Багровая заря (СИ)

— Карина, почему именно он? Ты хоть любишь его?

Взгляд Карины был ясный, серьёзный и спокойный. Играя поясом халата, она сказала:

— Он настоящий мужчина. Я хочу быть с ним.

— Быстро же ты забыла Гришу, — тихо заметила я. — Помнится, ты так страдала по нему, что мне казалось, ты ещё долго не сможешь ни с кем встречаться.

Брови Карины чуть нахмурились, но она расправила их и улыбнулась задумчиво и грустно.

— Я тогда была маленькая и глупая.

Я не сдержала усмешки.

— А сейчас ты большая и умная, да?

— Я порой сама поражаюсь тому, как быстро я меняюсь, — проговорила Карина, водя пальцами по клавиатуре. — Многое изменилось с тех пор, мама. Я стала другая.

— Так, может быть, эти изменения ещё не завершились? — предположила я. — И стоит подождать со свадьбой? Не исключено, что ещё что-нибудь изменится. Ты можешь встретить человека, который окажется твоей судьбой.

— Не исключено, что что-нибудь изменится, — задумчиво кивнула Карина. — Да, скорее всего, изменится. Но Алекса я не разлюблю.

— Карина, я не понимаю тебя, — призналась я.

Она улыбнулась, распахнув мне навстречу чайный омут своих глаз.

— Мамочка, ты же умеешь читать в сердце теней. Моё сердце открыто, прочти в нём сама всё то, что ты не понимаешь из моих слов.

В её сердце была сильная мужская фигура с ярко-красными крыльями, на кончиках маховых перьев были чёрные отметины. Прямой строгий взгляд, суровый неулыбчивый рот, сильные руки. «Я найду того, кто это сделал». На широкой ладони, обтянутой чёрной кожаной перчаткой, поблёскивала золотая цепочка с хрустальным кулоном-капелькой. Фиолетово-синее звёздное небо, прибой и мужской локоть рядом. Широкое твёрдое плечо, тяжёлая рука скользит по волосам. Суровый взгляд смягчается от нежности, неулыбчивые губы улыбаются. «Я люблю тебя, куколка».

А где-то вдалеке, за туманной дымкой проступал смутный образ молодого «волка»: он удалялся, уходил в туман.

— Я не знаю, почему именно он. Он просто есть, и всё. Я не могу это объяснить. И знаешь, он будет любить меня независимо от того, останусь ли я человеком или стану одной из вас. Он говорит, что я тёплая и восхитительно пахну, и от этого он любит меня ещё сильнее. Он не врёт, мама. Хоть я и не умею проникать в сердце теней, но я это чувствую.

Я привела последний довод:

— Карина, он намного старше тебя. Тебе не кажется, что ты ищешь в нём отца, а не любимого мужчину?

Она засмеялась.

— Мамочка, если любимый мужчина ещё и немножко отец — разве это не здорово?! Отбрось ты все эти сомнения. Я знаю, что ты меня очень любишь, мама, но прожить мою жизнь за меня ты не сможешь. Спасибо тебе за то, что ты беспокоишься обо мне: я знаю, ты желаешь мне добра. Но позволь мне самой решать, как я буду жить.

Карина выросла. У неё было своё мнение, воля и характер, и мне оставалось только, уважая их, отступить. Если она решила так, я не могла заставить её думать иначе. Я вылетела из её окна в темноту, как призрак.

Лицо моего родного города — как лицо старого друга спустя многие годы: и знакомое, и вместе с тем изменившееся. Навострив все чувства, я стояла под снегопадом возле уютно светившейся витрины супермаркета и наблюдала сквозь стекло, как люди покупали еду. Они делали это точно так же, как делали всегда: брали продукты с полок и складывали в тележки на колёсиках.

— Девушка, вам не холодно так?

Кто ты, молодой и улыбчивый? Зачем ты мне льстишь, обращаясь ко мне «девушка»? Тёплая кровь течёт в твоём сильном молодом теле, одетом в короткий серый пуховик, белый свитер и обыкновенные голубые джинсы, смелое сердце бьётся в семьдесят раз чаще моего, и ты зачем-то задержался с двумя пакетами возле меня. Что ты во мне нашёл?

— Простите, это вы меня спрашиваете?

Ясноглазый молодой человек ростом метр восемьдесят шесть снова одарил меня своей обаятельной открытой улыбкой и кивнул.

