Адский мир

— Разведчица, мы с вами идем впереди. Де Шанс, вы с Уильямсом сразу за нами, но не прижимайтесь. О любой угрозе немедленно кричите. Корби, Линдхольм — замыкаете. Команда, оружие наготове, при любом сомнении сначала стреляйте, вопросы — потом. Никто и ничто не должно подойти ближе десяти футов. Есть вопросы?

Уильямс поднял руку.

— Да, доктор.

— Что-то непонятно?

— Капитан, нужно ли включать силовые щиты? На всякий случай?

— На ваше усмотрение. Только не забывайте, энергетические кристаллы истощаются через несколько часов непрерывной работы. Может быть, лучше сберечь щит до того момента, когда он действительно будет необходим.

Уильямс покраснел и коротко кивнул.

Хантер двинулся в сумрак, остальные последовали за ним.

Смрад усилился. Влажно и кисло пахло нанесенным дымом и растоптанной листвой. Почва под ногами трещала и подавалась, а иногда нелепо пучилась — там, где на поверхность прорывались корни деревьев. Сумерки вокруг протоптанного кем-то узкого следа сгущались.

Корби так сжимал рукоять пистолета, что заныли пальцы. Он опять боялся и должен был прилагать усилия, чтобы страх не читался на лице. На это у него еще хватало гордости. Они с Линдхольмом, по определению, в группе — бойцы, обязанные защитить и сохранить остальных Все зависят от них.

Корби почти улыбнулся, но улыбка получилась жалкой. Уже давно он не способен защищать кого бы то ни было, включая самого себя. Было время, когда выпивка давала ему смелость встретить новый день, но уже несколько месяцев и этого недостаточно. Все труднее отвечать на сиюминутные вопросы и решать сиюминутные задачи. Все, что выходит за круг штатного расписания, стало подозрительным и даже пугающим. Корби был в постоянном напряжении, мышцы ныли. Он мало спал, а когда спал, видел мерзкие сны.

После войны с Воителями-Призраками в Корби что-то сломалось и больше уже не пришло в норму. Прятать голову в песок от этого факта все труднее, но сейчас, по крайней мере, он ощущал собственную гордость, а это не пустяк. Это все, что у него осталось. Кроме того, он не мог опозориться перед Линдхольмом. Тот стал легендой на аренах Голгофы: три года он встречал там кого угодно и ни разу не проиграл. Поговаривали, что в закрытой встрече он голыми руками убил Упыря.

Корби печально усмехнулся. Может, поэтому он так жмется к Линдхольму, надеется позаимствовать смелости.

Лес Корби не нравился. Тени казались слишком темными. Морской пехотинец посмотрел вокруг и облизал сухие губы Что-то было не так Он не видел и не слышал ничего определенного, на что можно списать тревогу, но инстинкты так заявляли о себе, что живот судорожно поджимался. Сначала Корби не обращал внимания, считая это нормальной нервной реакцией на боевую задачу, но в конце концов профессионализм вынудил его отказаться от такого легкого объяснения. Экстрасенс права. За группой наблюдают. На границе поля зрения обозначилось движение, и Корби пришлось напрячь всю волю, чтобы не повернуть голову. Он глядел строго вперед, но удвоил внимание.

Движение повторилось.

— Капитан, — негромко произнес Корби, — движение. На четыре часа.

Хантер внимательно посмотрел в указанном направлении, потом вернулся взглядом к команде.

— Корби, ничего не вижу.

— Я видел. Два раза. По-моему, оно идет за нами.

— Черт, — выругался Хантер.

Он поднял руку, и вся группа застыла на месте.

— Хорошо, ребята, встали в круг. Потеснее, но оставьте место поработать мечом. Не стреляйте без необходимости. Помните, за две минуты, пока перезаряжается дисраптер, многое может случиться.

Группа начала перестраиваться, и лес распался на части. Дерево, которое стояло прямо перед ними, оплыло, как сгоревшая свеча. Листья посыпались с ветвей и разметались по земле. Сучковатый ствол потерял форму и обратился в болото, пенящееся поперек тропки и лениво плюющееся. Скрипнула сталь по коже — группа обнажила мечи. Де Шанс вскрикнула от омерзения, когда ей на плечи сверху свалилось что-то мягкое и липкое. Спустя несколько секунд она с облегчением поняла: это просто отпавшая ветка, — но тут ветка обвилась вокруг ее горла и стала душить. Меган вонзила в нее ногти свободной руки, ветка съежилась и потекла между пальцами; экстрасенс освободилась от нее и отшвырнула прочь.

