Ричард Блейд, властелин

Да, в красных одеждах лидера, на сложном ремне среди множества тренчиков висел кошелек с десятком таллаханов. Забыл о них и не отправил…

Блейд вытерся, облачился в одежды победителя, преподнесенные на ристалище, одел новый парадный меч (бронзовый меч и щит героя Харраха пришлось возвратить на место его вечного хранения — вдруг кто-либо в будущем повторит подвиг легендарных героев Харраха, Маррета и Блейда) и сел за стол. Взял стило. И обдумывая каждое слово написал Лейтону, что как-только в приемной камере телепортатора (примерно через девять часов) окажется серебряная монета, пусть компьютер его светлости в течении десяти минут забирает Блейда, иначе профессор не увидит своего разведчика никогда.

Иначе Блейд встретится с Вечностью!

Дракон равномерно размахивал крыльями у вершины Священной скалы, удерживаясь на одном месте. Маги в светло-голубых одеждах быстро перекинули длинный шаткие мостки к площадке скалы, светя себе переносными светляками. Блейд вышел из салона и по ненадежным мосткам, держась за веревку с правой стороны, пробежал к Священному камню. Там стоял маг Фаттаргас. До первой стены первого дома оставалось около четверти часа, Блейд сжимал в руке серебряный таллахан.

Трап втянули обратно в салон и дракон улетел. На Таллахе светает стремительно: вот непроглядная ночь и вдруг солнце выпрыгивает из-за горизонта и через несколько минут яркий день.

— Я знал, что ты придешь, — неожиданно сказал Фаттаргас.

Он стоял спиной к каменному персту указующему, и Блейд заметил, что обезглавленного скелета возле монумента уже нет.

— Разве я мог не придти? — Блейд был удивлен. — Да даже, если бы я не захотел придти, разве есть где скрыться на Таллахе?

— Ты мог уйти в свой родной мир, — спокойным голосом сказал Фаттаргас.

— Так ты знаешь, откуда я?

— Я знаю, что ты не рожден нашим миром.

— Вашим? — Блейд понял, что пришло время срывать покрывала со всех тайн. — А вы, маги, порожденье этого мира? Или пришли сюда из мира другого, со звезд?

— Нет. Мы были здесь всегда. Мудрость помогла нам возвыситься. Мудрость Знаний. И Мудрость Мира. Подземное озеро дает нам энергию на переделку мира… Нашего мира!

Блейд молчал. Солнце еще не показывалось, но тонкая полоска света на горизонте предупреждала: сейчас оно появится, словно ядро, выпущенное мощной рукой местного атланта. Блейд отправил серебряный таллахан Лейтону: пусть забирает его отсюда. Ему осталось быть в прекрасном мире Таллаха не более десяти минут.

— Вы действительно сделали мир Таллаха прекрасным, — сказал Блейд. — Я видел много чужих миров, но ваш, пожалуй, лучше всех. Добрее всех…

— Правда? — Казалось, Фаттаргас был польщен.

Блейд сам не знал правду он сказал или нет, не разобрался до конца в своих ощущениях, для этого требуется время, но сказал:

— Правда.

Какое-то время они молчали.

— Ты вернешься в родной мир? — спросил Фаттаргас.

— Не знаю.

— У тебя сегодня значительный день, — сказал маг. — Тебе сегодня исполняется четыре десятилетия, возраст начала познания Мудрости Мира.

Откуда он знает? Но он же маг, магу не трудно узнать биологический возраст. Сам Блейд забыл о собственном юбилее. Как хочется быть всегда молодым… Значит, сегодня двадцать девятое мая. Сорок лет. Юбилей…

— Я хочу подарить тебе нечто, что никто никогда не сможет отнять у тебя, если ты не захочешь подарить сам. Дай мне свои руки.

Блейд почувствовал знакомую боль в голове. Еще далекую, едва отдающуюся в затылке. Компьютер его светлости начал поиски разведчика.

Блейд послушно протянул магу руки. Взгляды их встретились. Блейд почувствовал жжение в ладонях, быстро пробежавшее по рукам к сердцу, к голове — жжение смешалось с нарастающей головной болью, словно слилось с ней.

— Красный огонь — разрушающий, первая ступень силы, — глядя в глаза Блейду проговорил Фаттаргас. — Он твой.

Маг резко отпустил руки Блейда. Снял пояс и бросил на красноватый камень скалы.

— Уничтожь его! — властно проговорил маг. — Протяни к нему руку и сожги!

Блейд послушно вытянул руку к синему поясу. Тренированный ум возжелал, чтобы кушак вспыхнул алым пламенем.

