Без Предела (СИ)

— Лирмо, этот точно не притворяется. У тебя ничего не выйдет.

Надо было сначала посмотреть, прежде чем заявлять "спорим?" Проспорил. В просторном каменном мешке сидела прикованная за лапу птица. Ворон тоже оказался "жертвой жестокого обращения". Хвоста у него почти не было.

— Ну, орки — ладно. У них теперь спина вполне соответствует их отвратительным физиономиям. — На предупредительные жесты Даэроса Амалирос решил не реагировать. Будут ему тут всякие руками махать. Правда, Нэрнис как-то странно глаза закатил. — Но птицу-то зачем подстригли и в тюрьму отправили? Это что?!

Можно было и не спрашивать. На решетке снаружи висел пергамент со списком преступлений пернатого узника: "Тип существа: ворон обыкновенный. Кличка: Кошмар. Состоял на службе у Оплодотворительниц (доставлял донесения, способствовал организованной связи преступников). Запоминает то, что слышит (владеет ценной информацией). Повторяет то, что запоминает (разглашает ценную информацию). Склонен к побегу (улёту). Морально опасен".

Насчет моральной опасности и разглашения Амалирос не сразу поверил. Наверняка Даэрос посадил птицу в тюрьму, надеясь на какой-то подвох. Но птица сама рассеяла всякие сомнения насчет того, почему её следует держать среди преступников. Даэрос сказал: "Вот", и стукнул по решетке. Пернатая тварь в ответ заявила: "Лирмо кошмар принес!"

Повелитель Темных зашипел так, что птица попятилась боком.

— Кто научил эту тварь коверкать моё имя? — При этом он не мог припомнить ни одного случая, чтобы Тиалас назвал его при Даэросе на Светлый манер.

Полусветлый укоризненно посмотрел на Правителей, давая понять, что они не очень пока разбираются в здешней обстановке.

— Озерный Владыка научил. Только что. Кошмар запоминает слова совершенно произвольно. Так что не стоит рассказывать ему лишнее.

Ворон немедленно подтвердил:

— Озерный, тварь, скрестить с огурцом и порррезать!

— Тиалас! Мне кажется, что эта некультурная курица тебе угрожает! — Амалирос постучал по решетке, побуждая птицу к дальнейшим высказываниям. Но она решила заснуть на самом интересном месте.

— Пррридушу, орел непризнанный! — Откликнулся ворон и все-таки заснул.

Даэрос повел Правителей дальше, поясняя по мере продвижения, что птицу предварительно напоили забродившим медом. Если верить Полусветлому, то ворон от такого питья становился более разговорчивым, но зато быстро засыпал. Вот верить-то Повелитель Темных и не собирался. Амалирос подсчитал моральные убытки. Его заставили назвать орков своими подданными и наблюдать их парад. Его обсыпали розами, а если учитывать, как и из какого места, то — обгадили. Его обозвали "Лирмо", "непризнанным орлом" и пообещали задушить, переложив всю ответственность за высказывания на неразумную тварь. Таким образом, Даэрос пока вел в счете и ловко уходил от расплаты. Но до вечера было еще далеко, и Амалирос надеялся отыграться.

В дальней комнате первого тюремного уровня оказалась женщина. Оплодотворительница. Рыдать она уже перестала — только икала и всхлипывала.

— Я же запретил их ловить!

Даэрос внимательно следил за Амалиросом. Повелитель очень обрадовался, что его прямой приказ был нарушен. Даже хищный блеск в глазах появился. Пришлось объяснять, что не был.

— Мы их не ловили. Две Оплодотворительницы попались нам сами. Пытались сорвать тайную операцию и сбежать. Вот здесь…. — Полутемный указал на очередной пергамент. — Почти полный список преступлений. Отсутствуют только секретные сведения.

Этот список Даэрос составлял лично. В нем имелись: "склонность к моральным извращениям", "искажение природного замысла", "мужененавистничество" и "плодотворная деятельность". Но на Амалироса куда большее впечатление произвел ранг Денметы. Он назвал её крупной дичью, попугал взглядом и напоследок улыбнулся, чем довел Оплодотворительницу до повторной истерики. Озерный Владыка больше упирал на мораль и непритворно вздыхал: "Такая приличная с виду женщина…."

