовольствие, умоляя дать мне шанс умиротворить его злобу. Время от времени танцуя, я снова вздрагивала и вскрикивала, как от боли, изображая, что я чувствовала на себе его плеть, в ужасе глядя на него, а однажды сыграла падение на колени, как будто была сбита с ног его ударом. Иногда, я пыталась сместиться и танцевать перед мужчиной в маске, но его глаза неизменно сообщали мне, что именно для Мируса я должна была танцевать свою красоту рабыни.

— Посмотрите на неё, Господин! — воскликнула Тупита. — Посмотрите, как она красива!

— Господин, — всхлипнула я. — Я прошу у вас прощения!

И я снова и снова демонстрировала ему, как я реагировала бы, если бы он, возможно, будучи возмущен моей мольбой, раз за разом бил меня плетью. Словно в изнеможении от боли, я упала на спину, перекатилась на живот, вздрагивая под его вымышленными ударами, словно от боли и ужаса, крутясь и извиваясь в попытках скрыться от его разящей плети. А танцевала для него наказанную рабыню.

— Да, танцует она хорошо, — ворчливо признал Мирус.

— Простите её, Господин, — попросила Тупита. — Она, правда,

сожалеет о сделанном! Она просит у вас прощения!

С того места, где я лежала, я бросила взгляд в сторону мужчины в его маске, и чуть не вскрикнула от радости. Его глаза сияли. А вдруг он, наконец, узнал меня? Ну, или хотя бы начал задаваться вопросом, не встречал ли он меня прежде!

Я вскочила на ноги и чувственно извиваясь, сыграла невольницу, которую небрежными тычками подгоняют к рабскому фургону. Тупита задохнулась от возбуждения. Я подхватила рабскую плеть и резким движением, как мог бы это сделать мужчина, втолкнула её между моих зубов, а затем снова бросилась на землю. Затем, шажок за шажком, иногда на коленях, иногда делая вид, что пытаюсь подняться, но снова возвращаясь на колени мужской рукой, иногда на четвереньках, я начала двигаться в сторону Мируса. Приблизившись к нему, демонстрируя, ещё больший испуг и раскаяние, я завершила свой танец, склонив голову, покорно положив перед ним плеть, посмотрела в его глаза. Потом, я снова опустила голову и, поцеловав плеть, легла на живот, сломленная рабыня в ожидании его милосердия.

— Простите меня, Господин, — прошептала я.

— Ты положила плеть передо мной, — заметил Мирус.

— Чтобы господин мог использовать её для наказания рабыни, — пояснила я, сама удивившись тому, как естественно у меня получилось думать о себе, как о рабыне! Но что поделать, если я действительно была рабыней!

— Судя по твоему танцу, — сказал он, — Ты уже была серьёзно наказана.

Я предпочла промолчать. Не напоминать же ему, что в танце на меня не упало ни одного удара.

— Кроме того, Ты теперь не являешься объектом для приложения моей плети, — пожал плечами Мирус.

Признаться, я была поражена, а моё сердце чуть не выпрыгнуло из груди, от его слов. Неужели он намекнул мне, что мужчина в маске заявил о своих правах на меня, и что отныне я хожу именно под его плетью? Хотя, конечно, нельзя было исключать и того, что Мирус подразумевал только то, что я принадлежала Ионику с Коса. Ведь именно это было написано на моём ошейнике.

— Я в вашем милосердии, Господин, — сообщила я. — Вы вольны наказать меня.

— И за что, я должен наказать тебя? — устало спросил он.

— Господин? — от неожиданности я подняла голову от земли и уставилась на него.

— Неужели за то, что Ты повиновалась своему хозяину или его людям? — осведомился Мирус.

— Господин! — всё ещё не веря своим ушам, воскликнула я.

— В конце концов, это была твоя обязанность, — напомнил он.

— Конечно, ведь в противном случае она могла быть ужасно наказана и даже убита! — вставила Тупита.

— Хотела ли Ты сама быть приманкой? — поинтересовался мужчина.

— Нет, Господин! — заверила я его.

— Теперь, размышляя над произошедшим спокойно, без гнева, я понимаю, что Ты действительно не хотела заманивать меня в ловушку, — вздохнул Мирус. — Теперь-то я уверен, что Ты предпочла бы дать мне уйти.

— Да, Господин, — согласилась я.

— Но я тогда так обрадовался, увидев тебя снова, — продолжил он, — что все эти знаки, сейчас для меня столь очевидные, просто не заметил. Мне даже в голову не могло прийти, что тебя могли сделать девушкой-приманкой. Окажись на твоём месте любая другая незнакомая мне девушка, я, скорее всего, немедленно бы заподозрил её в нечестности, особенно при тех обстоятельствах, пустынная улица, нелепость ключа в железном поясе и многое другое.