Собака и Волк

Фавоний заржал и топнул копытом.

— Спокойно, мальчик, — Грациллоний погладил теплую шею.

Скоро он узнает, насколько хорош жеребец в бою. Он обучал его, воины тоже тренировали лошадей. Все же настоящего опыта у них не было. Лошадь для кавалерии необходимо воспитывать с самого нежного возраста, как и кавалериста. Самое большее, на что он мог рассчитывать, — это на то, что Фавоний не заартачится и не понесет.

Снизу, с полдороги до холма, слышался топот. Двигалось множество людей, тысяч около трех. Шли они неровным строем, по четыре человека в ряду, то шагом, то, стараясь согреться, переходили на рысцу, переговаривались — в общем, вели себя не по-солдатски. У экипированных лучше других имелся нагрудник из дубленой кожи, у очень немногих уязвимые части тела защищены металлическими пластинами. Часть воинства шла с деревянным щитом в руке и в обычной рабочей одежде, грязной и вонючей после длинного перехода. Блестели незачехленные топоры и копья. Луки и камни для пращи тоже были наготове.

И все же войска эти были организованы лучше, чем казалось на первый взгляд. Армия их не была единой, но шли они группами, состоявшими из соседей. Каждый человек знал товарищей и командира в лицо. Явившись сюда, к востоку от Кондата Редонума, они захватили с собой кто что мог: провизию, мулов, легкие повозки. Припозднившиеся отряды ускорили шаг и догнали остальных. Над головами развевались знамена, сшитые из разных материалов, самых разнообразных форм и размеров. На одних было вышито дерево, на других — рыба или лошадь, крест или рога зубра. Присоединившиеся к войску местные резервисты должны были влить свежие силы.

С правого края, у подножия горы, стоял отдельный отряд. Грациллоний считал этих солдат своей лучшей силой: Друз с ветеранами Максима (из тех, что способны были еще воевать), моряки Иса, много молодых воинов, обученных ветеранами, а также франки из Кондата Редонума, прослышавшие о предстоящем бое и, к всеобщему изумлению, явившиеся на подмогу. Раз уж и они забыли о старых обидах перед лицом всеобщей опасности, то и Грациллоний готов был все простить. А любить их ему не обязательно.

С левого фланга, в лесу, притаились бывшие багауды, которых в свое время обучил Руфиний. (Боже, как не хватало ему сейчас Руфиния, и Маэлоха, и Амрета, и многих, многих других, сошедших в могилу!) Возле горы припрятаны были обозы с продовольствием, животные, палатки. Охрану там он не выставил. Вряд ли варвары станут их захватывать. Да если даже и захватят, потеря небольшая. Армия почти прикончила продовольствие и могла продержаться без пищи лишь несколько дней. Так что возвращаться будут на голодный желудок.

Грациллоний и лидеры, собравшиеся в Воргие, положили себе месяц на сборы. Они расценили, что захватчики не смогут прийти в Арморику раньше этого срока. Дорога сюда была длинная, к тому же в пути варвары занимались грабежом. Иногда, очень редко, натыкались на слабое сопротивление. Крепости они обходили стороной, гарнизоны же не отваживались ударить им в тыл. Так как войскам отпущен был лишь небольшой отрезок времени, вышли они как можно позже, чтобы не находиться в долгом ожидании нападения. Месяц, к тому же, давал возможность собрать дополнительные силы, раздобыть продовольствие, нанять хирургов и тому подобное.

За это время, однако, Глабрион мог узнать об их замысле и принять меры. Как бы ни держали они свои приготовления в секрете, слухи тем не менее достигли Турона. К Грациллонию пошли письма с запросами. Он откладывал их в сторону. Помогало то, что и у губернатора, и у правителя были свои заботы. В Британии легионы сбросили Марка — которого сами же до этого и избрали, — а потом убили его и провозгласили императором некого Грациана.

Затем Грациллоний оповестил губернатора о своих намерениях, но в этот момент остановить его уже было поздно.

Издалека сначала слабо, а потом все громче запели горны, послышались крики. На гребне противоположной горы появились люди. Армориканцы вздохнули, как один человек. Приближалась битва.

