Золотой ключ. Том 1

И тут ее затрясло от бешенства. Она не услышала возглас, сорвавшийся с ее уст. Зато Игнаддио услышал. И испугался.

— Ведра! Ведра, не надо! Не говори так!

— Но это правда. — Ей вдруг все стало ясно. Яснее ясного. Ее окружал кристально прозрачный мир. Бескрайний. Холодный. — Надди, это он виноват! Кто же еще, если не он? Только из-за него Раймон мог… — Она схватила мальчика, прижала к себе. — Эйха, как ужасно, что ты это видел.

Он уже не плакал.

— Они меня прогнали.

— Кто?

— Дэво. Остальные. Сбежались на мои крики. Велели уйти.., потому что я пришел, куда нельзя было, и увидел… Сааведра опустила голову.

— Я тоже должна уйти. — Она смежила веки, проглотила набухший в горле ком, почувствовала, как он застрял в груди. — Надо, Игнаддио. Я пойду к Сарио.., расскажу… Он должен знать. — Она торопливо растерла слезы по щекам. — Ты не думай, Вьехос Фратос не со зла тебя прогнали, просто это зрелище не для маленьких. Эн верро. Я ухожу, но скоро вернусь, мы с тобой пойдем в молельню и попросим Матру, чтобы не сердилась на иль сангво и приняла к себе его душу. Хорошо?

Он часто заморгал.

— Милый Надди… — Она знала, что сейчас он не обидится на ласковые слова. — Как жаль, что его нашел именно ты. — Сааведра высвободила юбку из его кулаков. — Как жаль, что все это случилось.

Свернув за угол, она почувствовала, как что-то шевельнулось под сердцем. Не плод — он только-только зародился. Не печаль и не боль. Ярость. Жгучая, неугасимая.

Предусмотрительность оказалась нелишней. Или это интуиция — сестра гениальности своевременно пришла к нему на помощь? Сарио с довольной ухмылкой посмотрел на дубовый щит, изготовленный всего две недели назад как раз для таких случаев, как этот. Прокипяченное льняное масло, нанесенное тщательно и в несколько слоев, впиталось глубоко, — сырость будущей картине не страшна. Хорошо просох тонкий масляный грунт. Можно приступать к работе.

Щит был велик, вполне годился для пейзажа или портрета в натуральную величину. Такую тяжесть ни один мольберт не выдержит. Прислоненный по приказу Сарио к стене, щит господствовал в ателиерро Верховного иллюстратора.

В большой медной чаше Сарио измельчил будущие ингредиенты: колокольчики (Постоянство), белые хризантемы (Истина), кресс (Надежность и Сила) и фенхель, наделяющий Силой и Чистотой и побеждающий Огонь. Еще добавил папоротник (Воображение) и сосновую хвою (Время).

Он удовлетворенно кивнул; Благодарение Матери — или Акуюбу? — что старик обучил его тайному языку, лингве оскурре; это позволило со временем постичь волшебство тза'абов. Вкупе с Даром Грихальва оно сделает Сарио самым великим иллюстратором в мире. И никто не превзойдет его, даже не сравнится с ним вовеки!

Далее: цветы жимолости (Божественная Любовь), лимона (Неизбывная Любовь), липы (Супружеская Любовь) — в конце концов, почему бы и нет? Белая роза — Достоинство, розмарин — Память, тимьян — Смелость, лист грецкого ореха — Разум, боярышник — Плодородие.

Все это — она, Сааведра. Ни в одном из этих качеств нельзя ей отказать, иначе получится фальшь. А нужна истина, только истина.

Мочу принесла Диега. Остальные вещества придется добывать самому. Кровь, пот, слюну, волосы. Момент он угадал правильно, не упустил, взял самое важное. В принципе можно уже начинать.

"Сааведра такая же, как я. Не похожа на других. У нее тоже есть Дар, у нее тоже есть Свет. Родись она мужчиной, стала бы мною. А я стал бы ею, если б родился женщиной. В чем тут причина? В том, что на смесь тза'абской и тайра-виртской крови странным образом подействовала нерро лингва? Это не столь уж важно. Главное, что я вижу ее Дар, ее Свет. И могу этим воспользоваться”.

Сарио перенес на верстак чистую мраморную плитку — на ней он будет готовить краски. Рядом разложил и расставил мастихин, закупоренные горшки и бутылочки с пигментами, вином, соком инжира, гвоздичным маслом, шафраном и льняным семенем; три пустые склянки, кисти, баночку с воском и уголек. Этому угольку поручается важная роль — перенести образ из реальности Луса до'Орро в реальность этого мира.

Он уже вполне отчетливо представлял себе будущий бордюр.

Скрип щеколды прервал его размышления. Сарио обернулся и с удивлением увидел, как отворилась дверь и в его атслиерро вошла Сааведра собственной персоной.

К ней не сразу вернулся дар речи. А когда вернулся, слова хлынули потоком. Она и сама не понимала, что говорит, — что-то бессвязное, бессмысленное, невразумительное.

А Сарио, казалось, понял. Отдельные слова проникли в сознание. Оцепенение спало, настороженно-отстраненное выражение на лице сменилось осмысленным.

Но он ничего не сказал.

— Фильхо до канна, — бросила она едва дыша. — Жаль, что это не ты пришел в Галиерру. Жаль, что это не ты пробил Ключом Пейнтраддо.

— Почему? — спросил он. — Ты желаешь мне смерти? Для этого мало испортить портрет. К тому же он не настоящий. Сааведру потрясло его равнодушие.

— Да, это правда… Он у меня!

— У тебя? — Он едва заметно качнул головой. — Если ты в этом уверена, поди пробей или сожги его, а потом возвращайся крыть меня на все корки.

Она ахнула от изумления.

— Так это копия.., вторая копия…

У него побелели губы, возле рта пролегли глубокие складки.

— Да, я неплохо делаю копии. А что тут удивительного? Все эти годы нам ничего другого не позволяли.

— Сарио… Сарио, он мертв! Он сдвинул брови.

— Сожалею. У меня что, недостаточно скорбный вид? Я не отдаю усопшему должных почестей, какая постыдная компордотта!

И тут она увидела печаль — в его глазах, в неестественной позе. Все его мышцы одеревенели от напряжения, казалось, он уже никогда не сможет нормально двигаться.

— Так ты знал? — поразилась она. — Ты и раньше верил, что он на это способен?

— Я верил в себя, — тихо молвил он. — Как он и хотел. — Складки у рта углубились, набухли желваки. — Эйха, Ведра, наверное, он все понимал. Кажется, я тоже. И все-таки даже пальцем не пошевелил, чтобы его спасти…

— Наверное, они хотели уничтожить его Пейнтраддо Чиеву.

— Нет, они хотели уничтожить его самого. Чиева до'Сангва. — Он поднял мастихин, сдавил рукоять. — Еще одна жертва.