Когда завидуют мертвым

— А если мы того белого медведя встретим? — спросил Слава у идущего впереди командира.

— Нам его шкура пригодится. — Этот ответ был исчерпывающим.

Погода была спокойная. Без ветра. Небо было привычно серым. Пейзаж был, как всегда, белым. Свежий снег хрустел под ногами и своей белизной не давал быть дню совсем темным. Николай оглянулся назад. Из снежного покрова торчали серые дома с пустыми глазницами окон. Некоторые здания были частично разрушены. Последствия боев с теми, кто нападал на общину. Последствия того, что никто больше дома не ремонтировал. Ветра подтачивали их, и здания неминуемо уступали силам природы. Сейчас этот пейзаж был каким-то неестественным. Торчащие из снега дома казались совсем лишними и никак не гармонировали со скупым на цвета миром вечной зимы. Только вращающиеся лопасти ветряного генератора в центре напоминали о том, что в этом мертвом городе есть какая-то жизнь. Он видел свою пятиэтажку. Там когда-то жил он. Там когда-то жили его родители. Теперь остался только он и его названый брат Слава. И все, что они могли себе позволить, это темный подвал, где хоть как-то можно было не замерзнуть.

Николай вздохнул, продолжая идти и тащить сани. Ему было трудно думать о чем-либо. Сейчас он очень хотел спать. Он ругал себя за то, что не отдохнул после дозора на блокпосту. Славик выглядел бодрее. Он хоть пару часов поспал. А вот Николаю было совсем тяжело. Он чувствовал непреодолимое желание упасть в снег и уснуть. Сняв рукавицу, зачерпнув ладонью свежий снег и растерев его по лицу, он почувствовал некоторое облегчение. Однако длилось это чуть больше минуты, и он снова потянулся за снегом.

— Что, братишка, колбасит? — ухмыльнулся Сквернослов.

— Спать хочу, — простонал Николай.

— На том свете выспимся.

— А мы на каком свете?

— Ты опять за свое, нытик?

— Иди к черту.

— Да ладно, Колян. Сейчас дровишек соберем. Вернемся, и спи. До завтра у нас работы не будет. — Вячеслав хлопнул Васнецова по плечу, и тот едва удержался на ногах. — Э, брат, совсем плохо дело. А ну полезай в сани. Ребята не против?

Он обратился к остальным дровозаготовщикам, которые тянули сани. Те замотали головами.

— Пусть ложится в сани и поспит. Дорога немного вниз уходит. Тащить не тяжело пока, — сказал кто-то.

Николай даже голосов не различал.

— Я в порядке, — пробормотал он.

— Как какашка в кофеварке, — срифмовал Сквернослов. — Ложись в сани и спи!

— Отвали. Сказал, я в норме.

Николай не хотел мириться со своей слабостью. И если он поддастся уговорам брата и своему непреодолимому желанию поспать, то никогда себе этого не простит.

Васнецов еще раз посмотрел назад. Оказывается, они прошли уже приличное расстояние. Виднелись темные точки идущих от города групп дровозаготовщиков из других домов. Это немного скрасило гнетущее ощущение того, что во всей вселенной он и несколько человек, идущих рядом, единственные живые существа.

Он снова вздохнул, растер по лицу снег и опустил голову. Какое-то время Николай смотрел, как его лыжи обгоняют друг друга. Он не заметил, когда все остановились, и стукнулся головой о спину впередиидущего.

Оказывается, они уже на окраине леса. На пути было много валежника, после ночной бури.

— Так, — сказал Гусляков. — Берем инструменты и начинаем работу. Далеко не расходиться. Всем быть на виду друг у друга. Славик. Присматривай за братом. Он вообще что-то никакой.

— Я в порядке, — буркнул Васнецов.

Все принялись разбирать лежащие в санях инструменты. Началась работа. Тихий и неуютный лес наполнился звуком топоров и взвизгиванием ручных пил. Вооружившийся топором Николай бессмысленно бродил между поваленными деревьями, не зная, с чего начать. Тогда он решил собирать ветки поменьше, которые не надо рубить или пилить. Собрав одну вязанку, он свалил ее в сани.

— Коля! Да ты даже на годовые кольца не посмотрел! — окрикнул его Вячеслав.