«Жребий брошен», — сказал Цезарь. Грациллоний знал, что его жребий брошен уже давно, но когда? Когда он вышел из Кондата Редонума, открыто нарушив закон, или на собрании в Воргие, когда принял решение? А может, еще в Конфлюэнте, когда надумал созвать это собрание, или еще раньше, на мысе Сизун, а, может, давным-давно, в бытность его королем Иса, или когда он только отправился туда по приказу Максима, или… не важно. Сейчас перед ним были германцы, а позднее придется иметь дело с римлянами.

До этого момента он все надеялся, что сражения не будет вовсе. Люди ворчали бы из-за того, что их потащили зимой в эти холодные биваки, но во всяком случае, вернулись бы домой живыми и невредимыми. Бакка согласился бы и уговорил губернатора с правителем замять этот эпизод. Сказал бы, что армориканцам это будет наглядным уроком и подобной глупости они не повторят.

«Ладно, — думал Грациллоний, — было бы ужаснее, если бы мы вернулись, а потом пожаловали бы варвары».

С противоположной горы зигзагами стремительно спускались стрелки. Они понесли тяжелые потери, но все же дело свое сделали.

— Можно я пойду? — закричал Саломон. Лошадь его проявляла нетерпение. Фавоний, заразившись ее настроением, встал на дыбы.

— Нет, я же тебе сказал: ты мне нужен здесь. Отсюда ты увидишь, что происходит, — отрезал Грациллоний. — Возможно, научишься чему-нибудь. Ведь ты в ответе за людей, которых поведешь.

— Сэр! — в голосе послышались бунтарские нотки. Потом он закричал: — Вот же они!

Германцы потекли с горы лавиной. Они не мчались сломя голову, а вприпрыжку, по-волчьи, преследовали врага. Когда в передних рядах увидели, что ждет их в лощине, тут же приостановились, и поток отхлынул назад, словно большая морская волна, разбившаяся при отступлении о скалу. Послышались крики, загудели горны. Пики закачались, словно трава в бурю.

— Плохо будет, если они остановятся на горе, — сказал Грациллоний. — Атака — самая трудная военная операция, даже для профессиональных войск. Я, правда, не думаю… да нет, пошли опять.

И в самом деле, с воплями и криками покатилась волна. В большинстве своем это были крупные светловолосые мужчины с длинными усами и заплетенными в косичку волосами. Многие в кольчугах, почти на всех — железные шлемы. В передних рядах ехали всадники на косматых лошадках. Ноги их чуть не касались земли. Затем они соскочили с лошадей и передали их мальчикам, бежавшим рядом. Среди германских племен только готы были кавалеристами.

— Обрати внимание, — учил Грациллоний. — Атака их вовсе не такая беспорядочная, как это может показаться. Тренируются они с детства. Посмотри на их штандарты.

(Знамена были такими же разнообразными, как и у армориканцев.)

— Посмотри, как они выстраиваются. Видишь — идут клином. Это обычное построение у германцев. Так им лучше координировать силы, — Грациллонию не много приходилось иметь с ними дело, но он слышал рассказы других людей, например, Друза.

Саломон весь подался вперед, так хотелось ему оказаться в долине.

— Сколько их? — гадал он. — Бессчетное число. Подними земля дрожит.

— Обман воображения. А что до их численности… м-м… я так думаю, тысячи две, может, немного больше. Здесь мы имеем преимущество, но они превосходят нас в вооружении и опыте. Не следует недооценивать их командование. Этому мелкому королю — так я о нем думаю — не откажешь в дальновидности и смелости. Видимо, он пользуется авторитетом. Не зря же ему так далеко удалось пройти.

Человек амбициозный, это ясно. Захотелось без особых хлопот снять сливки раньше других. Потом он, видимо, думает остановиться, занять территорию, какую только сможет удержать, и будет перед римлянами и германцами, пришедшими после него, отстаивать на нее права. Скорее всего, селиться здесь он не намерен. Просто ограбит все дочиста, а потом двинется дальше.

Воины его, должно быть, ведут за собой краденых животных — лошадей и мулов, — навьюченных добычей и продуктами. Если победим, еда будет весьма кстати.