Зенит Левиафана. Книга I (СИ)

Он ткнул почерневшей веткой в Лейва, который лишь хмыкнул в ответ. Затворник затворником, подумал Аудун, а о последних новостях осведомлен. Даже точно знает, как выглядит шаман нового конунга. Это интересно.

- Нет уж, не ошибся я, - он покачал головой, подходя к едва пламенеющему очагу. - Ты, как прежде, эриль Ставангера, ничего не изменилось. Только служишь теперь мне. Служишь ведь?

Аудун испытующе посмотрел на Фроуда, тот не поднял глаз.

- Служу, служу, - проворчал он. Потом бросил палку в огонь и поднялся. Ни хруста в спине или ногах, ни гримасы боли. Старик действительно был в отличной физической форме, словно было ему лет двадцать. И лицо. Морщины, глубокий взгляд человека, разменявшего не меньше семи десятков, но кожа - чистая, яркая, напоенная жизнью. У стариков обычно такой кожи не бывает.

- И не сомневайся, знаю, зачем пришел ты, - он сплюнул себе под ноги и двинулся к столу у окна. - Молока? Может меда? А может чего поинтересней?

- Уверен, что знаешь? - переспорил конунг, не обратив внимания на явно вымученную любезность. Лейв стоял за ним и прищуренным взглядом изучал погруженное в полумрак помещение. На лице эриля отражалась крайняя степень недоверия.

- Уверен, - крякнул старик и хитро взглянул на конунга. Его зеленые глаза сверкнули из под серо-седых прядей, спускавшихся через лоб шамана густыми волнами. Отчего-то Фроуд не заплетал волосы в косы или хотя бы в простой хвост, чтоб не мешались. - Потому как прикинуть хер к носу нетрудно. Ты идешь за море, и само собой - ссышь морских тварей. И ссать надо, скажу я тебе, сейчас самый сезон. А я им как брательник родной давно. Чего ж тут непонятного?

Аудун понимал, что едва ли грубость старика намеренная и он уж точно не хочет оскорбить своего конунга. Манера общения Фроуда даже забавляла его, напоминая одного очень старого знакомого.

Лейв тем временем прошелся по дому и остановился у очага, чуть в стороне. Он не доверял старику и его взгляд продолжал шарить по помещению в попытке найти что-то, что подтвердило бы его смутные подозрения.

- Тогда другой вопрос, - Аудун сделал шаг по направлению к эрилю, который продолжал копошиться в разложенных на столе травах. - Ты поможешь?

- Помогу, отчего ж не помочь, - прохрипел Фроуд. В принципе, другого ответа Аудун не ожидал, но по необходимости был готов применить любые методы воздействия. Любые.

- Помогу, помогу, - продолжил бурчать старик. - Помогу этой земле. От тебя, выродок, избавиться!

Он развернулся с невероятной скоростью, которую просто не мог иметь человек его возраста. Аудун успел среагировать, он инстинктивно отступил, хватаясь за рукоять клинка, но этого было недостаточно. С выброшенных прямо перед собой рук эриля сорвалась травянистая труха, которая еще в воздухе, повинуясь воле шамана, облеченной в пару коротких слов, превратилась в жидкое пламя, вспыхнувшее точно сотня солнц.

Аудун просто не успевал увернуться от конуса огня. Зато успел Лейв. Эриль, который все это время был на стороже, сорвался с места и бросился в пространство между Фроудом и конунгом. Колдовское пламя взорвалось, коснувшись тела молодого шамана, трескучей волной отскочило от него и врезалось во Фроуда, расплескивая вокруг жалящие искры. Старика отбросило на стол, он дико зарычал, свалился на пол, стал перекатываться в попытке сбить огонь, который лишь расплескивался вокруг. Немногочисленная мебель тут же вспыхнула, а потом загорелись травы, подвешенный под потолком. Весь дом эриля охватило буйство огненной стихии.

Аудун без лишних раздумий схватил Лейва и выбросил его в раскрытую дверь, а потом сам устремился за ним. Проливной дождь, в который превратилась легкая морось, в считанные мгновения сбил чародейский огонь. Парень лежал на спине, конвульсивно дергаясь, будто его тело раз за разом прошибал удар молнии, и тихо постанывал.

Аудун упал перед парнем на колени.

