Башня Медузы

— Но к чему это все? Твоя-то какая здесь забота? Она зябко передернула плечами:

— Зангримар — чужой для меня мир. Моя родина — Нар, планета амазонок. Мой корабль угодил в ту же ловушку, что и ваш. Королева намерена вторгнуться в пределы Звездной Грозди и разгромить молодую империю вокруг Валдамара, а для таких планов требуется много рекрутов. Мне нет никакого дела до Валдамара, но я из племени воительниц, а у нас, как ты, возможно, слышал, своя гордость. Я поклялась, что отомщу за свое рабство и сделаю все, чтобы сорвать ее планы.

— Вот славная девушка! — одобрительно кивнул маг.

— Я пробыла во дворце совсем немного, а уже в полной мере узнала о королевской низости. Вы знаете…

И в общих чертах Каола с Нара передала Темуджину историю «Медузы», которая в основном повторяла рассказ, услышанный Кирином от Азейры. Она ничего не упустила: ни появление во Вселенной транскосмического существа, ни войну богов против Ком Язота, ни победу Валькирия над демоном, после чего бог уничтожил всю его физическую субстанцию, — всю, кроме той, что составляла сердце. Она рассказала даже, как была построена Железная Башня и каким образом Королева Ведьм собиралась использовать в звездных войнах магическую силу «Медузы». Темуджин был поражен, ибо до этой минуты ему не доводилось слышать полностью историю сокровища, хранимого в Железной Башне на Пелизоне. Хотя — со всяческим подмигиванием и многозначительным киванием — он, пусть не столь многословно, намекал Кирину, что посвящен в великую тайну, тем не менее картина вырисовывалась неприглядная: получалось, что его подозрительное тревелонское начальство сообщило ему лишь основные факты, без которых невозможно было обойтись при выполнении задачи, но не более того.

Он весь похолодел, вдруг осознав, миссию какого масштаба на него возложили, и тут же ужаснулся при мысли о том, как безнадежно обстоят дела, — практически он провалил порученное дело.

— Сначала я хотела вредить королеве из чистого упрямства, — с легкой усмешкой призналась Каола. — Но позже, когда поняла ее тайные замыслы, мне стало уже не до личных обид. Она — создание порока и зла. Нельзя допустить, чтобы она завоевала власть над ни в чем не повинными народами. Старик, во что бы то ни стало, но мы — вы, я и… Кирин — должны расстроить ее планы.

Доктор согласно кивнул.

— Согласен, девочка, — пропыхтел он. — Вопрос — как? С чего начать? Ты можешь вытащить меня отсюда? Или найти мой силовой хлыст — такой прут цвета слоновой кости, его отобрали роботы, когда брали нас в плен.

Девушка кивнула и вытащила из-под принесенного подноса прут.

— Он здесь, — сказала она, У Темуджина вырвался сдавленный вопль; вцепившись в прут, он быстро осмотрел его.

— Похоже, работает, — буркнул он, — хотя с этими штуками древних никогда нельзя быть уверенным. Ну а сейчас, как бы отсюда выбраться?

Она покачала головой:

— Не так быстро. Думаю, сначала надо выяснить, что случилось с вашим другом Кирином.

— И как ты это сделаешь?

— Еще не знаю, но я попытаюсь. Я дворцовая рабыня и потому могу передвигаться внутри здания с относительной свободой. Стальные стражи знают всех рабов и не замечают меня. А люди… — при этом ее ярко-алые губы скривились в презрительной гримасе, — те, что приняли сторону королевы и теперь лебезят перед ней в надежде, что, когда дойдет дело до дележа чинов в будущей империи, им удастся отхватить кусочек пожирней, они также смотрят сквозь меня — ведь заботы каких-то рабов не достойны внимания их высоких господ. Увидев меня в коридоре, они думают, будто я направляюсь по какому-нибудь поручению и тут же обо мне забывают. — У нее вырвался горький смешок. — Именно так, крутясь в тех местах, где мне не положено быть, и постоянно держа глаза и уши открытыми, я и узнала легенду о Ком Язоте и, едва ли не из первых уст, все замыслы Королевы Ведьм. Не беспокойтесь, где бы землянин ни находился, я скоро отыщу его.