Нижний уровень с пиратами Повелителю Темных понравился больше, чем верхний. Здесь отсутствовало озеро. Все время встревать с пояснениями было чревато, поэтому Даэрос решил действовать наглядно. Он знаками просигналил Ларгису приказ отправляться за Жры, а сам приступил к докладу по делу о пиратах и их грядущей участи. Чтобы не предвосхищать события, пришлось перейти на древнее наречие. Расписные жители каменного острова почувствовали себя совсем неуютно, а Правители ознакомились с мнением Даэроса о выдающихся способностях Веиласа — как по части ума, так и по части коварства. Озерный Владыка хмурился — ему не нравились Тёмные восхваления его Светлого сына, а Повелитель Темных злобно сверкал глазами в сторону своего брата, которого обставил по части коварства Светлый мальчишка. Слегка раздразнив Правителей, Даэрос свел тему к татуировкам. Тема почти рассорила Светлого и Темного. Амалирос настаивал, что это — никакое не искусство, а примитивный обычай, Тиалас возражал, заявляя, что искусством является само по себе самовыражение. Ар Ктэль получил удовольствие, поставив обоих в неловкое положение: рассказал, что татуировки на орках — портрет Аль Арвиля в профиль. Присутствующий здесь же Черный Властелин состроил страдальческую физиономию, и оба Правителя принялись уверять его, что обычай — варварский, а самовыражение — убогое. Почти помирились. Когда тема была исчерпана, сверху донеслись ожидаемые вопли орков. Аэрлис попытался тоже пострадать, в надежде, что его не менее чувствительная, чем у Нэрниса натура заслуживает бережного отношения. Не получилось. Зато Амалирос признал-таки, что озеро в тюрьме — совсем не лишняя вещь.

Обнаженный по пояс Жры самозабвенно контролировал процесс помывки узников. Опыта в этом деле ему было не занимать. Предатели славных орочьих традиций направлялись в воду мощным выверенным тычком, а попытки отсидеться на центральной скале пресекались посредством веревки, привязанной за ногу. При этом Жры не забывал ругаться всеми заученными Светлыми выражениями. Орк злословящий в Озерном стиле, потряс Амалироса до такой степени, что Повелитель Темных задержался и досмотреть, и дослушать до конца. Особенное удовольствие ему доставляла злость Тиаласа. Владыка рассказал Ар Ктэлю и про недостойное отношение к Светлым, и про неприличность подобного сочетания. На само содержание фраз он внимания уже не обращал. Даэрос подождал, пока Ат Каэледрэ выскажется, покивал и согласился с ним.

— Вы совершенно правы, Владыка. Мы все были потрясены, когда узнали, как много наш Жры приобрел от общения с Веиласом. Но кто же мог подумать, что у орка не только хорошая память, но еще и склонность к изящным выражениям? Он напрочь забыл, как ругаться по орочьи! Конечно, в его изложении "всю жизнь третьим глазом на мир смотреть будешь" звучит особенно вульгарно, но это Вы еще не слышали, как он ругается художественными терминами!

Все-таки в итоге тюрьма Амалиросу понравилась. Он даже затруднялся решить, что понравилось больше — планировка или узники. Конфуз с болтливым Веиласом так и вовсе повеселил. Если бы не роспись на этом Жры, которая вызывала отвращение, то посещение узилища можно было бы счесть удачным — почти не к чему придраться. Хотя, он подозревал, что по отношению к Озерному Владыке Даэрос расщедрился только на легкое подтрунивание, а вот к его персоне применял методы скрытого издевательства. Одним из этих методов был здешний художник, который успел самовыразиться на всем, до чего дотянулся: на орках, выползнях и даже на нервах Властелина и Аэрлиса. Амалирос решил, что сразу после прочтения его писанины, возьмется за воспитание неуемного творца.

После мрачного подземелья сверкающие на солнце скалы и синеющие вдалеке горы рождали ощущение полной свободы и покоя. Ближе к озеру Амалирос пришел в состояние, которое сам для себя именовал как "философское всепрощение". Никто кроме него самого не понимал, что это за настроение такое. Даже Тиалас не понял, хотя он как-то пытался ему объяснить. Озерный обозвал редкие моменты благорасположения Амалироса ко всем окружающим приступом самомнения. Мол, "я — велик настолько, что могу себе позволить на всех чихать".