Гор. Сага о Джандаре

Стоя боком на наполненном газом понтоне, я оторвал одну руку от кожуха кокпита и схватился ею за само крыло. Все это я проделал чрезвычайно медленно, потому что ужасно боялся, что ветер оторвет меня и швырнет в ночь.

Посмотрев вверх, я увидел Дарлуну. Она смотрела на меня со страхом в огромных глазах. Лицо ее побледнело, одну руку она прижала к губам.

И я вдруг почувствовал себя героем! Приятно было обнаружить, что на борту корабля кто-то боится больше меня!

Интересно, по-прежнему ли прекрасная принцесса Шондакора считает меня слабаком и трусом. Несомненно, сейчас она убеждена, что я герой с львиным сердцем. Я чуть не рассмеялся вслух при этой мысли. На самом деле я так боялся, что у меня дрожали колени.

Теперь я обеими руками держался за край крыла, ноги одна перед другой на понтоне. Снова я попытался дотянуться до стрелы и снова не смог. Тогда я сел на понтон, очень неудобно оседлав его, ноги мои свисали по обе стороны, руками держался за крыло над собой.

Медленно и осторожно я перенес одну за другой руки на оттяжки, которые крепили понтон к правому крылу.

И вознес молчаливую молитву за то, что небесные пираты используют такую прочную бумагу.

Затем отпустил левую руку и начал ощупывать ею нижнюю поверхность элерона. Вися под углом в сорок пять градусов, я наконец смог дотянуться до этой проклятой стрелы. Пальцы мои онемели от холодного воздуха, но я ощущал ими стрелу, застрявшую между элероном и поверхностью крыла.

Схватив кончиками пальцев стрелу, лежа лицом вниз над джунглями, которые с тошнотворной скоростью проносились подо мной, я начал раскачивать стрелу вперед и назад, вперед и назад, постепенно освобождая ее.

Когда через бесконечность — на самом деле прошла одна-две минуты — я высвободил ее настолько, что она дрожала при прикосновении, я ощупал все древко, чтобы убедиться, что она не застряла в вантах.

Чтобы сделать это, я вынужден был вытянуться, так что почти все мое тело повисло в воздухе. Теперь я держался за понтон только правой рукой, а левая была свободна.

Пальцы мои дрожали от напряжения, запястье и вся рука онемели. С бесконечной осторожностью я щупал провода и, зажав древко стрелы в пальцах, стал его высвобождать.

Хвала богу или богам, которые правят этим миром: в самострелах Занадара используют стрелы с гладкими наконечниками. Если бы наконечник был зазубрен, я и за миллион лет не высвободил его, вися головой вниз над пропастью, держась только правой рукой и неспособный увидеть, что делает моя левая рука!

Щелкнули внезапно освобожденные провода, стрела высвободилась и отлетела, и я почувствовал такую радость, как смертник, которого губернатор помиловал в тот момент, как его привязывали к электрическому стулу.

Провода заскрипели, это Лукор опробовал педали.

Элерон поворачивался вверх и вниз.

Теперь все в порядке, и я потащил свое болящее, замерзшее и уставшее тело назад, к более безопасному положению на понтоне. Двигаясь очень медленно, я повторил свои действия в обратном порядке, пока не встал на понтоне. Потом, передвигая руки по дюйму за раз — а руки у меня дрожали от напряжения и усталости, — я продвинулся вдоль крыла, пока не оказался рядом с кокпитом. На меня смотрели Дарлуна, Лукор и Коджа.

Мне показалось, что никто из них не дышал, пока я был на крыле.

По боли в легких я вдруг понял, что тоже сдерживал дыхание. Ухватившись одной полузамерзшей рукой за кожух, я поставил левую ногу на крыло. Потом перегнулся так, что моя правая нога повисла в воздухе.

И в этот момент рука судьбы сделала неожиданный маленький ход… Правая рука, онемевшая от напряжения, соскользнула, отбросив меня назад.

Правая нога, которая висела в воздухе, с силой ударилась обо что-то. Прямо о понтон из сжатой бумаги, заполненный летучим газом… И пробила в нем дыру!

Мы начали оседать, нашу машину бросало из стороны в сторону, а драгоценный газ вырывался из дыры в понтоне.

Летающая машина неожиданно наклонилась вправо, повиснув под острым углом.