— Спина к спине! — заорал Линдхольм. — Все — спина к спине. И берегите соседа, как себя!

Лес вокруг них плавился. Деревья не могли удерживать форму, стволы тянулись друг к другу и перетекали один в другой. Дождем падали листья, собирались в кучи, сворачивались и разворачивались, как умирающие мотыльки. Ветви, словно брызги кипящего сиропа, удлинялись и в слепой ярости тянулись к группе. Группа отбивалась холодной сталью и рубила пенящиеся растения, не ощущая никакого сопротивления клинкам. На ветвях вдруг появились когти и отростки с шипами, а в земле разверзлись зубастые рты. Из кипящих стволов тускло пялились глаза. Явно нечеловеческие.

Корби потянул из кобуры пистолет и выстрелил в ближнее дерево. Оно взорвалось, рассыпая вокруг сотни корчащихся обрубков, но, упав, они еще дергались, двигались, были живы. Земля под ногами задрожала. Где-то в глубине леса раздался бессловесный вой.

— Назад по тропе! — рявкнул Хантер. — Включить щиты! Встали в периметр!

Руки метнулись к браслетам, и засветились приведенные в действие силовые щиты. Прямоугольники, выражающие идею чистой энергии, мерцали во мраке — заслон против любого известного человеку оружия. Группа устремилась по тропе назад. Из земли тянулись шипастые корни. Дорогу перекрыло черное дерево, словно изъеденное раком. Хантер навел пистолет, и оно вдруг утратило всякую форму и объем, устремилось навстречу, как темная кипящая вода. Капитан подставил щит и содрогнулся, принимая вес целого расплавившегося дерева: оно растеклось бурлящими ручейками. Корби и Линдхольм успели прикрыть Хантера с флангов и часть удара отразили своими щитами.

Лес корчился и распадался на куски, сохраняя при этом какие-то страшные обличил жизни. Группа продиралась по тропе шаг за шагом, силовые щиты словно плевались искрами, сомкнутые в единую защитную систему. Лес стал неузнаваем. Дикие видения проступали из пенящейся мглы, показывая оскал зубов, когти и пристально глядящие глаза. Оставшиеся деревья падали друг на друга, теряя форму и значение, смешивались и срастались. Живой дождь не прекращался, и тени сделались еще темнее.

Дыхание у Хантера до боли участилось и укоротилось, приходилось напрягаться ради глотка воздуха. Инстинкты требовали повернуться и бежать отсюда, но он не мог сделать даже этого. Ужас вгрызался в капитана, однако он не порадует лес своим бегством. Он завел команду в ловушку и выведет ее отсюда в целости и сохранности. Хантеру еще как-то удавалось внешне не показывать страха, а если и дрожали руки, то не у него одного.

Он выстрелил из дисраптера, сметая кучу спутанных веток, которые, кажется, преградили тропу. Наконец встретилось что-то твердое и настоящее, на что он мог резким действием выплеснуть свой страх. Капитан посмотрел на Корби и Линдхольма, пробивавшихся рядом. Линдхольм улыбался с отсутствующим видом, его клинок блеснул, обрубая тянущееся к группе черное щупальце. Корби работал мечом медленнее и не так уверенно, но с яростной, упорной неуступчивостью, отпугивающей лес. Хантер отвел взгляд, испытывая отвращение к себе из-за того, что не мог преодолеть ужас — слепой, тупой и почти подавивший его.

«Если есть какая-то надежда на то, что группа выживет, — с горечью подумал он, — то надеяться нужно на этих морских пехотинцев, а не на меня. Они — бойцы… А я — нет. Больше не боец».

Казалось, пройдет вечность, пока они вырвутся из леса, но сумрак вдруг отступил перед резким, слепящим светом, а воздух снова стал чистым и свежим. Группа вышла из-под деревьев, шатаясь от пережитого, но сохраняя тем не менее подобие боевого порядка и не отводя от леса стволов. Ветви тянулись за ней узловатыми пальцами, медленно раскачивались, но, видимо, не могли выйти за пределы владений растительности.