Персиковое дерево

Расскажи кому — потом проходу не будет он насмешек. Конан — и с деревьями обнимается, словно ополоумевший жрец-извращенец. А что делать прикажете, если темнота в этом саду такая, что можешь сколько угодно таращить глаза — все равно ничего не разглядишь?! Разве что получишь сучком прямо в этот самый глаз — вот тогда, пожалуй, можно увидеть немало яркого и красочного.

Напоследок.

Луна появится еще не скоро, а звезды — они только выглядят ярко, света от них и нет почти.

Впрочем, то, что луны нет, имеет и свои плюсы. Конечно, Конану приходится пробираться от дерева к дереву практически наощупь, ничего не видя, но и самого Конана при этом увидеть тоже, хочется верить — невозможно. Бдительный страж вот уже дважды совершал обход сада, заставляя Конана замирать, сливаясь с очередным стволом в еще более тесном, чем обычно, объятии. Особой опасности он не представлял, потому как ходил с фонарем, а в результате видел за пределами жалкого освещенного пятачка еще меньше, чем Конан. К тому же ходил он шумно, сопел, чесался, наступал на сучки и даже порой бормотал что-то себе под нос. Короче, вел себя так, как ведут себя все стражники на рутинной и никому по большому счету не нужной, но тем не менее, обязательной работе. Он явно ничего не опасался и никакого вторжения на вверенную ему территорию не ожидал.

Правда, пару раз он останавливался, втыкал факел в землю, закрывал глаза и начинал принюхиваться. Конан в такие мгновения старался не дышать — он был наслышан об остром, почти зверином нюхе охотников из черных королевств. Но пока все обходилось. Понюхав ночной воздух, он подбирал факел и, успокоенный, шел себе дальше, продолжая что-то удовлетворенно бормотать в спутанную бороду. А Конан, переведя дух и выждав на всякий случай какое-то время, осторожно перемещался к следующему дереву. Деревьев в саду было немало…

Конан осторожно отвел тяжелую ветку — ароматное яблоко ткнулось прямо в лицо гладким холодным боком. Времени после ужина прошло уже порядочно и Конан, не долго думая, проверил на вкус так вовремя подвернувшийся фрукт. Вкус оказался вполне удовлетворительным.

И — никакого волшебства.

Даже на вкус. Обычное яблоко. Сладкое в меру, и даже с небольшой горчинкой. Может быть — сорт такой, а, может быть, какому-то червяку несколько ранее это яблоко тоже пришлось по вкусу. Вот он и горчит, слегка похрустывая на зубах в предсмертной червячной агонии.

Осторожно вытянув руку вперед, Конан сделал еще один беззвучный шаг. Показалось или нет, что непроглядная тьма словно бы стала еще непрогляднее?

Кончики пальцев вдруг на что-то наткнулись.

На что-то, что не было ни стволом, ни ветками, ни листвой — их легкие невесомые ускользающие прикосновения Конан уже определял с полукасания. То, что сейчас подвернулось Конану под руку, было горячим живым и твердым, и даже на первое ощущение веяло от него какой-то враждебной незыблемой мощью.

Конан замер с бешено колотящимся сердцем, готовый к нападению неведомого врага. Врага огромного и непонятного, а от того еще более страшного. Если такой нападет — мало не покажется. В нынешних обстоятельствах не могло быть и речи о сражении на равных. Какое там сражение! Удрать бы по хорошему, оставив сопернику в качестве трофеев не слишком большие клочки собственной шкуры и сохранив в относительной целости руки и ноги — вот, пожалуй, лучший вариант на данный момент. Одна надежда, что противник, такой огромный и горячий, не понял, насколько слаб и одинок ночной нарушитель. Тогда он может и не рискнуть напасть в одиночку, начнет кричать, подымая тревогу и сзывая охранников. Вот тогда-то и может появиться шанс незаметненько смыться в поднявшейся суматохе. Маленький, правда, шансик и в меру дохленький, но другого-то и вообще не предвидится…

Конан замер на полусогнутых, готовый рвануться по первому же намеку на появление искомого шанса. Ну, или хотя бы тени намека.

А пока враг замер, прислушиваясь.