Очевидно, в понтонах находилось одинаковое количество газа, и тем самым вес корабля уравновешивался.

И очевидно также, что с одним пробитым понтоном мы больше лететь не можем.

Я пытался заткнуть дыру тканью, ладонью руки, ногой — бесполезно. Газ быстро улетучивался. К этому времени понтон уже опустел, и мы быстро теряли высоту.

Лукор играл на приборах, как виртуоз на рояле, стараясь выправить крен, стараясь перевести машину в скольжение, но не мог. Слишком сильный ветер.

Мы утрачивали равновесие, клонились направо, крыло задралось вверх, в него со всей силой ударил ветер и мгновенно разорвал в клочья.

Я чуть не упал, когда оторвавшаяся обшивка яростно хлестнула меня по лицу.

Длинной извилистой дугой мы падали на вершины деревьев далеко внизу. Через несколько мгновений нас ударит о вершины деревьев, и на той скорости, с которой нас несет ветер, мы будем мгновенно убиты.

Мой мозг работал теперь с невероятной скоростью.

И вдруг у меня появился отчаянный план. Один шанс из тысячи, что удастся, но если мы не попробуем, у нас даже этого шанса не будет.

Крича, как сумасшедший, я объяснил товарищам, что делать.

Они, должно быть, так и решили, что я сошел с ума, но я говорил так настоятельно и безапелляционно, что они тут же начали действовать. Вероятно, именно безусловное подчинение Дарлуны, Лукора и Коджи спасло нас.

Безумная игра, в которой у нас не было другого выхода.

Они выбрались из кокпитов с левого борта, который еще поддерживал летучесть.

Когда они все стояли на левом понтоне, я перегнулся, как акробат, и по вантам под корпусом добрался до них. Затем, работая, как сумасшедшие, своим оружием, мы высвободили понтон.

Мы продолжали падать сквозь воющую тьму, вершины деревьев ужасно близко, ветер ослепляет; чудо, что нам удалось в самую последнюю минуту отрезать понтон от корпуса.

Но мы сумели это сделать.

Корпус пролетели мимо нас вниз. Удар о вершины деревьев разорвал его на части, превратив в облако летящих обломков. Он двигался со скоростью почти в сто миль в час, когда внезапно утратил всю летучесть и упал.

Вися в небе, мы держались за концы обрезанных вант. Единственный оставшийся понтон плыл под нами. Теперь не было веса корпуса, крыльев, пустого понтона, и подъемной силы хватало на то, чтобы удерживать нас в воздухе.

Мы так близко разошлись со смертью, что я склонен приписывать все происшествие какому-то юпитерианскому провидению. Задержка в несколько секунд оказалась бы смертельной, нас разрезало бы на куски вантами, когда корабль коснулся вершин деревьев. Ничего подобного я не испытывал, да и не слышал.

Остальную часть ночи мы провели на земле. Даже не на ветвях дерева борат, которое дало бы нам безопасность от рыщущих ночью по джунглям хищников. Нет, с нас на всю жизнь хватит воздушных трюков. Я, например, согласен сразиться с любым чудовищем, но не расстанусь с надежной поверхностью.

Конечно, понтон не мог нас четверых держать в воздухе. Но скорость наша упала, и мы мягко причалили к ветвям дерева. Потребовалось много времени, чтобы спуститься на землю: мы все дрожали от усталости и нервного напряжения. Но наконец мы добрались до твердой земной поверхности (или, если предпочитаете, поверхности Каллисто).

Мы слишком устали, чтобы о чем-нибудь беспокоиться, и потому решили заночевать на месте. У Лукора сохранились кремень и огниво, которыми он зажег лампу, когда мы блуждали в тайных ходах королевской крепости Занадара, и мы смогли разжечь костер из сухих ветвей и листьев. Потом легли и уснули мертвым сном смертельно уставших людей.

На следующий день мы нашли ручей, из которого вдоволь напились холодной, чистой, очень вкусной воды. А Коджа, охотник, заметил на берегу след дичи. Мы спрятались, а он следил за следом, и вскоре по тропе спустилась на водопой семья вастодонов, слоновьих кабанов танаторских джунглей. Коджа выскочил из укрытия, размахивая своим мечом-хлыстом, и сумел убить самку.