Конан и Время жалящих стрел

Нумедидес тоже был там.

Конан слышал на бегу, как взывает он голосом, в котором не было ничего человеческого:

– Цернуннос! Цернуннос! Ты пришел, Цернуннос! Он не знал, чего хочет принц от лесного божества, как надеется одолеть его, но киммерийца это и не волновало. Он был весь сосредоточен на битве, где любой промах мог стать роковым, где все решала сила первого удара. Он словно сам обратился в копье, летящее к цели…

И нанес удар.

Золотой наконечник копья пронзил плоть, которую не могли пробить ни мечи, ни стрелы боссонцев, с той же легкостью, с какой входит в масло раскаленный нож Цернуннос с пронзительным воплем, точно вырвавшимся из глоток десяти тысяч оленей, обернулся к Конану. И тот с яростью ощутил, что копье его застряло в мясистой плоти.

Он не мог выдернуть его!

Киммериец рванул древко на себя, но в этот миг Бог-Олень дернулся, надвигаясь на нового противника, руки его с длинными когтями судорожно замолотили воздух у самого лица Конана – и тот отпрянул. В руках его осталось бесполезное древко без наконечника.

Все происходило, точно во сне.

Крики Нумедидеса за спиной Зверобога сливались с воем самого чудовища, точно боль их была едина. Огромная длань устремилась к киммерийцу, желая прихлопнуть его, словно муху. Он отскочил в сторону.

Но споткнулся о камень, отлетевший от колонны. Потерял равновесие. Упал. И увидел над собой гигантское раздвоенное копыто, грозящее раздавить.

Варвар едва успел откатиться в сторону. Копыто ударило в землю в том самом месте, где только что была его голова.

А разъяренный демон не унимался. Любой ценой готов он был сокрушить того, кто причинил ему такую боль. Мельком северянин заметил, что из раны у Оленя на бедре сочится густая зеленая сукровица.

Еще удар, и еще. С каждым разом уворачиваться становилось все труднее.

Цернуннос нагнулся и ударил его рогами.

Огромные острия прошли в каком-нибудь сенме от тела Конана. Со стороны казалось, будто на воина рухнул огромный белый куст. Ловко вывернувшись из-под чудовищного сплетения рогов, варвар отпрыгнул в сторону. Теперь он знал, что делать.

Бросив взгляд налево, он заметил огромную деревянную дверь, что вела в центральный неф. Ее красно-коричневая поверхность была покрыта искусной резьбой в виде солнечных лучей.

Конан сделал обманный жест, и пока Цернуннос поводил огромной головой, – ринулся к двери.

Только бы успеть! Он встал, сжав в руках меч, словно приготовившись к бою.

Зверобог захрапел, взрыл мрамор огромным копытом, и нанес стремительный удар рогами туда, где стоял варвар.

В последний миг Конан метнулся в сторону. Огромные рога слегка задели его, распоров кожу, с хрустом вошли в мягкое дерево двери и крепко завязли в нем.

Плененный Цернуннос заревел, стараясь разбить дверь в щепы ударами копыт.

Всего несколько мгновений, сказал себе Конан. У тебя, приятель, есть всего несколько мгновений. И их становится все меньше.

Еще одно золотое копье валялось неподалеку от чудовищных копыт. Надо изловчиться схватить его и не подставить себя под удар.

Разгадав намерения своего врага, Цернуннос взмахнул огромными мускулистыми лапищами. Киммериец в отчаянии попытался выставить меч – но клинок разбился, едва коснувшись чудовища, и руки его до самых плеч пронзила острая боль.

Теперь он был безоружен.

Стиснув зубы, киммериец продолжал свой танец смерти. Трижды уходил он из-под удара, но каждый раз зазор между жизнью и смертью становился все уже. В последний раз рог Зверобога зацепил его в прыжке, и бедро, задетое острым копытом, вспухло мгновенно, и штанина набухла от проступившей крови.

Конан попробовал ступить на раненую ногу, и едва удержался от крика.

Боль сковала его движения. Теперь он погиб! Через мгновение Лесной Демон разнесет дверь, и тогда – конец!

Внезапно истошный крик донесся до киммерийца сзади:

– Конан! Держи!

Он обернулся. Один из боссонцев, выступив из укрытия, швырял ему копье третьего стражника. Золотое копье.

