Три Мира Надежды

в дальних покоях дворца, принимая только самых близких людей, которые перед тем, как войти к нему, должны были раздеться донага. А потом стали погибать наиболее одиозные чиновники в других городах, а заместители стали увольняться, не желали занимать их место. И никто даже и подумать не мог, что за этими смертями стоит совсем юная скромно одетая девушка, которая снимала сейчас маленький дом на окраине Гиниаза. Власти привычно ответили репрессиями - направленными в никуда, слепыми, жестокими

и абсолютно бессмысленными. Правительство, словно взбесившийся великан, крушило все вокруг себя, и стало только хуже. Лояльно либо индифферентно настроенные обыватели готовы были подчиняться властям и играть по установленным ими правилам, но правил больше не существовало. Ничего не понимающие люди зверели, чувствуя себя совершенно не защищенными и не зная, кто и почему будет арестован на следующий день. А чиновники,

отдающие приказы об арестах, и судьи, послушно и бездумно

выносящие приговоры, вдруг тоже стали массово погибать, и чудовищный маятник сорвался с цепи, покатился, подминая под себя уже и вовсе случайных людей. В обстановке нарастающего страха и хаоса сводились старые счеты, избавлялись от кредиторов и слишком долго живущих богатых родственников. Улицы крупных городов вдруг оказались во власти неведомо откуда взявшихся вооруженных людей. Это были тщательно подготовленные еще прежним великим герцогом “ангельские сотни”, которые, почувствовав свою силу, не подчинялись теперь уже никому. Они захватывали муниципалитеты, облагали обывателей “патриотическими” налогами и с показательной жестокостью расправлялись со всеми, кто пытался хотя бы на словах возражать им. В больших городах и маленьких селах люди с тоской вспоминали старые времена, проклинали правительство и власть неведомо откуда взявшихся герцогов. А многие из новых руководителей муниципалитетов на местах уже начинали отказываться выполнять приказы регента, создавать отряды самообороны и территория, контролируемая лояльными ему людьми, неуклонно сокращалась. Через полтора месяца после убийства Делснина, Тавнин, как обычно, пришел с докладом к Этан. Его секта понесла тяжелейшие потери, но это не волновало служителя Кали. Распоряжения Госпожи следовало исполнять, словно волю богини, и ничтожные жизни смертных людей, даже его собственная, не имели никакого значения. Значение имело только своевременное исполнение приказов. Получив очередные инструкции, Тавнин вышел во двор и, направился было к калитке, но внезапно остановился, поглядел вокруг, и быстро повернул обратно. До двери он добежать не успел - упал, пронзенный десятком стрел и болтов арбалетов.

- Надо было попытаться взять его живым, - поморщился высокий молодой мужчина.

- Он все равно ничего не сказал бы, - покачал головой его пожилой собеседник. - Важнее взять заказчика. Служитель Кали не успел предупредить его.

Он повернулся к окружавшим его воинам и указал на дверь.

- Всем соблюдать осторожность.

Солдаты выбили дверь, ворвались в дом и внезапно все стихло. Переглянувшись, их начальники бросились следом и в небольшом зале увидели своих людей и худенькую темноволосую девушку.

- Здесь больше никого нет, - смущенно сказал старший группы.

- Что значит - никого! - заорал на него пожилой мужчина. - А эта? Взять ее! Потом разберемся.

- Правильно, - как-то нехорошо и недобро улыбнувшись, поддержала его незнакомка, и все опустили глаза, не в силах выдержать ее взгляд. - Никого нет, видите ли… Даже обидно стало.

Лишь пожилой мужчина сумел не отвернуться, посмотреть в ее глаза - и сразу зашатался, побледнел, рванул из кармана амулет, но тут же уронил его, и упал на пол, держась за горло. Его молодой спутник, совершенно синий, сидел рядом с глазами, вылезшими из орбит. Позади солдат вспыхнуло пламя и сразу охватило весь дом. Горящие люди заметались по комнате, тщетно пытаясь найти выход. Вся в языках не обжигающего ее пламени, Этан наблюдала за ними. Кровля обрушилась, погребая под собой тех, кто еще подавал признаки жизни. Этан вышла и, недовольно отряхнув платье, посмотрела вокруг.

