Счастливчик Старр (Lucky Starr)

И Лакки с Бигменом решили, что наиболее удобным для них будет питаться у себя в каюте.

— Подумаешь, — ворчал Бигмен. — Кем они себя вообразили?! Даже это чучело. Пэннер, как только я появляюсь рядом, становится невообразимо занятым!

— Во-первых, пока сам Донахью столь явно демонстрирует свою аллергию — его подчиненные вряд ли станут с нами обниматься. А во-вторых, не кажется ли тебе, что до сих пор наши контакты с ними были не из приятных?

— Ты знаешь, я встретил сегодня нашего очаровательного Рэда Саммерса, он выходил из машинного отделения и чуть не налетел на меня.

— Что случилось? Ты не…

— Нет, я ничего… Я просто стоял и ждал, что он начнет первым, — как я этого ждал, Лакки! Но он нежно осклабился и прошел мимо.

Весь корабль с волнением наблюдал… Ганимед, закрыв собой крошечную часть Юпитера, лишь напомнил о грозных размерах последнего, настоящего затмения быть не могло, но все же…

Ганимед наплывал на Юпитер чуть ниже экватора, и казалось, что два небесных тела медленно сливаются. Там, куда вошел спутник, возник тусклый круг Ганимед, лишенный атмосферы, слабо отражал солнечные лучи; следить за ним помогала тень на Юпитере. Черным, все более сужающимся серпом двигалась она вместе со спутником. Когда же Юпитер, Ганимед, «Великая Адрастея» и Солнце оказались на одной линии, тень исчезла, чтобы возникнуть уже с другой стороны и, медленно увеличиваясь, соскользнула, наконец, с гиганта. Затмение длилось три часа.

Орбиту Ганимеда аграв-корабль миновал, когда тот уже был маленьким пятнышком. По этому — поводу устроили целый праздник. Обычные корабли, хоть и не часто, достигали Ганимеда и даже садились на него, однако еще никому из людей не удавалось настолько приблизиться к Юпитеру.

Корабль прошел в ста тысячах миль от Европы, Юпитера-2, самого мелкого из спутников — всего 1900 миль в поперечнике. Темные отметины оказались цепями гор. Сверкающие пятна — возможно, лед.

Падение продолжалось.

Ио напоминала Луну не только размерами, но и удаленностью от планеты, правда сходство на этом и кончалось. Если, благодаря слабому гравитационному полю Земли, Луна совершала полный оборот вокруг нее за четыре недели, то Ио, подхваченная гравитацией Юпитера, облетала его за 24 часа, со скоростью 22 тысячи миль в час. Посему сесть на нее было делом мудреным.

Тем не менее корабль сманеврировал идеально!

Включились аграв-двигатели, и тишина, к которой за минувшие недели все привыкли, была нарушена переполнившим корабль гулом гиператомных реакторов. «Великая Адрастея», изменив траекторию, устроилась на околоспутниковой орбите, менее чем в десяти тысячах миль от шара Ио, заполняющего теперь собой все небо.

Скорость корабля падала с каждым кругом; похожие на крылья летучей мыши аграв-стабилизаторы втянулись внутрь: при входе в атмосферу их могло разнести в клочья.

Послышался пронзительный свист, порождаемый трением о верхние слои атмосферы. Боковые реактивные двигатели развернули корабль хвостом к Ио, а гиператомные — смягчили посадку. После недолгой вибрации «Адрастея» неподвижно замерла на поверхности спутника.

На борту творилось что-то невообразимое! Даже Лакки с Бигменом досталось несколько тумаков от людей, которые на протяжении всего полета избегали их.

Часом позже в темноту Ио один за другим, ведомые Главой Проекта — Донахью, ступили шестнадцать облаченных в скафандры людей. Или, по Лакки, — пятнадцать. Пятнадцать человек и робот.

12. Небо и снег Ио

Все как один запрокинули головы и уставились на Юпитер. Гигант внушал почтение и заставлял людей быть крайне сдержанными. Во всяком случае болтовня смолкла — Юпитер был выше разговоров. Исполинский шар занимал как минимум восьмую часть небосвода, и если бы не ночная тень, отнявшая у него целую треть, — был бы эдак в две тысячи Лун.

Зоны и пояса, пересекающие планету, были видны удивительно отчетливо: как будто разноцветные ленты — розовые, зеленые, фиолетовые, синие разбросало по поверхности страшным ураганом. Разреженная атмосфера Ио не скрадывала ни одной детали.