Даже дышать перестал. Ему явно не хотелось поднимать ложную тревогу и беспокоить охранников по пустякам. Похоже, он не был твердо уверен, действительно ли его только что потрогал кто-то живой, или же это были просто шутки заблудившегося среди листвы ночного ветра.

Не дышал и Конан. Он вообще боялся открыть рот, сердце так оглушительно билось о ребра, что его наверняка было слышно за десять шагов. Вот сейчас стражник услышит этот панический набат, вот сейчас удостоверится, что поднятая им тревога не будет ложной и никто не поднимет его на смех за излишнюю мнительность, вот сейчас наберет он в свои мощные легкие побольше воздуха и заорет…

Но враг почему-то медлил.

У Конана перед глазами поплыли желтые круги, легкие жгло огнем. Сердце колотилось уже не о ребра, а о стиснутые зубы — изнутри, бешеной барабанной дробью. Поняв, что терять все равно нечего, так и так он себя выдаст, если свалится в задушенном обмороке прямо под ноги ужасного врага, Конан со свистом втянул в горящие легкие сладкий и безумно вкусный ночной воздух. Подавился. Закашлялся, понимая уже, что упускает последний шанс удрать.

Враг не отреагировал.

Отдышавшись, Конан еще раз протянул вперед руку и уже спокойно ощупал горячее и твердое, показавшееся с перепугу живым.

Камень.

Гладко отполированный умелыми мастерами и нагретый дневным солнцем. Он даже не был горячим — так, скорее теплым. Просто у этого тельца, не смотря на весь его преувеличенно юный вид, по стариковскому обычаю постоянно мерзли его жалкие ручонки. Вот и показалось в первый момент ледяным пальцам, по контрасту, что камень этот горячий, а перепуганное сознаний услужливо дорисовало картинку — горячий, значит живой.

Просто теплый отполированный камень.

Странно.

Откуда взялся посреди купеческого сада этот камень? Конан вроде бы не видел днем никаких больших камней, хотя постарался изучить видимые через ажурную ограду фрагменты как можно подробнее…

Конан провел рукою по камню вверх. Наткнулся на узкий желобок шва. Ощупал второй камень — такой же гладко отшлифованный и теплый. Развел руки в стороны, пытаясь нащупать границу этих странных камней и понять, что же они собою представляют.

И нащупал резной край подоконного наличника. Это была вовсе не груда отполированных камней, непонятно как возникшая ночью посреди купеческого сада.

Это была стена дома.

В темноте он не заметил, что прошел уже весь сад, перещупав в нем каждое дерево, до самой задней стены купеческого сераля. Больше в этой части сада деревьев не было.

Конан вздохнул.

Вообще-то он с самого начала подозревал, что не все с этим несложным на первый взгляд заданием окажется так уж просто. С несложными заданиями всегда так. Очевидно, имеется на это какой-то поганенький и непреложный закон природы.

Говорят тебе, допустим, с милой улыбочкой: «Ничего сложного! Просто сходи и принеси! А я тебе за это простое дельце недурно заплачу». А потом оказывается, что сходить надо не куда-нибудь, а в затерянный городишко на другом краю пустыни, за двумя перевалами и одним ну очень большим болотом. Причем болотом и так-то пакостным, а в данное время года так и вообще непроходимым. А принести необходимо не какой-нибудь всеми забытый и никому не интересный пустячок, а невероятно ценный и весь из себя ужасно магический обсидиановый трон местного чародея. Причем принести в целости и сохранности, не поцарапав полировки и не повредив зачарованной резьбы подлокотников за время длительного и трудного обратного путешествия. Ну и всяческие там попутные мелочи, о которых даже не стоит упоминать в деловом разговоре. Вроде того, что с трона этого самого предварительно необходимо еще и стряхнуть тощую задницу его прежнего обладателя. Вместе со всеми прочими активно сопротивляющимися частями тела этого обладателя, разумеется. Каковой обладатель, кстати, являясь верховным местным правителем, властью в тех местах обладает нешуточной. И телохранителей у него вокруг трона обсидианового рассыпано — что блох вокруг активно чешущейся собаки.