Сыщик Брок. Дилогия (СИ )

– В Ялте? – быстро спросил доктор.

Брок закивал:

– Да-да! Где-то там примерно... Ялта, Сочи, Юрмала... Я там каждый год отдыхаю.

– А я в Ялте ни разу не был! – торжествующе выдал Дурилкин. – Позвольте откланяться, жулик вы этакий! – Он стал закрывать дверь, но сыщик успел просунуть в сужающуюся щель ботинок.

– Стойте, стойте! Я и не говорил, что точно в Ялте! Может, на Тенерифе, или в Дубултах!.. Ну, я просто много где бываю всегда! Помню просто, что на пляже мы беседовали!..

– Интересно, о чем же? – оставил попытку закрыть дверь доктор.

– О головах, – пошел ва-банк сыщик. – Об отрезанных головах, живущих без тела!

Дурилкин оглядел Брока сверху вниз, словно лишь в этот момент увидел впервые. Распахнул дверь.

– А ну-ка, входите!

Сыщик юркнул в прихожую. Там было неуютно и пахло дихлофосом. «Съемная квартира!» – смекнул Брок. А вслух произнес обратное:

– Уютненько тут у вас! И пахнет так оригинально. Медицинский такой запах... Практикуете?

– Ага. Головы отрезаю. Слишком любопытным.

Сыщик вздрогнул. Пот снова потек со лба. А также сзади по шее, по спине, животу... И много по чему еще. Платок здесь уже был бессилен.

– П-п-почему головы? – выдавил он и часто заморгал.

– Могу и что-нибудь другое, – мило улыбнулся Дурилкин. – Но вы ведь сами о головах вспомнили.

– Дык!.. – сглотнул сыщик. – Интересно ж... Голова-то она – ого-го! Вы не поверите, но в ней даже мозг есть!.. Такое серое, знаете ли, вещество. Там всякие нейроны, то-се...

– Да что вы говорите?! – всплеснул руками доктор. – И у вас – тоже?

– Что тоже у меня? – заволновался Брок.

– Есть мозг?

– Должен быть, – потрогал голову сыщик. – Я ведь думаю. Так сказать, мыслю – стало быть су...

– Не факт, – перебил Дурилкин. – Вот давайте-ка, голубчик, произведем сейчас трепанацию черепа, тогда и убедимся.

– Да я... это... – зашарил Брок сзади по двери в поисках ручки. – Лучше потом зайду! У меня голова грязная... Вот помою – и вернусь!

– Ну зачем же вам куда-то ходить? – лучезарно улыбнулся доктор. – Вода и у меня пока из крана течет. И даже шампунь есть. Вы какой предпочитаете?

– Я... э-э... от перхоти... любой!

– И от перхоти есть, голубчик! – еще шире растянул губы Дурилкин. – Только вам не всё ли равно уже будет?

– К-как можно! – мотнул головой сыщик. Ему стало дурно. Воротничок рубахи стал вдруг немилосердно жать.– Перхоть, она, знаете ли...

– Знаю, знаю, – закивал доктор. – Я по перхоти тоже большой специалист. По кардинальному от нее избавлению. Вместе с головой.

Брок всё-таки потерял сознание.

Глава 8. Броку ничего не отрезали, зато он кое-что вырвал

Очнулся сыщик в полной уверенности, что головы у него больше нет. То есть – наоборот: голова есть, а нет всего остального. Во всяком случае все попытки пошевелить руками-ногами не привели к успеху. И он их не чувствовал!

Брок тоненько провыл, боясь открыть глаза. И услышал над собой знакомый голос:

– Так что будем отрезать, голубчик?

– А-а... м-можно н-ничего? – проблеял сыщик. Глаза он так и не открыл. Но в голову («Всё же в голову, значит она, как минимум, есть!» – обрадовался сыщик) пришла утешительная мысль: «Если спрашивает, что отрезать, значит – еще не отрезал!»

– Да нет, голубчик, что-нибудь всё-таки надо. Профессиональная честь. Вам знакомо такое понятие?

– Д-да...

– Вот видите! Так что будем резать?

«Что бы сказать? – всполошился Брок. – Что мне не очень нужно?»

– А можно... ногти? – спросил он вслух.

– Можно. Только вместе с руками.

– А... волосы? – пролепетал сыщик, уже догадываясь, каким будет ответ. Он угадал.

– Только вместе с головой.

– Вырежьте мне тогда аппендикс! – взмолился Брок. – Ну, что вам стоит?!

– Это операция для студентов! – фыркнул Дурилкин. – Мне неинтересно.