— Легковато вы одеты для минус семнадцати, — сказал он. — За здоровье своё не боитесь?

Моя кожаная куртка была расстёгнута, а под ней была только трикотажная футболка. Обходясь без шарфа и без шапки в самый лютый мороз, я как-то не задумывалась о том, что кому-то это может показаться странным.

— Нет, за здоровье я давно не боюсь, — сказала я.

— А как вас зовут? — спросил он.

— Аврора, — ответила я.

Он улыбнулся:

— Какое красивое имя. Оно вам очень подходит. А меня зовут Сергей.

— Очень приятно, — сказала я. — И что же дальше, Сергей?

Как становится неинтересно, когда наперёд знаешь, что человек собирается сказать!

Прыткий молодой человек явно запал на меня и собирался пригласить к себе. Надо отключить сверхспособности и хоть немного побыть с ним на равных.

— Я тут живу неподалёку, — сказал Сергей. — Может, зайдёте ко мне погреться?

Через пятнадцать минут я сидела на его кухне, а он выкладывал из пакетов продукты в холодильник. На плите шумел чайник. Этот уютный звук я не слышала уже целую вечность и ни с кем не сидела вот так на кухне. Симпатичный молодой продавец бытовой техники Сергей Измайлов, двадцати шести лет отроду, заваривал чай и рассказывал о себе.

Закончив излагать свою краткую биографию, он спросил:

— А вы? Чем вы занимаетесь?

Я задумалась. Сказать ему, кто я такая? Не поверит. Впрочем, не всё ли равно, поверит он или нет?

— Я работаю в обществе «Аврора», — сказала я. — Может, слышали?

— О, я сам в нём подрабатываю, — обрадовался он. — Только я что-то вас не припомню. В нашем городе только одна ячейка, и я знаю всех, кто в неё входит.

— Я не из вашей ячейки, — сказала я.

Сергей налил чай в две чашки, достал печенье и булочки.

— А ещё что-нибудь о себе расскажите, — попросил он. — Вы какая-то грустная. Почему? У вас что-то случилось?

— Да нет, ничего не случилось, — сказала я. — Хотя, впрочем… Моя дочь Карина собирается выходить летом замуж, а я всё никак не могу с этим смириться. Это кажется мне какой-то дикостью.

Сергей посмотрел на меня изумлённо.

— Что вы говорите! У вас уже такая взрослая дочь?

Я усмехнулась.

— А что, по мне не видно?

Сергей, растерянно улыбаясь, отщипнул от булки два кусочка.

— Когда я вас увидел, я подумал, что мы с вами ровесники.

— Вы мне льстите, юноша, — сказала я. — А я не люблю лесть, особенно такую неприкрытую.

— Да я и не думал вам льстить! — воскликнул он. — Я бы ни за что не поверил. Серьёзно, вы не выглядите на столько.

А ведь и в самом деле: я нисколько не изменилась, не постарела ни на год — по крайней мере, внешне.

— Пейте чай, остынет.

— Вы знаете, я чай не пью.

— Тогда, может, кофе? У меня есть.

Как ему сказать? Но с какой стати я так боюсь его напугать? Наверно, потому что он такой симпатичный. Хороший, славный, милый парень, давно таких не встречала. Вот такого бы парня Карине!

— Понимаете, Сергей, я вообще не ем ничего человеческого.

Аврора, вспыхнуло у него в голове. Он сопоставил, прикинул, и его осенило, да так, что он чуть не расплескал свой чай.

— Я, кажется, знаю, кто вы такая…

Я-то думала, что ты простой парень, а ты, оказывается, кандидат в чистильщики. Зачем же ты так мечтаешь стать крылатым чудовищем, Серёжа? Что ты увидел в этом хорошего?

— А я-то, дурак, предлагаю вам чай! — Сергей убрал со стола чашки и печенье. — Простите, мне нечем вас угостить.

— Спасибо, Серёжа, ничего не нужно. Значит, ты меня знаешь?

— Я много о вас слышал от моего руководителя. Он, знаете ли… такой же, как вы. Не ест человеческого.

Сергей открыл кухонный шкафчик, достал потрёпанную брошюру и положил на стол. Это был устав «Авроры» с моей биографией в начале. Мне хотелось сказать ему: выброси эту чушь и беги от своего руководителя, куда глаза глядят, пока он окончательно тебя не втянул. Но я только спросила, дотронувшись пальцем до грязноватой обложки:

— Ты веришь во всё это?