Цернуннос также заметил это. С трубным ревом он вывернул дверь из петель, что есть силы ударил ею по оставшейся колонне. Деревянная рама треснула посредине и грохнулась чудовищу под ноги. Но Бог-Олень ринулся вперед, намереваясь разделаться с противником, прежде чем смертоносное оружие окажется у него в руках. Превозмогая боль, киммериец увернулся от нового удара рогов Бога-Оленя – и одновременно, вытянув руку, поймал на лету брошенное ловкой рукой копье.

В тот же миг он развернулся к Цернунносу. Голова того еще была опущена: демон опустился почти на четвереньки, когда бил противника рогами. Звериный лик его оказался совсем рядом.

Превозмогая отвращение и боль в раненой ноге, киммериец со звериной грацией нырнул вниз, уклоняясь от торчащих рогов. Осознав опасность, демон пытался отпрянуть…

Но золотой наконечник копья впился ему прямо в глаз.

Лик Бога-Оленя исказился. Он поднял руки, стараясь выдернуть копье – но Конан, не выпуская древка из рук, налег сильнее, проталкивая оружие все глубже и глубже, пока не пронзил самый мозг чудовища.

На несколько бесконечных мгновений оба противника застыли.

А затем лесной великан рухнул на мраморные ступени храма, увлекая за собой последнюю из оставшихся колонн.

С чудовищным грохотом покосилась и обрушилась крыша святилища. Конан и двое боссонцев чудом успели выскочить из-под обломков. Но жрецы Митры остались погребены навеки, вместе с телом поверженного божества.

Пошатываясь, киммериец оперся о плечо лучника. Медленно они двинулись вниз по ступеням. И поравнялись с Нумедидесом, без чувств рухнувшим оземь, в тот самый миг, когда копье Конана поразило свою цель.

– Возьмите принца! – велел ратникам киммериец. – Отнесите его во дворец. Носилки можете соорудить из плащей…

– А как же вы, капитан? Конан пожал плечами.

– Доберусь как-нибудь. Встретимся во дворце. – С отвращением он проследил, как укладывают на самодельные носилки жирного уродливого принца и, сплюнув себе под ноги, отвернулся.

Он наконец принял решение.

…В Лурде киммериец прямым ходом направился к казармам, надеясь застать там местного лекаря. Пусть подлатает ему бедро и еще пару царапин, которые остались у варвара в память о схватке с лесным чудищем – а то нелегко придется раненому в дороге! Однако планам этим не суждено было осуществиться.

На полпути к казармам Конану навстречу устремился, тряся бороденкой, один из советников Нумедидеса. Встав у северянина на дороге, он повелительным жестом вскинул руки.

– Стой, варвар, ты должен пойти со мной!

Тот смерил тщедушного советника презрительным взглядом. Обижать старика не хотелось, но он слишком устал, чтобы покорно сносить дерзости.

Могучая длань отодвинула старикашку в сторону.

– Поди прочь, приятель. Я не в том настроении, чтобы вести светские беседы.

Тот закудахтал рассерженно.

– Принц Нумедидес желает видеть тебя, варвар! Немедленно!

– В таком случае, – отчеканил Конан, – можешь передать ему, что больше он не увидит меня никогда. Моя служба на этом закончилась.

Наемник презрительно отвернулся. Он не желал больше иметь дела с бесноватым властителем, не вызывавшим у северянина ничего, кроме омерзения и гадливости. Пусть подавится своим золотом, в конце концов! Аквилония не последнее место, где нужны добрые клинки. Но в других державах к солдатам удачи хотя бы относятся с должным уважением, а не пытаются помыкать ими, как мальчиками на побегушках!

Все это, не стесняясь в выражениях, он высказал советнику. Тот побледнел, предвкушая, должно быть, грядущее объяснение с Нумедидесом.

– Но как же так… – залепетал он, вцепившись Конану в рукав, тщетно пытаясь задержать дюжего наемника. – Принц нанял вас!..

– А теперь пусть наймет кого-нибудь другого! Конан был непреклонен. Аквилония – славная страна, но такому правителю служить его больше не заставит и сам Кром.

– У него теперь есть Черные Драконы. Месьор Альвий с радостью возьмется за любое поручение Его Высочества…