Николай молча вернулся и принялся перебирать собранные им ветки. Следов радионуклидов не было. Он побрел за следующей партией. Теперь он был более внимательным. Свалив вторую вязанку, он отправился за третьей. Пришлось отойти подальше. Николай собирал ветки, отходя все дальше и дальше, делая свою работу без всякого энтузиазма, автоматически, как сомнамбула. Он даже не заметил, как оказался в небольшой ложбине. И некоторое несоответствие царившей в окружающем мире цветовой гамме он тоже не сразу заметил. Очень много красного цвета было в этой ложбине. Николай снова растер снегом лицо. Ветки посыпались под ноги. Из глотки накатил рвотный спазм. Вокруг был окрашенный кровью снег. Чуть подтопив теплом снежный покров, лежали куски разорванной плоти. Местами виднелись клочья густого меха, бывшего, видимо, еще недавно белым. Прямо на Николая смотрела окровавленная голова могучего полярного медведя. Только одна голова. Все туловище зверя было разорвано в клочья. Пасть животного была распахнута в последнем предсмертном агонизирующем реве. Глаза, полные животного страха, не свойственного такому зверю, были широко открыты.

— Ничего себе!

Сквернослов, заметив, что Николай пропал из поля зрения, бросился его искать. И нашел. Теперь он стоял позади Васнецова.

— Уж не наш ли это медведь?

Николай ничего не ответил. Только сделал шаг назад.

— Михалыч! — крикнул Вячеслав.

Капитан не заставил себя долго ждать. Следом за ним шел Эмиль.

— Кто такое мог сделать с медведем? — испуганно заговорил Николай.

— Может, люпусы? — предположил Казанов, с изумлением и тревогой глядя на эту жуткую картину.

— Люпусы вроде поодиночке охотятся, — мотнул головой капитан. — В стае они друг друга жрать начинают. А один люпус не в силах справиться с таким зверем. Мне так кажется.

Гусляков принялся медленно ходить между останками белого медведя, озадаченно глядя на кровавый снег.

— Да тут даже следов никаких! Он будто просто взорвался изнутри! — Капитан стал тыкать в снег лыжной палкой. — Чертовщина какая-то!

Внезапно в одном месте после удара палкой снежный наст осыпался, открыв широкую и глубокую нору. Все сразу вспомнили историю с загадочным тоннелем, в котором пропали дозорные несколько лет назад.

— Эмиль, остаешься со мной. Ребята, быстро возвращайтесь к саням, собирайте остальных — и в город. Немедленно! Сообщите первому дозору. Пусть сразу сюда вышлют штурмовой отряд! Живее! И сани с собой прихватите!

— Но, Михалыч! А как же вы тут… — возразил было Вячеслав.

— Я два раза повторять не буду! Это приказ! — рявкнул капитан.

Васнецов и Сквернослов бросились прочь из ложбины.

— Думаешь, это то самое? — спросил Казанов у Гуслякова. Он явно имел в виду эту историю с загадочным снежным тоннелем.

— А черт его знает.

Капитан осторожно заглянул внутрь. Нора была такая, что в нее мог свободно войти человек. И конца ее видно не было.

Вдруг снег за спиной Гуслякова брызнул фонтаном в разные стороны и в спину ему вонзился длинный и острый клюв какого-то лоснящегося желтоватого червя небывалых размеров.

— Михалыч!

Эмиль бросился к товарищу, пытаясь снять его с этой пики. Он взял капитана за руки и потянул на себя, но в этот момент, разрывая живот, из Гуслякова показался этот чудовищный клюв, который стал раскрываться тремя челюстями. Сейчас он разорвет капитана на части. Эмиль это понял.

Превозмогая невероятную боль, Гусляков схватил обеими руками висящие на портупее Казанова две гранаты и, прохрипев: «Беги», рванул их на себя.

Эмиль не мог бросить друга, с которым был все эти годы, с которым они служили в одной роте еще до катастрофы. Но он понимал, что сейчас произойдет взрыв. Он отпрыгнул в сторону, и взрыв произошел. Казанов почувствовал, как обожгло осколками ноги и как увлажняются в том месте его ватники от крови.

Капитана разорвало на части взрывом. Но он, пронзенный страшным жалом, был уже обречен. Червь дергал своей узкой головой и уже полностью вылез из снежного укрытия. Он был колоссальных размеров. Около шести метров в длину. Неприятного желчного цвета, покрытый какой-то полупрозрачной шерстью. Взрыв все-таки ранил его. У основания клюва зияло несколько рваных ран, откуда сочилась густая светло-оранжевая субстанция. Существо рванулось к Эмилю. Он перекатился и принялся стрелять из автомата по твари. Червь не издавал никаких звуков. Только снег шуршал от его судорожных движений, вызванных новыми ранами.