Трол Возрожденный. Тетралогия

У выхода забряцало оружие, потом под гулкими сводами раздались мерные удары. Кто-то приволок наверх таран, которым они проломили стену в келью, и попробовал пробиться через закрывшую выход скалу. Удары были так сильны, что со стен посыпались песчинки.

Но заклинание, наложенное на выход, было чудовищным. Не прошло и трети часа, как толстенное еловое бревно, которым они долбили стену, раскололось вдоль.

И тогда сверху послышался чей-то дикий, пронзительный вой. Этот вой сводил с ума, заставлял в исступлении кидаться на стены, грызть камни…

Потом он оборвался — кто-то среди них еще сохранял присутствие духа и старался не допустить, чтобы были деморализованы остальные. Сошедшего с ума убили, и проделано это было профессионально. Как ни отвратительны были кинозиты, Возрожденный вынужден был отдать им должное — решительность в этой ситуации была нелегким делом. Выходя из кельи, он заметил, что стены пролома забрызганы кровью. Прошлый раз он этого не видел. Скверно, с таким вниманием у него было не больше шансов выбраться из пещеры, чем, пожалуй, у самого слабого из кинозитов.

Воины держали совет. Ветераны сидели у самой скалы и негромко разговаривали. Остальные расположились вокруг. После убийства их товарища никто не выказывал страха — слишком это стало опасно.

Трол повернулся и бесшумно побежал вниз. Когда кинозиты гонялись за ним, на самом краю ставшего видимым для него лабиринта он мельком заметил зал с очень хорошим биополем. Зал этот сразу стал притягивать Возрожденного, и пришлось приложить усилие, чтобы не свернуть туда — кинозиты были способны испортить царящую в нем гармонию безвозвратно. Туда-то он сейчас и направился.

Собственно, назвать это залом было неверно. Это оказалась относительно небольшая камера, лишь раза в полтора больше кельи. Похоже, после вентиляционного канала все помещения, где Возрожденный мог оглянуться, вызывали у него ощущение немыслимой свободы. Эта камера была ему нужна, чтобы узнать, где находится выход из подземелья.

Оружие, принадлежавшее пожилому кинозиту, он сложил за десять ярдов от входа. Потом замедлил дыхание, вошел в это помещение, тихо, стараясь не нарушить равновесия мудрости и покоя, исходящего от стен, прошел в центр, сел в позу предвидения и стал читать необходимые мантры.

Как ни печально это было, но сил у него на настоящее предвидение не хватало. Слишком много энергии он истратил, когда пытался через заколдованную скалу посмотреть на площадку перед пещерой. Но у него уже был опыт восстановления энергетического баланса в стерильных условиях кельи, и он использовал его. Если бы его видел Учитель, он был бы доволен.

Лабиринт, который ему следовало изучить, оказался огромным. Собственно, он был бесконечным, он продолжался во все новых и новых трещинах, проходах, проломах, новых и новых помещениях. Он протянулся на десятки, а может быть, сотни миль под горой, под равниной. У Возрожденного сложилось впечатление, что он уходил даже под море… Но выходов из него не было. Трол обнаруживал только какие-то тупики, которые образовались после того, как естественные выходы кто-то давным-давно заложил стенами в десятки футов толщиной. Причину этого он не знал.

Он сканировал все новые и новые ответвления лабиринта. Один раз обнаружился выход со сравнительно тонкой стенкой, и кинозиты, пожалуй, могли бы ее пробить, но они должны были умереть, и вступать с ними в союз Возрожденный не намеревался.

Пришлось искать снова, начиная практически сначала… Лишь когда он почувствовал, что от истощения едва может бороться с беспамятством, выход нашелся. Это была какая-то скала со сложными и непонятными механизмами, выстроенными перед ней много веков назад. Но колдовство, которому механизм служил, еще действовало. Собственно, это и привлекло его внимание — если бы не колдовская защита, он никогда не обнаружил бы этот выход.

Итак, выход располагался сравнительно недалеко, не больше тридцати миль по прямой, что вполне можно было преодолеть по путаным, переплетенным коридорам. Возрожденный даже удивился, что не нашел его раньше. Именно к нему Трол и должен был стремиться, ни один другой выход больше его не интересовал.