– Хорошо, – решился сыщик. – Тогда – гланды. Через...

Договорить он не успел. В дверь позвонили.

– Полежите пока, голубчик, – сказал доктор, – и хорошенько подумайте. Да, гланды – не катят.

Послышался звук удаляющихся шагов.

«Почему, собственно, не катят?» – хотел возмутиться Брок и открыл глаза. Он лежал на диване – не очень новом, продавленном, с истертыми деревянными подлокотниками. Руки и ноги были на месте и даже не связаны.

«Вот что такое самовнушение!» – с уважением подумал сыщик и сел. Огляделся. Комната как комната. В полном соответствии с типовыми представлениями о съемных квартирах: упомянутый диван, старенький телевизор в углу, древний сервант с двумя «розочками» чашек и вазой между ними, рядом с сервантом – письменный стол с настольной ширпотребовской лампой. А еще на столе... Еще на столе лежала раскрытая общая тетрадь. Сыщику стало интересно. Он любил письменное слово. В любом виде, в том числе и рукописном.

Брок поднялся с дивана. Ноги еще плохо его слушались, но три шага до стола он сделать сумел. Плюхнулся на скрипнувший ободранный стул. Перевернул тетрадь обложкой вверх. «Дневник профессора Дурилкина Д.Д.» – сказала ему надпись на голубом коленкоре, сделанная шариковой ручкой. Первой мыслью сыщика было сунуть дневник в карман, но он поборол в себе это желание, опасаясь, что Дурилкин сразу заметит пропажу. Поэтому Брок стал лихорадочно листать страницы, выхватывая отдельные слова и фразы...

«...выпил с аспирантами... ...расслабился с аспирантками... ...роботы очень маленькие... ...а что, если... ...идентичные свойства... блокировать отторжение... ...нужен помощник... ...аспиранты не годятся, слабаки... ...аспирантки хороши, но дуры... ...собака сдохла... ...пятая нога... ...рыбе зонтик... ...козе баян...»

Из прихожей раздались приглушенные голоса. Один из них показался Броку знакомым. «Наверное, Дурилкин», – мельком подумал он и залистал дневник еще активней.

«...геля мало... ...нобелевская премия... ...хотя бы сто миллиграмм... ...пришлось самому стать подопытным...»

Вот! Лоб сыщика вновь заблестел потом. Вот оно. Нашел! Брок приблизил тетрадь почти к самому носу, хоть и не был близорук, и прочитал: «Таня Дурында была не дурна собой...»

Сыщик воровато огляделся и вырвал нужные листы. Сунул в карман и быстро вернулся на диван. Лег. Голоса в прихожей стали громче:

– А я говорю, он здоров!

– Нет, болен. У него паранойя. Осложненная шизоидным бредом.

– Папа здоров! Отдайте мне его!

– Не могу. Я давал клятву Гиппократа.

– А вот так?

– Ай!!! Что вы делаете?! Больно же!

– А так?

– Ай!.. Тоже больно.

– Пррррропустите меня!

– Стойте, туда нельзя!..

В комнату влетела Сашенька.

– Папа! – бросилась она к отцу. – Что он с тобой сделал?

– Ничего, – вяло улыбнулся Брок. – Только хотел отрезать голову.

– Вот видите!.. – возник за спиной девушки запыхавшийся доктор. Волосы его были растрепаны, в голубых глазах застыла боль.

– Что вижу? – огрызнулась Сашенька. – Вижу, что вы запугали старика!

– Я не старик! – подпрыгнул Брок. – Я еще замуж могу! То есть, жениться.

– Что?! – воткнула руки в боки Саша и прищурилась. – На ком это жениться? А мама?

– Н-ну... – замахал руками сыщик. – Я это так, образно. Могу и на маме. Развестись, а потом снова жениться.

– Я те разведусь! – приставила девушка к носу отца кулак. – Доктор, – обернулась она к Дурилкину, – по-моему у папы и впрямь кое-что лишнее... Отрежьте-ка ему это!

– Не надо! – взвизгнул Брок, приняв позу футболиста в стенке. Только лежачую.

– Фи, папа! – сморщила Сашенька носик. – Я имела в виду язык.

– Ну вот что! – рассердился вдруг Дурилкин. – Проваливайте-ка оба отсюда!

– То есть как? – воскликнули Брок с дочерью в один голос.

– Проваливайте, и всё, – сказал доктор. – Мне работать надо.

– А кто сейчас распинался о клятве Гиппократа? – ухмыльнулась Сашенька.