И пламя сорвалось с пальцев разведчика, пожрало кушак и успокоилось, исчезло, оставив после себя лишь пепел.

— Синее пламя — наказующее, вторая ступень силы. И зеленое пламя — целящее, третья ступень. Я не могу тебе подарить синее и зеленое пламя, ты не можешь его принять.

— Спасибо за красное пламя, — сказал Блейд.

Головная боль становилась все сильнее и сильнее. Надо дождаться, пока терпеть будет невыносимо… Блейд посмотрел вниз. Около семисот ярдов, тридцать секунд полета. Яркое солнце осветило прекрасный Таллах, утопающий в изумрудной зелени.

Блейд посмотрел на свой серебряный вренометр. Пузырек показывал на первый дом ровно.

— Пора, — сказал Фаттаргас. — Прощай доблестный Ричард Блейд. Ты отдал все силы своей души, прославляя неизвестный тебе остров Бреддонн.

— Я прославлял Британию, — гордо ответил Блейд.

Голова болела уже почти нестерпимо. Где-то внизу стояла Ланрана, любимая… Миллионы людей встали спозаранок, чтобы посмотреть, как он приобщится к Вечности. А тысячи людей и не ложились, дожидаясь этого памятного час, чтобы своими глазами увидеть прыжок — на Таллахе гуляли всю ночь.

Блейд неожиданно подумал, что уходит из Таллаха не таким, каким пришел. Стал ли он сильнее, мудрее, добрее от знакомства с Таллахом? Бог весть, не время думать об этом. Голова болит нестерпимо, лорд Лейтон зовет его к себе.

— Когда-нибудь, — сказал вдруг седой маг, — и мы научимся путешествовать в чужие миры. Я так хочу увидеть твою чудесную Британию…

Но Блейд почти не слышал его слов, борясь с невыносимой болью.

— Прощай, доблестный Ричард Блейд из Британии! — сказал маг.

Прощай прекрасная Ланрана, прощай удивительный, невозможный, но реально существующий мир Таллаха, где не бывает войн, а все споры решаются на ристалищах… Прощай.

Блейд разбежался и прыгнул в пропасть вечности.

Он летел, широко растопырив руки, как учил его инструктор по парашютному спорту, и последний раз смотрел на просторы бескрайнего Кольца Мира, омывающего маленький остров, преобразовавший весь мир так, как ему захотелось. Прощай!

Тысячи зрителей, столпившихся у подножия Священной скалы видели, как не долетев полсотни ярдов доблестный Ричард Блейд из Бреддонна, взявший на себя их грехи, унес с собой в Вечность их страхи, жестокость, несправедливость. Он исчез в чистом воздухе, не разбившись о прибрежные кораллы. Мудрость Мира приняла его в Вечность. Слава Ричарду Блейду из Бреддонна, легендарного героя прошедших состязаний!

Глава 9

Ричард Блейд сидел у письменного стола в кабинетике его светлости и наслаждался первой сигаретой. Перед ним в потертом кресле скорчилась тщедушная фигурка старого ученого; его халат был засыпан пеплом, вокруг головы вились сизые колечки дыма. Против обыкновения, стол Лейтона был почти пуст — на нем находился лишь чистый лист бумаги с аккуратно разложенными мелкими предметами, да пепельница, полная окурков.

Они беседовали. Как обычно, Блейд делал предварительный устный отчет — перед тем, как погрузиться в гипнотический транс и надиктовать более подробную версию своих приключений. Он только что принял душ, волосы его были еще мокрыми, махровый халат облегал мощное тело.

— Итак, Ричард, — Лейтон печально покачал головой, — вы снова испытывали боль… Странно! Мне казалось, что сопротивление переходу должно снизиться…

Разведчик пожал плечами. Возвращение на Землю оказалось ничуть не легче дороги на Таллах, и он еще не опомнился от смертной муки, еще недавно терзавшей его плоть и разум. То была не боль, всего лишь ее отголосок, смутное воспоминание, но его хватило, чтобы Блейд содрогнулся от ужаса.

— Ладно, — старик махнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой, — я постараюсь разобраться, в чем тут дело. — Он покосился на лист бумаги с дюжиной монет, кольцами, сережками и старым костяным гребешком. — Итак, это все, чем мы можем похвастать на сей раз? Немного, мой дорогой, немного… Я не получил ни хрустальных чаш, ни статуэток, ни оружия, ни этих любопытных технических устройств с… эээ… магическими свойствами, как вы утверждаете. Ни одного объекта весом более двух унций! — он небрежно похлопал по кучке ювелирных изделий. — Ничего, кроме монет да этих побрякушек! Ну, и вашей записки, разумеется.