Он стал выходить из транса. Как ни удивительно, транс этот оказался довольно глубоким, ему не удалось очнуться с нескольких попыток. Пришлось приводить в бодрствование каждый орган отдельно. И лишь основательно войдя в свое тело, он понял, почему так получилось — незаметно он отбирал энергию, необходимую для самообогрева, и приморозил не только мышцы, но и все внутренние органы, кроме сердца и легких.

Еще не набрав сил, чтобы по-настоящему проснуться, он почувствовал, что вокруг него что-то изменилось — зал больше не был гармоничным местом безопасности и очищения. Как бы там ни было, спешить он не стал, возвращался к жизни медленно и осторожно.

Когда возврат из транса получается хорошо, восприятие собственного тела появляется легко, и весь внешний мир обрушивается как ураган. Иной воин по тревоге просыпается труднее. Так получилось и на этот раз. Он сбросил пелену мути, открыл глаза и…

Прямо перед Возрожденным сидел лейтенант кинозитов и с любопытством рассматривал его. Другие вояки с непроницаемыми лицами ждали приказов от командира. Лейтенант заговорил. Его голос отражался от потолка тесного помещения и звучал почти по-домашнему:

— Ты уже слышишь меня? — Он поспешно добавил: — Можешь не отвечать, я и так вижу. — Он помолчал. — Мы решили, ты не можешь быть далеко. Вернее, не ты, а твое физическое тело… Поешь, тебе потребуется много сил, не правда ли?

Трол посмотрел на еду, которую он предлагал. Это было грубо приготовленное свиное сало, сухари и несколько зубков чеснока. От голода у него слюни собрались под языком.

— Вот вода, только пей не все, мне тоже оставь глоток.

Он протянул свою флягу.

— Сколько времени я был в трансе? — спросил Трол. Лейтенант ухмыльнулся:

— Мы ждем уже дня два, пока ты очнешься. А искали тебя еще дня три. Так что…

— Как ты определяешь время?

Лейтенант расстегнул левый наплечник у кирасы и выволок из-за пазухи механический хронометр, смахивающий на чуть сплюснутую луковицу. Такими пользуются моряки, чтобы определиться по солнцу. Эти часы стоили целое состояние. Было даже странно, что они есть у простого лейтенанта. Или он был не простым лейтенантом, а принадлежал к обеспеченной знати одной из отдаленных от Зимногорья стран?..

Часам можно было верить. Вряд ли лейтенант перепутал ночь и день по полусуточной двенадцатичасовой шкале. А если даже перепутал, это не было большой ошибкой.

Ошибся как раз, и довольно грубо, он, Возрожденный. Во-первых, отошел недостаточно далеко от входа, во-вторых, недооценил решимость этих людей выбраться из подземелья, в-третьих, слишком долго провалялся в трансе. И все-таки, если бы удалось найти выход так быстро, как он рассчитывал, они бы никогда не схватили его. Просто не нужно было начинать поиск выхода дважды в одном и том же месте…

Он начал есть. Чеснок приятно освежил язык, только пить захотелось очень. Он отвинтил крышечку фляги и сделал несколько глотков. Тонкий звон отозвался на его движение.

Странно, что он не заметил сразу — его шея была охвачена концом боевой цепи. Он попробовал крепление — они использовали металлический наконечник от дротика. Он был стальной, и его толщина была чуть не в десятую часть дюйма — едва ли не толще, чем звенья цепи. Незаметно разогнуть его и освободиться было невозможно.

Проследив за цепью взглядом, он увидел, что последнее ее звено с другой стороны намертво закреплено на металлической перчатке на левой руке лейтенанта. В такой перчатке можно было остановить удар нетяжелого меча, можно было пробить кирпичную стену… Над пальцами выбрасывались отточенные когти, следовательно, в перчатке можно было повиснуть на дереве или на каменной стене. Отличное оружие и, как часы, довольно дорогое. К руке эта перчатка крепилась толстенными ремнями, и их переплетение доходило почти до локтя кинозита. Сорвать перчатку также было невозможно.