И с милой улыбкой, помахав на прощанье рукой, девушка удалилась, а маг снова остался один. Но он уже не чувствовал себя одиноко. Отныне у него есть союзник. Припомнив сильный, дрожащий от напряжения голос и упрямые огоньки в глазах девушки, Темуджин позволил себе немного расслабиться. Похоже, еще не все потеряно. Кто знает, может быть, есть еще надежда.

Выйдя из комнаты, служащей камерой для доктора с Тревелона и землянина, Каола вернулась в помещения, отведенные для рабов. Смешавшись с прочими невольниками, переходя от одного к другому, она, как бы невзначай, пыталась выяснить, видел ли кто из ее товарищей землянина или, быть может, знает, где он сейчас может находиться. Но никто из рабов ничего не слышал и не видел его с той минуты, когда несколько часов назад его увела с пира Азейра.

Оставалось одно — искать самой. Чем она и занялась.

Даже самой себе она не призналась бы, что ее повышенный интерес к рослому землянину носит, помимо делового, также и личный оттенок. Но сразу, в первый же миг той памятной встречи, она почувствовала, как влечет ее к этому мужчине. И если она грубо не обманулась — а женщины чрезвычайно редко ошибаются в таких вопросах, — то, как ей показалось, это влечение было взаимным. Девушка припомнила, какими откровенно восхищенными глазами окидывал он ее полуобнаженное тело, и вдруг, зардевшись, ощутила прилив радостного возбуждения.

Каола принадлежала к роду воительниц с Нара. Амазонки с ее планеты были женщинами-воинами. Они любили, но за свою насыщенную войнами жизнь влюблялись лишь однажды и навсегда. И если уж дарили свою любовь, то лишь мужчине исключительных достоинств — верному, крепкого сложения, тому, у кого хватит мужества их завоевать. Каола была еще слишком молода и никогда прежде не участвовала в «воинских играх»— так, в смягченной манере, на ее родине называли борьбу за будущую семью. Но до самой своей последней клеточки она оставалась женщиной и потому, глубоко в душе, жаждала, чтобы ее завоевали.

Мужчины, которых она встречала здесь, на Зангримаре, являли собой большей частью жалкое или недостойное зрелище. В ее понятии мужчина мог реализовать себя лишь под началом женщины, и зангримарцы в этом отношении не были исключением из правил. Но вместе с тем их отличала холодность, вероломство, жадность и непомерные амбиции. Другие, в противоположность первым, были или томными щеголями, или безвольными лакеями с гибкими спинами, или имели натуру палачей. Она их ненавидела и презирала — всех!

Кирин не был похож ни на кого из них. Высокого роста, сильный, смелый. Она догадывалась, что его ирония, неприступный насмешливый вид — не более чем маска. Она страстно желала узнать его в деле, испытать его мужество, плечом к плечу сражаться против общего врага.

И так, блуждая по бесчисленным переходам огромной крепости, пытаясь обостренными чувствами уловить хоть какие-то знаки его присутствия, она ловила себя на том, как, чисто по-женски, от одной мысли о близости с ним убыстряется ее пульс…

Очень скоро она побывала везде, где, на ее взгляд, мог бы находиться Кирин. И прежде всего девушка направилась в роскошные апартаменты, занимаемые Королевой Ведьм. Больше всего Каола страшилась найти его там, в обитом шелком будуаре, быть может, в объятиях королевы. Но рабыни, отдыхавшие в комнате перед личными покоями властительницы, сказали ей, что королевы нет и что с самого пира ее здесь не видели.

Торопливое обследование комнат дознания, пыточных и тюремных камер также окончились ничем. Облегченно вздохнув, Каола покинула эту мрачную часть дворца.

Неясное подозрение привело ее в покои Пангоя, доверенного лица и главного советника королевы. Направляясь сюда, она сделала все, чтобы остаться незамеченной, так как хотя из всех обитателей дворца больше всего она боялась Королевы Ведьм, чьи садистские наклонности ей довелось испытать на себе, но едва ли не меньший ужас внушал ей и Пангой с его холодным сердцем и пронизывающим взглядом.

Чтобы проникнуть в его апартаменты, ей пришлось вспомнить кое-какие знания из области строительства древних. Дело в том, что несколько месяцев назад она случайно обнаружила извилистый потайной ход, проложенный внутри толстых стен старой крепости. Ход вел мимо множества личных покоев и имел в стенах сотни глазков, в которые можно было наблюдать за жизнью дворца и при этом, оставаясь незамеченным, ничем не рисковать.