Снова появилось Большое Красное Пятно, похожее на лениво кружащуюся лужу бензина.

Стояли они долго, и за все это время Юпитер не изменил своего положения — он продолжал висеть огромным полукругом над горизонтом западной части неба: Ио всегда была обращена к планете одной своей стороной, на другой Юпитер никогда не всходил и не садился.

— Неплохое местечко для телескопа, — пробормотал Бигмен на частоте Лакки.

— Скоро здесь будет и телескоп, и многое другое.

— Бедняга Норрич, — сокрушенно вздохнул Бигмен, — он ведь не видит всего этого!

— Да-да. Смотри, и Матт с ним!

— Ага. Сдуреть можно, ну и хлопот у них с этим Норричем. Взять хотя бы скафандр для пса — уже специальный заказ… Пока ты наблюдал за посадкой, я смотрел, как его одевали. Целое дело! Нужно было еще убедиться, слышит ли он в своем скафандре команды… Но, как видишь, все в порядке.

Лакки кивнул и, повинуясь внутреннему импульсу, направился к Норричу. Он довольно уверенно чувствовал себя в здешних условиях, впрямь как на Луне, и, сделав несколько широких шагов, достиг цели.

— Норрич! — Лакки переключился на частоту инженера.

— Кто это? — Слепые глаза Норрича беспомощно смотрели вокруг.

— Это я, Лакки Старр. — Стоя напротив, Лакки разглядывал возбужденное лицо Норрича. — Вы, по-моему, счастливы находиться здесь?

— Счастлив? Можно сказать и так. Скажите, а как вам Юпитер? Очень красив?

— Да. Хотите, я вам его опишу?

— Спасибо, в этом нет необходимости. Я видел его в телескоп, когда… когда видел. Это до сих пор сохранилось в памяти, поверьте. Не знаю, поймете ли вы то, что я сейчас скажу… Мы из тех немногих, которым выпало счастье первыми ступить на еще нехоженую поверхность. Осознаете ли вы, что мы как бы переходим в особую группу людей?

Его рука потянулась вниз, чтобы погладить Матта, но наткнулась на жесткий шлем. Сквозь изогнутую лицевую пластину были видны высунутый язык и беспокойные глаза пса, взволнованного, должно быть, непривычной обстановкой и тем, что голос хозяина звучит совсем непривычно.

— Бедный мой Матт! Эта низкая гравитация совершенно сбивает тебя с толку! Придется держать тебя на поводке. — Поговорив с собакой, Норрич продолжал: — Вдумайтесь! Триллионы людей в Галактике, и лишь единицам посчастливилось быть первыми! Мы почти всех их знаем! Яновски и Стерлинг — Луна, Чинг — Марс, Лабелл и Смит — Венера… Прибавим к ним впервые побывавших на астероидах и за пределами Солнечной системы. Все равно, их очень, очень мало! И мы теперь среди них. И я, я — тоже! — Он так широко раскинул руки, будто собирался обнять весь спутник. — И этим я обязан Саммерсу. Когда он предложил новый способ изготовления контактного наконечника — важнейшей детали наклонного ротора, что позволило сэкономить два миллиона долларов и один год времени — его включили в состав экипажа. Вы знаете, что он сказал на это? «Норрич, — сказал он им, — заслужил такую награду в гораздо большей степени!» Они ответили: «Да-да! Но ведь он слепой!». А Саммерс напомнил им, отчего я слепой, и сказал, что без меня никуда не полетит. И нас взяли обоих. Я знаю, что вы недолюбливаете Саммерса, но когда я думаю о нем, то сразу вспоминаю эту историю…

В шлемофонах вдруг раздался зычный голос Донахью:

— За работу, друзья! Юпитер никуда от вас не убежит. Еще налюбуетесь.

За несколько часов корабль был разгружен, оборудование установлено, тенты натянуты, приготовлены временные герметические камеры с кислородом.

Даже занятые работой, люди то и дело поглядывали на незнакомое небо, там уже красовались три спутника.

Ближе всех — Европа, небольшим полу месяцем зависшая над восточным горизонтом. Половинка Ганимеда находилась почти в зените, а Каллисто расположилась совсем рядом с Юпитером, так же, как он — без одной своей трети. Но все три спутника не давали и четверти света полной Луны и «совершенно терялись в присутствии патрона», как выразился Бигмен.