- Лейв, - прошептал он, глядя на изувеченное тело. Огонь пожрал всю одежду на груди шамана и превратил плоть под ней в месиво из окровавленных лоскутов. Лицо эриля было обожжено самым ужасным образом - губы исчезли, их место заняли два выпуклых шматка пузырящейся крови, щеки, нос и лоб будто пропустили через мельничные жернова, половина волос обуглилась, даже уши парня оказались сильно повреждены, из них шла кровь. Один глаз Лейва лопнул и, не успев вытечь, сварился в глазнице, напоминавшей вход в пещеру хищника, который намеренно разбросал вокруг останки своих жертв. Но другой глаз, левый, чудом уцелел, он смотрел не мигая.

Парень часто дышал, воздух с хрипами вырывался из его обожженной груди, но эриль был жив и этот факт отразился в бессмертном сердце Аудуна легким уколом облегчения, немало удивившим конунга. Шаман перевел на него взгляд единственного глаза.

- Мешочек с руной Сол, - тихо проговорил он. - И другой, справа от него...  Смешай и высыпь на грудь... и лицо. Скорее.

Аудун опустил взгляд на пояс шамана, где, как обычно, в великом разнообразии пребывали кожаные мешочки разных размеров. Он сразу отыскал указанные, вскрыл их, пересыпал содержимое одного в другой, встряхнул, а затем рывком разорвал его надвое, высыпая на тело шамана травянистую труху.

Лейв закричал, изуродованные губы скривились, разорвавшись в нескольких местах. Он выгнулся дугой, отчего ожоги на его теле, смазанные животворными каплями дождя, вскрылись, обращаясь жестокими кровоточащими ранами. Уцелевший глаз закатился, тело эриля обмякло и он затих, провалившись в спасительную тьму забытья.

Аудун бережно взял Лейва на руки и двинулся вниз с холма, не оборачиваясь. За его спиной дом Фроуда полыхал яростным желтым пламенем, которое не собиралось просто так сдаваться под натиском ливня, стараясь обратить в пепел как можно больше. В пламене погиб и сам эриль и все его секреты. Все, кроме самого главного. Древний гримуар, тот самый, в великолепном кожаном переплете, не сгорел, потому что Лейв стащил его, спрятав в переметной сумке. Аудун не обращал внимания на своего эриля, бродящего по дому Фроуди, а хозяин был слишком поглощен возможностью свершить свою месть.

Позже от местного кузнеца, Одена, которого он возьмет с собой на запад, конунг узнает, что Фроуди был отцом Ингвара, того самого Ингвара, что служил знаменосцем у Эйрика Агнарсона. Фроуди ушел из родных земель, из Вестфольда, когда Ингвар был еще мал. Он долго странствовал на севере, потом на западе, пока в Ставангере не встретил женщину, владеющую сейдом и спа. То была его судьба, которую он полюбил и которую взял себе в жены, не раздумывая.

Но колдовство, даруя человеку великую силу, порой берет взамен что-то очень важное. Та женщина не могла иметь детей. Фроуд тосковал по сыну, которого фактически бросил со своей первой женой, предпочтя знания семейному очагу. Но к этому моменту он уже стал эрилем Ставангера и служил Асбьерну, поэтому не мог просто так отправиться в Вестфольд, с которым Ругаланд всегда находился в состоянии холодной войны (что, конечно, никак не мешало торговле меж регионами).

Да и чтобы он сказал сыну, которого, по сути, предал? Фроуд знал, что его поступок нельзя простить, он и сам никогда бы не простил себя, даже если бы Ингвар это сделал. Однако он часто вопрошал руны о судьбе парня и платил торговцам, путешествовавшим в Вестфольд, чтобы те рассказывали ему новости о хирде Эйрика и его знаменосце. Так он узнал сначала о смерти Ингвара, а потом и имя его убийцы.

Фроуд вопросил руны и провидел, что Аудун придет в Ставангер. Так же он узнал, что, исполняя свой долг, будет биться рядом с конунгом Асбьерном и погибнет в схватке, сраженный стрелой светловолосой воительницы. Поэтому за день до штурма, он покинул своего конунга, а когда к нему прислали трэлла, эриль сделал вид, что его нет дома.

Руны сказали Фроуду, что Аудун отправиться на запад и шаман понял, что жестокому конунгу потребуется его помощь, ибо отправляться в такую даль, не имея защиты от морских чудовищ, было бы самоубийством. Он подготовился и учел все. Все, кроме Лейва, преданность которого Аудуну доходила до фанатичного безумия. Так судьба отомстила Фроуду за то, что он бросил собственного сына.