- А на улице никого оставить, значит, не догадались, - непонятно к кому обратилась она. - Ну что ж, раз вы не желаете подождать еще немного и дать мне возможность постепенно привести

к власти нужных людей - сделаем все по-другому.

Через час Пилмерн, регент великого герцогства Ольванс, двоюродный брат Делснина, в тревоге стоял у окна, прислушиваясь

к непонятному шуму, доносившемуся с первого этажа дворца. Командир гвардейцев охраны, отправленный узнать, в чем дело, бесследно исчез еще полчаса назад. За ним ушли, самовольно оставив пост, его подчиненные. Нервно переминающийся с ноги на ноги секретарь попросил разрешения спуститься вниз, чтобы попытаться прояснить обстановку, три минуты назад. Пилмерн не сомневался, что тот уже не вернется, но удерживать не стал. Еще не хватало, чтобы обезумевший от страха изменник, надеясь спасти свою шкуру и купить себе жизнь, кинулся его душить или ударил по голове первым, что попадется под руку.

“Это мятеж, - обреченно думал регент. - Но кто же руководит им? И кто стоит за спиной предателей? Неужели убитый еще месяц назад Баргин, глава тайной полиции, был прав, и мне, действительно, надо было сразу же избавиться от этого мальчишки, наследника?”

Разумеется, надо было. Но Пилмерн не хотел разговоров за своей спиной и решил не торопиться. По хорошему, племяннику следовало бы умереть через год, а лучше даже через два или три года, не раньше. Тогда его смерть привлекла бы гораздо меньше внимания, чем сейчас. И вот результат: кажется, кто-то решил свергнуть его и занять место регента.

“Впрочем, кого я обманываю, - с тоской подумал регент. - Это Тягьян, главарь экстремистов, больше некому. Решил не ждать. Не тех казнили весь этот месяц, не тех! А теперь и мне самому придется положить голову на плаху”.

Пилмерн не знал, что Тягьян сейчас лежит с распоротым животом в захваченном им две недели назад доме на улице Павших борцов - рядом со своими заместителями, помощниками и телохранителями. И, единственный оставшийся в живых поседевший охранник с ужасом смотрит на свои окровавленные руки, безостановочно повторяя две короткие фразы:

- Это же не я! Я не мог это сделать!

Поголовно сошедшие с ума боевики элитной первой ангельской сотни уже повесили лидера боевого крыла секты Слэан на фонаре в центре площади Свободы. И теперь ведут ожесточенный бой с ничего не понимающими штурмовиками других сотен. За спиной Пилмерна вдруг слегка скрипнула половица и этот, едва слышный звук, ударил по ушам, словно молот по наковальне. Регент резко обернулся и увидел перед собой какую-то незнакомую худую девчонку в грязном платье.

- Как ты вошла? И кто тебя пустил сюда? - в ужасе отшатнувшись, заорал он.

Нежданная гостья ничего не ответила, но подошла чуть ближе. Какой-то первобытный, животный страх парализовал Пилмерна, во рту пересохло, колени задрожали, сердце сжалось от невыносимой тоски. Он уже понял, он уже знал, зачем эта незнакомка пришла к нему, но все еще не верил, никак не мог смириться с этим. Желание жить любой ценой дало ему силы сдвинуться с места. Вжавшись в стену, и, выставив вперед правую руку, он лихорадочно шарил левой по подоконнику, в тщетных поисках предмета, который можно было бы швырнуть в Ту, с которой пришла его смерть. Девушка насмешливо и, в то же время, как-то участливо, улыбнулась ему. Регент посмотрел в ее огромные серые глаза - и умер.

Три часа спустя комтур Килнит вместе с заместителем стоял на смотровой площадке перед воротами орденской резиденции в Ольвансе и смотрел на пожары, пылающие в разных частях его столицы.

- Власти великих герцогов пришел конец, - сказала ему, появившаяся рядом девушка в безнадежно испачканном платье. -

Я убила регента и уничтожила практически всю верхушку администрации Ольванса и Гиниаза. Поиграли землячки в самостийность - и хватит, вполне достаточно. Прикажи своим людям взять под контроль Гиниаз, пока мародеры не вышли на улицы. Пришедшие в себя боевики “ангельских сотен” сейчас попытаются спрятаться или побегут из города. Их надо переловить и уничтожить - всех, до одного. Потом придет очередь очистить от них другие города. Что ты смотришь на меня так?